Дикая охота. Посланник магов - Элспет Купер

– Гэр.

– А фамилия?

– У меня нет фамилии, нет семьи.

– Моя мать часто говорила, что лучшая семья для мужчины – его друзья. Их хотя бы можно выбирать. – Альдеран поднялся, скрипнув стулом. – Отдохни пока, пусть аталин сделает свое дело. Поговорим, когда тебе станет лучше. Завтра у нас будет достаточно времени.

У тебя есть время до заката…

– Который час?

– Перевалило за три. Отзвонили, пока ты спал.

Страх ледяной хваткой сжал тело Гэра.

– К закату мне нужно быть за пределами города.

– Времени предостаточно.

– Ты не понимаешь. Я должен идти. Сейчас.

Он опустил ноги с края кровати и сел, но комната тут же завертелась у него перед глазами. Сделать резкое движение было ошибкой. Но время шло, время, которого у него осталось так мало. Перед глазами образовалась густая красная пелена, которую прошивали болезненно-желтые вспышки, но Гэр сжал зубы и попытался встать.

Старик положил руку ему на плечо.

– Подожди.

– Проклятие, Альдеран, я должен идти!

Гэр дернулся, чтобы подняться, но рука на плече с отвратительной ловкостью пресекла все его попытки. Он должен был с легкостью уложить старика на лопатки, но не мог даже привстать с кровати. Гэр дернул ногой, пытаясь пнуть Альдерана.

Тот мягко, как танцор, уклонился от пинка.

– Золотые яблоки Богини! – воскликнул он. – Тебе обязательно все усложнять?

Сила вытекала из Гэра, как вода из дырявого ведра. Он осел на подушки. В голове стучало. Волны тошноты поднимались и опадали, оставляя едкий привкус на языке.

Альдеран дунул в усы и уселся обратно на стул.

– Позволь тебе помочь. У меня в конюшне есть еще одна лошадь. Мы можем быть за границей задолго до заката, если не случится ничего непредвиденного. Пешком тебе ни за что не успеть вовремя. Маршалы это учли, потому и выбивали из тебя дух на неделю вперед. К тому же тебе нужно помыться и побриться, и у тебя нет одежды. Если хочешь, можем подраться по этому поводу. Или же ты посидишь и позволишь здравому смыслу достучаться до твоих мозгов через уши. Так что будем делать?

– Ты лишь добавляешь себе проблем. Я сам могу достать лошадь, если она мне понадобится.

– Украсть? А как насчет одежды? Ее ты тоже украдешь?

– Если понадобится.

Альдеран покачал головой.

– Я так не думаю. У тебя нет ни времени, ни, позволь заметить, сил, чтобы шататься по городу в чем мать родила и выискивать, как бы украсть то, что тебе необходимо. – Морщинки у его глаз разгладились, голос стал мягче. – Я не желаю тебе зла, Гэр. Прошу, поверь мне.

Если бы только он не чувствовал себя таким беспомощным! Ему нужно было выбраться из города, у него не было ни минуты на отдых, и при этом он почти не мог двигаться. Кровать была удобной, простыни мягкими, избитое тело хотело свернуться в клубок и поспать. О святые, поспать! Он так долго не спал. Глаза закрывались, дрема туманила разум.

– Мне нужно выбраться отсюда.

– Так позволь тебе помочь.

– Если они снова меня схватят, то наверняка сожгут.

– Значит, нам просто нужно убедиться, что мы опережаем их на пару шагов, – беспечно сказал Альдеран. – К слову, я не считаю тебя колдуном. Я вижу перед собой парня, который попал в беду и которому я могу протянуть руку помощи. Нужна ли тебе моя помощь, решай сам. Ты можешь уйти прямо сейчас, но поверь мне, шансов у тебя никаких. Если тебя не поймают рыцари, это сделают горожане.

После десяти лет, прожитых в Дремене, Гэру не нужно было объяснять, что случится с изгнанником, повинным смерти, попадись он кому-нибудь в пределах святого города. Нравилось ему это или нет, Альдеран был ему нужен. Гэр заставил себя посмотреть на собеседника.

– Я был груб. Прошу прощения. И благодарю тебя за помощь.

– На здоровье. – В голосе Альдерана не было враждебности. – За этой дверью тебя ждет теплая ванна, предлагаю ею воспользоваться. Об остальном позабочусь я.

– И что мы будем делать?

– Для начала вытащим тебя из города. А потом посмотрим. Ты всегда задаешь столько вопросов?

– Откуда ты знаешь, что я не превращу тебя в жабу и не отниму твою лошадь?

А мог ли он это сделать? Возможно, если прежде магия не сожжет трактир и не взорвет его голову. Если магия вообще вернется к нему.

