Трибунал - Свен Хассель

Легкий шум заставляет нас посмотреть вверх. Над нашими головами идут трое охранников. Мы слышим предостерегающий лязг автоматов.

— Попытался бы сделать это Адольф, — неожиданно кричит Малыш, голос его далеко разносится в безмолвии.

Я срываю с плеча автомат и целюсь в охранников на мосту.

Вдали грохочет, приближаясь, поезд. В его громыхании тонут звуки выстрелов.

Трое людей в тулупах переваливаются через низкие перила моста и летят, вертясь, далеко вниз.

Порта с любопытством смотрит вверх между шпал. К счастью, охранников было всего трое.

Поезд со стальным грохотом проносится по мосту.

— Чего стреляли? — удивленно кричит Малыш, выглядывая из-за бетонной опоры. — Хотели перепугать всех?

— Потому что ты не можешь держать закрытой свою гамбургскую пасть, — злобно отвечает Порта. — Разве я не велел тебе ни слова не говорить здесь по-немецки?

Подавая друг другу сигналы фонариками, мы разбиваем стеклянные капсулы одновременно, чтобы синхронизировать взрывы. С мостом такого типа это очень важно. Иначе мост треснет всего в нескольких местах, и русские саперы быстро устранят повреждения.

Последним от моста уходит Порта. Он тянет за собой тонкий провод и за излучиной реки присоединяет его к взрывной машинке, которую Малыш несет на спине.

Мы готовимся произвести взрыв на безопасном расстоянии, на противоположной стороне озера.

Малыш вертит ручку машинки, как сумасшедший, чтобы получить достаточно тока для взрыва, Грегор смотрит на счетчик.

Малыш устраивает краткую передышку после усердной работы и закуривает сигару. Он считает, что такой торжественный момент заслуживает сигары. С выражением лица священника, бросающего горсть земли на останки павшего фельдмаршала, он приводит взрывное устройство в положение готовности и утробно посмеивается, будто в безобидном предвкушении.

— Держите шапки, мальчики, она готова к действию, — торжественно говорит он, поглаживая машинку.

— Не нажимай плунжер, пока я не скажу, — нервозно предостерегает Порта. — Начальные заряды должны взорваться первыми, иначе с этим мостом ни черта не случится!

— Тьфу ты! — восклицает Малыш в ужасе. — Это то же самое, что пойти в кино и обнаружить, что какой-то еврей стащил банки с пленкой!

— Такое может случиться, — серьезно говорит Порта. — Со мной однажды случилось в Берлине.

— Не пугайтесь, — успокаивает нас Малыш. — Я никогда не портачил! И этот жалкий мостик будет не первым!

— Жалкий мостик? — удивленно переспрашивает Грегор. — Такого большого я еще не видел!

— Ну так любуйся им, пока можно, — хрипло смеется Малыш, — через пару минут любоваться будет нечем!

Товарный состав, который везут два больших паровоза, медленно приближается к заминированному мосту. На каждом втором вагоне трепещет красный флаг.

— Святая Агнесса, мачеха Божия, — кричит Порта, выкатив глаза. — Поезд везет взрывчатку!

— И посмотрите на эти бензовозы! — кричит Малыш, указывая на шоссе, идущее вдоль железнодорожной линии, по которому движется длинная колонна грузовиков.

— Держитесь покрепче за землю, — обеспокоенно говорит Порта, — иначе запросто взлетите на воздух вместе с этим чертовым мостом!

— Надеюсь, они не заметят, что начальные заряды начали шипеть, — угрюмо говорит Грегор, глядя в бинокль на километровую колонну. — Господи, спаси нас, там достаточно бензина, чтобы спалить целую армию!

— Ерунда, — утешает его Малыш отеческим тоном. — Они будут летать возле Млечного Пути, глядя на нас сверху, прежде чем успеют чему-то удивиться.

— Черт, нужно было соединить их покороче, — говорит с досадой Порта. — Нельзя верить всему, что говорят эти бамбергские недоумки. Мы знаем больше, чем они узнают за всю жизнь.

— Будто Рождество, правда? Когда смотришь в замочную скважину на елку, которую стащил твой отец, и пытаешься узнать, какие подарки купили тебе в кредит, — говорит Малыш с радостным выражением лица.

— Если мост уцелеет, нас всех ждет трибунал, — угрюмо говорит Грегор, снова поднося к глазам бинокль.

— А если не уцелеет, — откровенно смеется Порта, — и Иван схватит нас, трибунал будет совсем другим!

— Да кончайте вы столько думать, — жизнерадостно говорит Малыш. — В армии могут осудить за что угодно! Трибуналы всегда наготове!

С шумом, напоминающим далекий гром, поезд идет по мосту, с противоположного конца на мост въезжает другой.

