Быть Лолитой - Элиссон Вуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4
В выпускном классе школу Хант Хай обязали принять меня обратно. Мне полагалось видеться со школьным психологом, миссис Миллер, каждую неделю. У нее были короткие седые волосы, которые сочетались с ее серыми костюмами, и она всегда вспоминается мне в черно-белом цвете. Ее кабинет находится в отдельном крыле школы, далеко от учительской. Я честно посещала ее по крайней мере раз в неделю, как и должна, в отведенное на самостоятельную работу время.
Стоял конец сентября. Я виделась с мистером Нортом уже некоторое время, раз или два в неделю после школы. Пока еще я не писала ему, а только для него. Неважно, высыпалась я или нет, но все равно обязательно приходила в школу, чтобы увидеться с ним, а затем чтобы отвезти свою младшую сестру домой после тренировки. Однако моя посещаемость все равно была далека от совершенства.
Он никогда не делал замечания по поводу моих опозданий. Не задавал вопросы. Просто сидел рядом со мной за своим столом, и мы вместе писали. Затем менялись тетрадями, подчеркивали и обводили фразы, которые нравятся нам больше всего. Однажды, пока он ждал, когда я закончу читать (он писал быстрее и куда больше меня), он вытащил белую коробку с красно-белой лентой пекарни. Начал есть итальянское печенье, и сладкий сахарный аромат наполнил кабинет. Я отложила карандаш.
– Можно мне одно?
– Ты закончила? – его взгляд скользнул к бумагам у меня под рукой.
Я поджала губы и вздохнула, снова взявшись за дело. Услышала, как он смеется. Затем он положил руку на мое запястье, осторожно, точно держит что-то хрупкое. Он не взглянул на меня, а лишь обернул ленту вокруг моего запястья и завязал. Я наблюдала за его пальцами, волосы на его руке светились в лучах полуденного солнца. Входная дверь распахнулась…
– Привет, сестренка. Мы можем поехать домой сейчас? – Лорен вошла в кабинет. Было поздно, я потеряла счет времени. Я схватила свое сочинение, сунула его в сумку и поспешила на выход, на бегу попрощавшись с мистером Нортом.
Сидя в машине, Лорен барабанила пальцами по двери, спокойный дневной бриз задувал сквозь открытые окна.
– Он клевый, Эли, – она не глядела на меня. Я почувствовала, как заливаюсь румянцем.
Держа руль одной рукой, другой я поправила волосы, перекинув несколько прядей через плечо, чтобы скрыть от нее лицо. Посмотрела на свой новый браслет.
– Ага, точно, – сказала я и включила радио. – Как прошла тренировка по теннису? – тему об учителе мы опустили, и день продолжился как ни в чем не бывало.
* * *
Несколько дней спустя миссис Миллер прямо посреди урока попросила меня зайти к ней. Наши встречи, как правило, проводились по пятницам после занятий, когда неделя пролетала, как говорила она. Однако это не была стандартная встреча. Я сидела напротив нее за еще одним огромным деревянным столом. Большое окно без штор за ее спиной выходило на школьную парковку.
– Мы со всем разберемся, Элиссон, – она всегда была позитивной. Даже не принесла мое досье на нашу встречу, что приятно. – Что мешает тебе приходить на уроки с утра? Мистер Уиллиамс не обрадовался, что ты пропустила латинский.
В школе был лишь один учитель латинского языка. Когда я была новенькой, мистер Уиллиамс симпатизировал мне. Я посещала курсы латинского и этимологии во время летней подготовительной программы в прошлом году и с легкостью научилась спрягать сложные глаголы. Он ставил меня в пары с учениками, которым это давалось с трудом, и в такие моменты я чувствовала себя его союзником, а не заучкой. Мне нравилось, как изменяются глаголы, нравились мифы и картины древности, нравилось, как предзнаменования богов переплетались с повседневной жизнью. Если смотреть достаточно пристально, можно найти ответ по небесным очертаниям или увидеть, как звезда падает с ночного неба прямо в руки. Мне хотелось достичь подобного озарения. Хотелось много чего, о чем мечтают девочки в подростковом возрасте.
Однако вот как прошел урок латинского в первый день моего возвращения в школу несколькими неделями ранее.
Я заняла парту на заднем ряду, когда прозвенел звонок, оповещающий о начале урока. Узнала некоторых учеников, но все проходили мимо. Кое-кто глядел на меня невидящим взглядом и продолжал общаться со своими друзьями.
Мистер Уиллиамс поднялся из-за стола и начал стандартное приветствие, как только третий, финальный, звонок прозвенел. Его имя было написано на доске, он поприветствовал нас на латинском: «Salve, Seniors!» В ответ на что ученики заворчали, вспомнив, что в школе полагается учиться. Он начал называть наши имена по одному из списка, рассаживая всех в случайном, казалось бы, порядке, а не по алфавиту, как делало большинство учителей. Я освободила свою парту, так как она оказалась занята, и встала в конце кабинета, ожидая, пока прозвучит мое имя.
Он предупредил, чтобы мы запомнили свои места до конца учебного года, также на латинском: «Caveat!»[3], – а затем начал писать номера страниц на доске.
Я оказалась за партой у батареи рядом с окном. Батарея была отключена, так как стоял август. Но дело было не в этом. Я подняла руку, обратившись к нему с конца класса:
– Мистер Уиллиамс? – сказала я. – Думаю, вы меня пропустили.
Он обернулся и посмотрел на меня, задумчиво нахмурившись.
– Нет, Элиссон, думаю, нам для начала стоит посмотреть, как пойдет год, – сказал он. Он меня помнил. – А пока можешь сесть на заднем ряду.
Класс, полный подростков, затих. Более двадцати пар глаз устремились на меня, но никто ничего не сказал, когда я села за заднюю парту. Я слышала, как тикают часы на стене. Он начал занятие. Я вытащила только заточенный карандаш и старательно записала почти все, что он рассказывал следующие сорок четыре минуты. Наконец звонок прозвенел снова, урок закончился. Более двадцати подростков поспешили в коридор. Я перелистала тетрадь, открыв первую страницу, и на внутренней стороне обложки написала аккуратными буквами: «Этот год будет другим. Я докажу ему. Докажу всем».
Та тетрадь лежала в моем рюкзаке, когда миссис Миллер спросила опять:
– Что не так?
Я перевела взгляд на автомобили за окном у нее за спиной, в тот день шел дождь, тумана или чего-то подобного не было, но все выглядело как-то смазанно. Цвета казались тусклыми, а не такими, как бывает во время весеннего дождя. Стояла осень. Коричневые, желтые и красные оттенки, даже дождь был таким. Повсюду мокрые листья. Мистер