– Не сомневаюсь, что ты можешь это сделать, но не думаю, что ты так поступишь. – Старик покосился на Гэра с веселым изумлением. – К тому же кто тебе сказал, что я сам не колдун? А теперь, ради любви Эадор, иди помойся. От тебя воняет.

Ванная была выложена чудесными сине-белыми сифрианскими плитками. Бóльшую часть комнаты занимала глубокая ванна, наполненная теплой водой. Сложенные полотенца и кусок мыла лежали возле умывальника. Кто-то предусмотрительно разложил на полке в ванной набор губок и мочалок, увенчав их пемзой на длинной палке.

Гэр забрался в воду, следя за тем, чтобы обожженная рука оставалась на весу, и погрузился в ванну с головой. Вода налилась в уши. Тишина. Ничего, кроме шепота крови в венах и медленной пульсации в ранах. Аталин наконец-то начал действовать, снимая головную боль. Даже ожог на руке болел меньше. Гэр знал, что рана еще не зажила, знал, какова она, но острота боли размылась, растаяла, как долина в пелене тумана.

А музыки все еще не было. Он осторожно потянулся к тому месту, откуда она звучала, и ощутил пустоту, круглую, как лунка на месте выпавшего зуба. Там не было ничего. Гэру показалось, что он на мгновение почувствовал что-то вроде присутствия другого человека за спиной в темной комнате, но это чувство было таким мимолетным, что Гэр не понял, было ли это на самом деле. Возможно, исчезновение музыки – во благо, а быть может, это искушение. Или же он сошел с ума, как святой, и через миг откроет глаза и поймет, что все это сон, а он по-прежнему сидит в камере и ждет, когда придут допросчики.

Нет. Он не будет думать о железной комнате, не будет вспоминать о зале совета. Гэр глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Все это в прошлом. Он заставил себя расслабиться, мышца за мышцей, закрывая двери к воспоминаниям и запирая их на огромные замки. Тяжесть памяти покидала его тело вместе с грязью и пóтом, которые смывались с кожи. Вот и хорошо. Пока что этого достаточно. Пришло время пошевелиться. Гэр сел и взял мыло, смывая с себя последние следы пребывания в Доме Матери.

А когда закончил мыться, вытерся, насколько позволяла изувеченная рука, и прошлепал к умывальнику, на котором для него оставили гребень и бритву. Гэр повернул к себе зеркало, и отражение расцвело разными красками. Синяки покрывали его живот от грудины до паха: от фиолетово-синих до коричнево-зеленых, с пурпурно-черной сердцевиной. Гэр стряхнул капли воды, вспоминая. Синяки должны были болеть так, что он не мог бы выпрямиться, но он не ощущал боли. Либо подействовало лекарство Альдерана, либо же он запер боль внутри, вместе с воспоминаниями. Не важно. Он больше не будет об этом думать. Пока что ему достаточно беспокойства из-за необходимости как можно скорее выбраться из города. Юноша неуклюже обернул бедра полотенцем и взялся за бритву.

Когда, надев холщовый халат, висевший за дверью, Гэр вернулся в комнату, Альдеран сидел за столом рядом с большим подносом, накрытым салфеткой. Гэр уселся напротив. Старик поднял глаза и спросил:

– Тебе уже лучше?

Гэр кивнул. Бриться новой бритвой, когда работает только одна рука, было сложно. Его лицо и шея покраснели, как у мальчишки.

Альдеран пододвинул к нему поднос и сдернул салфетку.

– Я подумал, что ты наверняка голоден. Ты выглядишь так, словно потерял несколько фунтов.

На подносе лежали куски пирога со свининой и свежий хлеб и стояла тарелка с маслом. Еще там было жареное мясо, подлива, миска с фруктами. И запотевший кувшин холодного молока, чтобы все это запить. Желудок Гэра заурчал. Левая рука привычно поднялась, чтобы начертить знак благословения, но затем он опомнился, торопливо пробормотал благодарение Богине за щедрость и положил руку на колено.

– Сила привычки, – сказал Гэр.

– Если бы я прошел через такое, я бы тоже благодарил за кусок пирога. – Альдеран спокойно разрезал яблоко на четыре части. – Но не торопись, иначе тебе станет плохо. Насколько я понимаю, в последнее время тебя не очень хорошо кормили?

– Еду и воду мне приносили, когда вспоминали об этом. И то и другое было несвежим. – Гэр впился зубами в пирог. Золотая корочка таяла на языке. Чудесно. Даже императорский банкетный зал не мог предложить ничего лучше.

– Сколько они держали тебя в заточении?

Гэр пожал плечами.

– Меня арестовали на день святого Сарена, весной. А сейчас какой день? Я сбился со счета.

– Четвертый после середины лета.

Гэр перестал жевать. Три с лишним месяца. Сотня дней – целая вечность в железной комнате. Он с трудом сглотнул.