— Жаль, просто возвращающийся порожняк, — недовольно вздыхает Малыш.

Внезапно на обоих концах моста взлетает пламя.

— Начальные сработали! — восклицает Порта, выжидающе глядя на длинный мост.

Малыш изо всех сил нажимает на плунжер.

К небу взлетает единая, фантастичная красно-желтая пелена пламени и расплывается в грибообразное облако огромных размеров. Мост во всю длину поднимается к серым, тяжелым тучам. Поезда поднимаются вместе с ним, ни один вагон не опрокидывается. Потом все разлетается на миллион частей. В нескольких метрах от нас падает двухосная тележка.

Бензовозы движутся друг за другом вплотную, возможности свернуть у них нет. Они, вертясь, взлетают в воздух, на замерзшие озера льются пылающие потоки бензина.

Тяжелые бензовозы разлетаются, как игрушки. Бензин льется повсюду, создавая новые краснопламенные костры. Потом нас с жуткой силой ударяет взрывная волна.

Меня отбрасывает на несколько метров на лед. Но все происходит так быстро, что я даже не успеваю испугаться.

Малыш со взрывной машинкой и тянущимися за ним оборванными проводами пулей летит через озеро и исчезает среди деревьев на дальнем берегу.

Порта взлетает в воздух, описывает дугу, несколько раз поворачиваясь вокруг своей оси, и падает в большой сугроб.

Грегор исчезает бесследно. Мы находим его далеко в лощине застрявшим между двумя искривленными от буранов деревьями и с трудом высвобождаем.

— Святая Барбара, — восклицает Порта. — Ну и сработали же эти бомбы Льюиса!

— Русские оторвут нам кое-что, если схватят, — зловеще предсказывает Грегор и нервозно озирается.

— Ивану сейчас не до того, чтобы искать нас, — бодро говорит Порта. — Это научит русских, как ездить с полностью включенными фарами, будто нас не существует!

— Теперь они, по крайней мере, знают, что идет война, — говорит Малыш с довольной усмешкой.

— Пошли, — решительно говорит Порта. — До встречи осталось всего несколько часов, а они ждать никого не станут! Возвращаться к своим вчетвером не хочется!

Когда мы приходим на место, все уже там, но эта диверсия не обошлась без серьезных потерь. Первое отделение по пути к цели наткнулось на засаду. Всех расстреляли на месте и бросили на съедение волкам. Второе отделение, которым командует Старик, лишилось девяти человек. Из третьего уцелело всего пятеро. Остальные погибли от преждевременных взрывов.

— Их разнесло в клочья, — объясняет с выразительными жестами один ефрейтор.

— Ну и грохот вы устроили, — говорит вестфалец. — Что вы, черт возьми, сделали?

— Использовали заодно несколько тонн русской взрывчатки, — самодовольно отвечает Порта.

— И даже не пострадали? — изумленно спрашивает Барселона.

— Только морально, — лаконично отвечает Малыш.

Лейтенант Блюхер бесследно исчез вместе с большей частью четвертого отделения. На место встречи пришли всего восемь человек; они так потрясены, что от них не добьешься внятных объяснений. Мямлят что-то об охранниках, пытках и, скорее всего, когда вернемся, окажутся в психиатрическом отделении госпиталя. Странная болезнь, которая настигает солдат, действующих в тылу противника, выпала и на их долю.

Мы три дня лежим, окопавшись, в балке, и дожидаемся, когда поутихнет активность русских. Несколько раз слышим, как их лыжи скрипят по снегу неподалеку от нас.

Спать никто не может. Продолжают действовать таблетки первитина.

Порта скрашивает нам ожидание, рассказывая историю ефрейтора, которого знал в школе подрывников в Бамберге.

— Это был помешанный тип из Дрездена, — начинает он. — Совсем как тот русский, что перешел к нам под Харьковом и ел тряпки, будто какая-то моль. Этот ефрейтор-дрезденец был профессиональным поедателем стекла. Как только видел зеркало или какую-то дорогую стекляшку, тут же хватал ее и грыз. Вскоре в роте не осталось ни единого зеркала. Ефрейтор из Дрездена съел их все.

Солдаты из других рот каждый вечер приходили к нам с зеркальцами, пузырьками, и он съедал их все. За такое зрелище им, само собой, приходилось платить. Казначеем был я. Вскоре он съел все зеркала в полку. До единого. Цена зеркал значительно поднялась.

Мы стали выходить из этого положения, воруя зеркала в городе, и вскоре во всем Бамберге не осталось ни одного. Дело, разумеется, дошло до крипо[9]. Сперва полицейские смеялись, недоумевая, кто может быть настолько помешанным, чтобы красть зеркала, и посадили в кутузку парня, который донес об этом. Но вскоре обнаружили, что все их зеркала тоже исчезли, и запели уже по-другому.