Человек, который никому не подавал руки - Стивен Кинг

— Не прикасайтесь ко мне! Мало вам одного? Боже, лучше бы я умер!

Вдруг его лихорадочный взгляд остановился на бродячем псе с ввалившимися боками и шелудивой драной шерстью. Свесив язык, пес трусил на трех лапах по другой стороне безлюдной в этот ранний час улицы — наверное, высматривал мусорный бак, чтобы перевернуть его и порыться в отбросах.

— Вот и я так же, — в задумчивости сказал Брауэр как бы самому себе. — Всеми избегаемый, обреченный на одиночество, осмеливающийся выйти на улицу лишь после того, как все запрутся в своих домах. Пария!

— Послушайте, — сказал я более жестким тоном, не желая выслушивать мелодраматические излияния. — Я догадываюсь, что вы пережили сильное потрясение и это расстроило ваши нервы, но, поверьте, на войне мне довелось видеть великое множество…

— Так вы мне не верите? По-вашему, я потерял голову?

— Старина, я не знаю, вы потеряли голову или она вас, но я точно знаю, что если мы с вами еще немного подышим этой сыростью, мы определенно потеряем голос. Так что соблаговолите войти внутрь, хотя бы в холл, а я попрошу Стивенса…

Я осекся под взглядом безумца; в этом взгляде не осталось ни проблеска здравого смысла. Мне сразу вспомнились повредившиеся рассудком солдаты, которых после выматывающих боев увозили на подводах с передовой: кожа да кости, страшные невидящие глаза, язык мелет что-то несусветное.

— Не желаете ли взглянуть, как один изгой откликается на зов другого? — спросил он, игнорируя мои слова. — Смотрите же, чему я научился в чужедальних портах!

Он возвысил голос и выкрикнул как повелитель:

— Эй ты, кабысдох!

Пес задрал голову и посмотрел на него настороженными бегающими глазками (один светился яростным блеском, другой закрыло бельмо), а потом неохотно изменил направление и, прихрамывая, затрусил к тому месту, где стоял Брауэр.

Пес сделал это против своей воли, вне всякого сомнения. Он скулил, рычал, поджимал хвост, напоминавший скорее грязную веревку, а ноги сами несли его к противоположному тротуару. Он растянулся у ног Брауэра, весь дрожа и подвывая. Его впалые бока ходили ходуном, а здоровый глаз, казалось, готов был выпрыгнуть из орбиты.

У Брауэра вырвался дикий хохот, от которого я и по сей день иногда вздрагиваю во сне.

— Ну что? Убедились? — сказал он, садясь на корточки. — Он узнал во мне своего… и понял, чем это ему грозит.

Брауэр протянул руку — пес обнажил клыки и угрожающе зарычал.

— Не надо! — воскликнул я. — Он вас цапнет!

Брауэр и бровью не повел. В свете уличного фонаря его лицо, искаженное гримасой, было синевато-серым, зрачки чернели, как две прожженные в пергаменте дыры.

— Вот еще, — пропел он. — Глупости какие. Мы с ним просто обменяемся сейчас рукопожатием… как недавно с вашим другом.

Он проворно схватил собачью лапу и встряхнул. Пес отчаянно взвыл, но даже не подумал укусить человека.

Брауэр резко поднялся. Взгляд его прояснился, и только необычная бледность отличала его в эту минуту от того джентльмена, что любезно согласился быть нашим партнером за карточным столом.

— Я должен идти, — спокойно сказал он. — Пожалуйста, передайте вашим друзьям мои извинения за столь нелепое поведение. Может быть, мне еще представится случай… искупить свою вину.

— Это нам следовало бы принести свои извинения. — сказал я. — И не забудьте о деньгах, которые вы выиграли. Тысяча долларов на дороге не валяются.

— Ах да! Деньги! — его губы скривила горькая улыбка.

— Вам нет необходимости возвращаться в холл. Если вы обещаете мне подождать здесь, я принесу деньги. Обещаете?

— Да. Если вам угодно. — Он задумчиво поглядел на пса, скулящего у него в ногах. — Что, дворняга, никак напрашиваешься в гости, хочешь разок в жизни поесть прилично? — И снова эта горькая улыбка.

Я оставил его, пока он не передумал, и поспешил в дом. Кто-то скорее всего Джек Уайлден, самый рассудительный, — успел обменять фишки на «зелененькие» и сложить купюры аккуратной стопкой с центре игрового стола. Никто не проронил ни звука, пока я собирал деньги. Бейкер и Уайлден курили; Дэвидсон сидел как в воду опущенный, терзаясь муками раскаяния. Перед уходом я положил ему руку на плечо, и он проводил меня благодарным взглядом.

Когда я снова вышел на улицу, там не было ни души. Брауэр исчез. Я стоял, зажав в каждой руке по пачке денег, и бесцельно вертел головой по сторонам. Я выкрикнул его имя на случай, если он укрылся в тени где-нибудь поблизости, — ответа не последовало. Взгляд мой упал вниз. Бродячий пес лежал на прежнем месте, но я сразу понял, что ему уже никогда не рыться в отбросах. Передо мной был труп. Клещи и блохи организованно покидали околевающее тело. Я попятился, испытывая чувство брезгливости… и безотчетного страха. Что-то мне подсказывало: Генри Брауэр не исчез из моей жизни. Так оно и вышло, хотя мне не суждено было его увидеть.

От полыхавшего в камине огня остались язычки пламени, из углов комнаты потянуло холодком, однако никто не пошевелился, пока Джордж снова раскуривал трубку. Он вздохнул, скрестил ноги на другой манер, так что суставы затрещали, и продолжил свой рассказ:

— Надо ли говорить, что все участники ночной игры были единодушны: следует найти Брауэра и отдать ему выигрыш. Кто-то, возможно, назовет нас ненормальными, но, не будем забывать, наша молодость пришлась на более достойные времена. Дэвидсон совсем скис. Я попытался отвести его в сторонку и как-то взбодрить — пустое, он лишь мотнул головой и побрел домой. Я не стал его удерживать. Отоспится, решил я, и все предстанет уже не в таком мрачном свете, тогда можно будет вдвоем отправиться на розыски Брауэра. Вдвоем, потому что Уайлден уезжал из города, а Бейкеру предстояли «общественные визиты».

Надо помочь Дэвидсону вернуть чувство собственного достоинства — с этими словами я отправился к нему на квартиру утром следующего дня. Он еще спал. Можно было, конечно, разбудить, но в этом возрасте сон целителен, и я решил пока разъяснить кое-какие факты.

— Прежде всего я поговорил с вашим, Стивенс… — Джордж вопросительно вскинул брови, глядя на своего дворецкого.

— Дедом, сэр, — подсказал тот.

— Благодарю.

— Всегда к вашим услугам, сэр.

— Я поговорил с дедом Стивенса. Кстати, на этом самом месте. И выяснил, что некто Раймонд Гриэр, человек, с которым я был немного знаком, вел какие-то дела Брауэра. Гриэр служил в городской торговой палате, и я без промедления отправился в его офис, размещавшийся в Флатирон Билдинг. Он был у себя, и мы сразу нашли общий язык.

Когда я рассказал ему о событиях прошлой ночи, на его лице изобразилась сложная гамма чувств: жалость, озабоченность, испуг.