Копьё Маары - Кретова Евгения

Дедушка кивнул. Тогда двое важно двинулись к выходу. Тот, что повыше, остановился перед Аякчааной, внимательно и с явным любопытством на нее посмотрел.

– Да, – задумчиво протянул он тому, который пониже, и все вместе вышли на крыльцо.

Мама суетилась, предлагала дорогим гостям чай, но мужчины, сердечно ее поблагодарив, отказались.

– В самом деле, нам еще до Якутска ухабы собирать! Вот дело сделаем, тогда и чаи гонять будем! – хохотнул высокий.

Мама только руками всплеснула.

И все уселись по машинам: двое мужчин начальственного вида – в одну, а блондинка с пожилым «потертым» незнакомцем – во вторую. В каждую протиснулись охранники, и кавалькада плавно поплыла по дороге.

Аякчаана не могла сойти с места от удивления.

– Дедушка, – позвала она, – о чем они говорили?

Дедушка Учур поднялся и пересел на диван, туда, где только что сидели два важных господина, и указал ей на место рядом с собой. Аякчаана осторожно присела на край.

– Это из Якутска люди. Очень важные господа…

– Да я поняла, я узнала их. По телевизору видела, – торопливо подхватила девочка.

Дедушка кивнул:

– Очень уважаемые люди… Да не в том дело. Они приехали ко мне с просьбой. – Он помолчал, будто подбирая слова. – Видишь ли, у них выборы этой осенью. Очень им надо победить…

– А ты здесь при чем, дедушка? Они что, хотят, чтобы ты за них свой голос отдал?

Дедушка усмехнулся:

– Они говорят, что без помощи предков им не обойтись.

Аякчаана хмыкнула:

– А разве так можно? Это же нечестно…

– Нынче, внучка, говорят: «На войне и в политике все средства хороши»! – дедушка задумался. – Я бы, конечно, им отказал, негоже духов предков по пустякам беспокоить, но, видишь ли, мне сон сегодня ночью был, что им помочь надо. Выходит, хорошее дело они задумали, раз духи помочь им через меня велели. Как им отказать?

– А зачем ты меня позвал? Я же не умею ничего, да и нельзя мне, маленькая я еще… Ты же мне сам говорил и дар еще мне не передавал. Чем я тебе помогать стану?

– Ты со мной пойдешь в одно место. В священное место… – Аякчаана затаила дыхание. – Пойдем с тобой на поклон к Каменным людям.

Девочка почти превратилась в соляной столб от удивления, даже сказать ничего не могла. Дедушка имел в виду Кигиляхи?[2]

– Да, Кигиляхи… – Он снова будто услышал ее мысли. – На Большом Ляховском острове.

– Так это же далеко, – развела она руками. Она и представить себе не могла, что туда можно дойти пешком. – Тем более там же через пролив плыть?

– Поэтому мы не пойдем, а полетим, – поднял вверх указательный палец дедушка. – Завтра рано утром, на рассвете, за нами прилетит вертолет и доставит на остров, на полярную станцию. А оттуда рукой подать до мыса Кигилях… – дедушка наконец улыбнулся. – Оденься только поудобнее и потеплее.

Сказав так, дедушка встал и неторопливо пошел к двери, уже думая о чем-то своем.

Аякчаана очень хотела расспросить его о завтрашней поездке, о том, почему она – почему он выбрал ее, но… не решилась. Она почувствовала какой-то переполох в душе. Больно закусив губу, она схватила пульт от телевизора, повертела его в руках, словно припоминая, к чему вообще эта пластиковая штуковина применима, бросила его обратно на диван и рванула на крыльцо.

На ходу застегивая куртку, девочка добежала до ворот. Едва не растянувшись на покрывавшейся тонкой коркой льда луже, через которую была переброшена почерневшая доска, выскочила на дорогу.

Постояв так несколько минут, вдыхая сырой и одновременно пыльный воздух и немного придя в себя, Аякчаана побрела в сторону реки. Она любила это место. Мелкий, почти белый песок, камни, сухая, посеревшая от первых заморозков трава… Все это кажется незначительным и ненужным. Полноправной хозяйкой этих мест всегда была Лена: огромная, тягуче-всесильная и медлительная великанша, которая милостиво позволяла людям ловить рыбу в своих зеленоватых водах да наслаждаться своей красотой, пока она сама перемигивается с лазурным небом, отражая его свет.

