Безрассудная леди - Сэнди Хингстон

Завязав носовым платком нос и рот, он вошел внутрь — ему нужно было убедиться, что три человека, которые там находились, погибли. Пулевые отверстия, зиявшие в их головах, подтвердили его предположение. На всякий случай он проверил у них пульс — по какой-то причине это казалось ему важным.

Покинув сцену кровавого побоища, он вышел из дома и увидел Татьяну — спотыкаясь, она брела к дому.

— Петр! — всхлипывала девушка. — Я должна найти Петра!

Схватив ее в охапку, Лукас направился к лошади, ухитрившись сообщить на ходу:

— Он мертв. Их всех убили.

— Убили? — в недоумении повторила Татьяна. — Но почему?

Лукас не знал, что ответить на этот вопрос. Вдруг она воскликнула в ярости:

— Это из-за тебя! Ты привез их сюда!

— Успокойся. — Лукас вздохнул. Что толку объяснять ей причины, если он сам их не знает?

Устроившись вдвоем в седле, они поехали прочь от догорающих развалин деревни. Наверное, у Казимира Молицына были достаточно веские основания, чтобы втравить его в эту историю, сердито подумал Лукас, чувствуя, как дрожит его спутница. Он крепче прижал девушку к себе. Не зная, что сказать и как ее успокоить, он произнес то, что обычно говорят в таких случаях:

— Все будет в порядке, в полном порядке, поверь мне.

Глава 1

Все было не только не в порядке, а из рук вон плохо. Глядя из окна своего кабинета на двор внизу, где Татьяна, одетая в изношенные бриджи, выброшенные одним из конюхов, боролась с двумя его английскими догами, явно одерживая над ними верх, Лукас тяжело вздохнул. Он знал, что миссис Смитерс шокирована этими бриджами; бриджи также привели в смятение всю прислугу. Но миссис Смитерс испытала еще большее потрясение, когда Лукас попытался пристроить девушку под ее крыло.

— Посмотрите, нельзя ли из нее что-нибудь сделать, какую-нибудь служанку, например? — неуверенно предложил он.

Ему потребовалось целых два месяца, чтобы вывезти девчонку из России, а потом пересечь вместе с ней истерзанную войной Европу. Неудивительно, что экономка, взглянув на растрепанное создание в заляпанной грязью одежде, появившееся на пороге гостиной, сердито сказала:

— Боже, ну и вид! Принесите воды для ванны. Ну и замарашка!

Татьяна молчала. Миссис Смитерс подошла к ней, чтобы дать пощечину за дерзость, но Лукас вовремя остановил ее.

— Она не говорит по-английски.

— Не говорит? — Экономка была озадачена. — Как в таком случае я смогу…

— Как всегда, миссис Смитерс, я полностью полагаюсь на вашу изобретательность.

— На мою… послушайте, милорд, куда же вы?

Но Лукас, с признательностью кивнув ей, уже поднимался по лестнице.

Как он узнал позже, грозной миссис Смитерс так и не удалось заставить девушку вымыться.

Через три дня после того, как на нее была возложена столь трудная задача, экономка появилась на пороге кабинета Лукаса с отчетом.

— Нет никакой возможности сделать из нее служанку, — мрачно изрекла она. — И если вы не освободите меня от этой обязанности… я, к сожалению, буду вынуждена оставить свою должность.

Миссис Смитерс и ее муж служили верой и правдой графам Сомерли в течение тридцати лет, и Лукасу пришлось сдаться. Тогда он попробовал подъехать к кухарке, но та, уже предупрежденная миссис Смитерс, отказалась наотрез. Кухарку в доме тоже очень ценили, так что оставались Тимкинс, садовник, и Костнер, старший конюх. Представленное миссис Смитерс краткое, но полное горечи описание хаоса, устроенного Татьяной в бельевом шкафу, где всегда царил образцовый порядок, категорически исключало вариант обучения у садовника. Лукас не мог допустить, чтобы эта девочка дала себе волю и разгулялась среди его роз. Так она попала в руки Костнера, у которого с ней сложились вполне дружеские отношения, поскольку оба любили лошадей и собак.

Так на Татьяне появились бриджи, и Лукас почувствовал, что не оправдал доверия Казимира Молицына. Правда, ему удалось благополучно увезти девушку из горящей деревни, но для какой цели? Чтобы она могла возиться с собаками у него под окнами? «Наверняка эта особа предназначена для чего-то большего», — думал он, наблюдая, как лучи летнего солнца золотят ее растрепанные льняные волосы и облизанные языками догов скулы.

Нахмурившись, Лукас потянулся за бутылкой бренди, стоявшей на письменном столе.

В общем и целом, думал он, наливая бренди в стакан, ей не хуже на его конюшне, чем в амбаре у приемного отца, но он лукавил. В Мишакове у нее был Петр и горсточка мелких жемчужин, а также перспектива устроить жизнь, родить детей, создать семейный очаг. Может, Костнер на ней женится? В этот момент старший конюх вышел из конюшни и что-то заорал девушке, стоявшей на коленях прямо в грязи. Она оглянулась на звук его голоса и показала ему язык. Конюх погрозил ей кулаком и снова ушел в конюшню.

Беда в том, думал Лукас, лениво потягивая бренди, что она ни то ни се: слишком горда, чтобы должным образом прислуживать, и слишком неотесанна, чтобы иметь возможность рассчитывать на другую перспективу. Он сделал глоток, не удивляясь тому, как разболелась голова. За четыре месяца после своего возвращения в Сомерли-Хаус он существенно увеличил потребление бренди.

Несмотря на то что мысли у него немного путались, Лукасу было ясно одно: кто-то в России считал Татьяну достаточно важной фигурой и ради нее готов был стереть с лица земли целую деревню.

В сотый раз после возвращения домой он достал шкатулку, в которой хранились письма Казимира. Он так часто перечитывал эти письма, что знал их наизусть, но не находил никакого ключа к разгадке.

Огорченно вздохнув, Лукас снова выглянул во двор, но Татьяны там уже не было. От воспоминаний о побоище в Мишакове голова стала болеть еще сильнее, и он поспешил выйти на свежий воздух.

Костнер не знал, куда она ушла, и, судя по всему, его это не очень интересовало. Лукас навел справки у кухарки — отсутствием аппетита девушка не страдала, но в кухню не заходила.

Тимкинса он нашел в сарае, где тот смешивал калийное удобрение с костной мукой для последней в этом сезоне подкормки роз.

— Нет, — ответил садовник на его вопрос. — А вот на куст розы «галлики» напал какой-то вредитель. Хотя, уверен, вам до этого нет дела…

— Заткнись! — оборвал его Лукас, которому было неприятно упоминание о том, что за последнее время он совсем забросил розы. — Ладно уж, пойду взгляну на них.

Розы «галлика» не относились к числу его любимых — цветы были слишком броские, слишком яркие, от почти лиловых до огненно-красных. Правда, они имели приятный аромат и отличались выносливостью, а поэтому с успехом использовались в качестве подвоя. От сочетания этих качеств с качествами бенгальской розы он и получил свой шедевр — утонченную красавицу «Леди Иннисфорд». За нее можно было потребовать целое состояние, но Лукас не хотел ни с кем делиться: тезка Джиллиан была предназначена для него одного.