У чёрта на кулижках - Михаил Ера

— Ну, я бы не назвал это камнями… Хотя бездушность, конечно, их общая черта, — признался Георгий, состроив кислую гримасу и почесав затылок. — В общем, если опустить чернушную предысторию, то просто скажу, что метеоритным дождём пролился однажды на Землю легион ангелов…

Услышав это, хозяин вскинул кустистую бровь.

— Ты уверен, что из этого выйдет добрая история? — поинтересовался он, с явным подозрением во взгляде и голосе.

— Всю чернуху я старательно опущу, — заверил Георгий.

— Ладно, — неохотно одобрил хозяин, — валяй, рассказывай.

— Проблема падших ангелов сложна и проста одновременно, — пространно начал Георгий. — Чтобы вернуться в свой мир, каждому из них прежде нужно восполнить утраченную часть собственной души, которую принято называть совестью. Но как это сделать, никто из них толком не знает. По понятным причинам есть у падших всего один путь познания — стезя проб и ошибок. Душа — это бессмертное духовное существо, одарённое разумом и волей. Эфемерную эту субстанцию очень легко потерять, а вернуть или купить другую, новую и чистую, невозможно. Падший не покупатель душ, а лишь соблазнитель. Сделка заключается не с ним, а с собственной совестью. Вслед за роковым решением разменянная часть души отлетает неведомо куда, и поймать её не удавалось ещё никому. Ловцами душ падших назвали за сам процесс: они всё ловят и ловят, и ловят… Иногда им кажется, что вот он, хвост птицы-удачи, что ухватили его… Но, как говорят специалисты, это всего лишь психосоматика. Разочарование не заставляет себя долго ждать. Упрямства, впрочем, падшим не занимать. Спроси любого, ответит, что, мол, рано или поздно количество перейдёт в качество. Они в это верят. Надо же хоть во что-то верить…

— Э-эй, Георгий, ау! — прервал хозяин. — Ты, вроде бы, историей грозился, а не трактатом.

— Это была вводная часть, — пояснил Георгий. — А история моя об одном таком ловце пустоты, совершившем множество ошибок. С некоторыми изъятиями под наш уговор, обойтись без чернухи, подпадают три коротких эпизода из его долгой земной жизни. Но эпизоды эти всё же стоят того, чтобы о них рассказать. Первый связан с попугаем по имени Иннокентий. Этот средних размеров ара жил у одного, прямо скажем, весьма неприятного типа. Единственное светлое, что оставалось в душе этого господина, это сильная и искренняя привязанность к говорливому пернатому. Чудом уцелевший осколок чистой души и стал предметом сделки. Продавать Кешу этот тип поначалу наотрез отказывался. Падший не торопил. Он, словно механический счётчик, ежедневно накручивал сумму, которую готов заплатить. Дошло до того, что хозяин Кеши уже не мог ни спать, ни есть: и деньги он очень любил, и попугая. Но, в конце концов, предал и продал он своего питомца за очень приличную сумму. Думал, что остался в выигрыше, но… Памятуя об уговоре, не будем о грустном. Душу падший, разумеется, не поймал, а попугай не был ему нужен абсолютно. Сначала падший хотел выбросить ару на мороз, но кто-то отвлёк, и Кеша случайно задержался в доме на ночь. А то, что произошло после, отчасти напоминает сказку о Шахерезаде. Вы, должно быть, помните, что дочь визиря рассказывала султану всякие интересные истории до тех пор, пока тот не изменился. Не то чтобы Иннокентий говорил без умолка, но в доме умудрился прижиться. Какое-то время аре пришлось голодать: падший и не думал его кормить. Однако попугаи скромностью не страдают. Выбравшись из клетки, он стал промышлять воровством продуктов. Иногда преследование хулигана утрачивает изначальную злость и ярость, перерастает в азартную игру. А то и вовсе становятся досужим развлечением. Опустим при этом, что Кеше первое время всё-таки неслабо доставалось по макушке. Но спустя полгода или около того, падший с удивлением осознал, что привязался к пернатому безобразнику; и восхитился первой своей победой в деле обретения души.

Георгий отвлёкся, чтобы плеснуть себе из графина немного виски; выпил, закусил ананасовым салатом с курицей.

Хозяин зачем-то наколол зубочисткой кубик бифштекса и теперь, вращая, рассматривал его. Очевидно, думал он в это время вовсе не о кусочке обжаренного мяса, а о чём-то светлом, давно минувшем, почти забытом.

Ольге история понравилась. Слушала она внимательно и, кажется, совсем выбросила из головы то, чем была взволнована несколько минут назад.

Крупский откровенно скучал. Едва дождавшись окончания эпизода, он тут же обратился к Ольге с просьбой передать ему бифштекс, к которому она так и не притронулась. После чего снова принялся закусывать, пока в графине ещё кое-что оставалось.

— Второй эпизод совсем короткий и на первый взгляд может показаться незначительным, — прервав образовавшийся антракт, сказал Георгий. — Связан он с одним писателем, этнографом и лексикографом, который, к вящему удивлению падшего, занимался примерно тем же, что и он сам. С той лишь разницей, что человек этот ловил слова и их значения. И у него неплохо получалось. Он честно и прямо, безо всяких кровавых подписей в договоре, просил «поделиться», «уточнить», «прояснить». Можно сказать, впервые падший почувствовал, что, хоть и не сам, а посредством этого невзрачного человека, может что-то создать. Писатель жил в доме падшего несколько месяцев. Хозяин и гость часто и подолгу беседовали. Иннокентий, к слову, в этом тоже активно участвовал. Бывало, писатель ставил на стол чернильницу, брал бумагу и перо и записывал под диктовку падшего некоторые мысли. Тот после перечитывал, проверял, собственноручно правил. Оба озвученных мной эпизода стали предтече третьему. Век ары сопоставим с человеческим, а потому, по ангельским меркам, недолог. Было ясное летнее утро. Старый попугай, жизнь в котором давно теплилась лишь стараниями падшего, прогуливался по подоконнику. Ничего не предвещало беды, но она пришла. Кеша неожиданно остановился, закатил глаза и чучелком свалился на пол. Впервые падший почувствовал собственное сердце: оно ныло долго и пронзительно. Он был безутешен, он плакал не из-за соринки, попавшей в глаз, что случалось и прежде, а от чувства утраты чего-то невероятно важного.

— Уел, — вдруг произнёс хозяин и потянулся за салфеткой, чтобы утереть слезу.

— Ещё пару слов, дамы и господа, — попросил Георгий.

— Да иди ты!.. — отмахнулся растроганный хозяин.

— Позвольте всего несколько слов. Вы, должно быть, уже поняли, из чьей жизни взяты эти сентиментальные эпизоды, — сказал Георгий, взглянув почему-то на Ольгу. — Хочу лишь добавить, что в библиотеке, которая занимает смежную комнату, до сих пор стоит вязанная из медной золочёной проволоки клетка для большого попугая. А если вы решите открыть один из книжных шкафов — тот, что с глухими дверцами — и вытянуть наугад любую книгу, то обнаружите, что взяли вы толковый