Сейчас, ранней осенью, могучая река словно затаилась, вглядываясь в глубину своих бескрайних вод. Поверхность ее покрылась мелкой рябью, приобрела стальной оттенок. Словно пар от гигантского колдовского котла, поднимался над ней тонкий туман. Кто там обитает в этих холодных водах и варит свое зелье?

Аякчаана шагнула на большой плоский камень, на который то и дело набегали серо-зеленые волны.

Здесь, около валуна, рябь не коверкала прекрасный лик реки и вода была особенно прозрачной. Чуть наклонившись вперед, Аякчаана разглядывала мелкие камушки, разбросанные по песчаному дну.

Казалось, они под самой поверхностью, протяни руки – и поднимешь со дна. Но девочка знала: глубина здесь не менее полуметра. Близость камней – лишь оптический обман водяной линзы.

Но Лена ее успокоила. Вдыхая безмятежность ее вод, Аякчаана постепенно начала чувствовать себя ее частью. Казалось, она сама стала вечностью.

Воды тихо шумели, ветер прогонял вдаль дым человеческого жилья, голоса и песни. Она осталась одна наедине с Великой рекой. И та будто бы обняла ее своей прохладой.

Легко, как равная ей, Аякчаана обвела взглядом водную гладь. И она раздвинулась, расширилась, поглощая очарованную девочку. И вот она стоит уже на синем льду. Прозрачном. Гладком как зеркало. Делает один шаг, за ним второй, третий. Где-то там, под метровой толщей льда, неторопливо проплывают жутковатые силуэты. Она их почему-то видит… Под ногами, у самой поверхности, промелькнула и растаяла в глубине блестящая чешуйчатая спина… А на гладкой поверхности льда отразилась тень какой-то битвы. Вот черные призраки покрывают толщу льда, сковывая горстку испуганных людей. Мгла сгущается, приобретая чернильную плотность. Но тонкий и ослепительно яркий луч света разрезает мрак, отрывает от него огромные куски и растапливает, словно масло. Прекрасная голубоглазая девочка сжимает в руках длинный серебряный посох. Вместе они – и девочка, и посох – источники этого победоносного сияния.

Аякчаана качнулась, и наваждение растаяло. Она стояла на самом краю скользкого камня, почти касаясь носками туфель кромки ледяной воды, а вокруг нее опускались пушистым покрывалом сумерки.

Торопливо ступив на берег и не оглядываясь, девочка поспешила к дому. Она, признаться, продрогла до костей.

Едва она показалась из-за прибрежных зарослей, дедушка Учур, все это время стоявший на крыльце и всматривавшийся в полумрак, удовлетворенно кивнул и, не дожидаясь внучку, зашел в дом, плотно притворив за собой дверь.

Глава 3

Кигиляхи

Утром, еще не было и четырех часов, Аякчаану разбудила мама, нежно коснулась плеча, тревожно всматриваясь в лихорадочный румянец на щеках дочери.

– Ты не заболела?

Аякчаана только мотнула головой. У нее уже все было готово. Ловко натянув теплые шерстяные носки поверх хлопчатобумажных, заправив в них термобелье, она быстро запрыгнула в лыжный костюм, застегнула зимние ботинки, нахлобучила шапку и, уже выбегая из комнаты, подхватила пару мягких перчаток.

На миг она замерла перед открытой дверью. Ей хотелось запомнить этот момент. Ведь сегодня она придет к Каменным людям и, конечно, уже не вернется сюда прежней. Старики говорят, Кигиляхи меняют людей раз и навсегда. Поэтому и почитаются заветные места.

От ожидания перемен тревожно сосало под ложечкой, заставляло кровь быстрее мчаться по венам. Гордость, что дед выбрал ее, что доверился, что берет с собой, как большую, как наследницу своего дара, захлестывала с головой и оглушала. В теплом полумраке сонного дома малиновые блики разгорающегося дня бросали длинные любопытные тени на пол. Аякчаана перешагивала через них, торопливо спускаясь вниз.

Она ожидала, что дедушка уже готов и ждет ее внизу. Однако коридор оказался пуст.

Она постучала в его комнату. Тишина. Никто не ответил.

Из кухни выглянула мама и поманила ее пальцем. Аякчаана направилась к ней: