Смертельный туман - С. Гроув

Каликста закатила глаза:

– Барр! Что ты несешь!

– Да шучу я, шучу, – улыбнулся брат. – Конечно, что касается выдачи, это полная ерунда. – Он ткнул пальцем за окно. – Вон они, на холм поднялись. Еще минута-другая, и будут здесь. Прислуга не слабо натаскана владеть кинжалом и саблей, но острые вопросы лучше все-таки решать за порогом, правда, сестренка? А то еще мебель ценную, не дай бог, попортим…

Каликста тепло улыбнулась ему:

– Иногда ты высказываешь здравые мысли, братишка. – И подбоченилась: – Ну что… значит, на «Лебедь»!

– На «Лебедь», – согласился Барр. – Друзья! Три минуты на сборы!

Еще мгновение они стояли неподвижно. Потом дружно бросились вон из комнаты.

2

Парфюмерный магазин Пулио

2 августа 1892 года, 8 часов 11 минут

Когда восстал Новый Акан, город Новый Орлеан разделился надвое. Зачинщики мятежа встречались здесь и набирали сторонников, но их противники составляли могущественное большинство. Достойно удивления, что во время самого бунта город не пострадал еще больше. В основном Новый Орлеан спасся по двум причинам. Во-первых, главной целью восставших были плантации и загородные усадьбы. Во-вторых, при малейших признаках насильственных действий противники мятежа постарались как можно скорей убраться из города. Таким образом Новый Орлеан попал в руки бунтовщиков и по ходу переворота стал фундаментом независимости Нового Акана.

София вслух считала секунды. Какое счастье, что ее ветхое барахло, брошенное накануне у изножья кровати, так и лежало все вместе! Некогда было стаскивать нарядное платье: София живо натянула ботинки, побросала одежду в рюкзачок, книги – в сумку и взвалила то и другое на плечи. После чего пулей вылетела из уютной маленькой спальни. Скатилась вниз по ступенькам в комнату, где недавно завтракали.

Барр чудесным образом успел сменить шелковый утренний халат на штаны, белую блузу, сапоги и перевязь с саблей, которую обычно носил. Рен прибежал с рюкзаком, Златопрут – почти с пустыми руками. Эррол сразу отобрал у Софии рюкзачок:

– Дай-ка мне, Репеек…

– Каликста! – заорал Барр.

– Иду, иду, – послышался безмятежный ответ.

– Пытается упаковать все свое барахло, – проворчал Барр, затем поднял голову и закричал: – Радость моя! Может, все-таки бросишь тряпье? В Новом Орлеане новое купишь…

Наверху прекратился скрип лихорадочно выдвигаемых ящиков. Каликста возникла наверху лестницы: все в том же лимонно-золотом платье, перетянутом драгоценным поясом с сабельными ножнами.

– Хороший совет, – проговорила она.

– Рад, что оценила, – кивнул Барр. – Итак, коль скоро нашу парадную дверь, к которой я, признаться, весьма привязан, вот-вот разнесут в щепы, отважусь ли настаивать на немедленном отбытии?

Каликста проворно сбежала вниз. Барр повел друзей в тылы дома. Сенека ехал на хозяйском плече, вцепившись в толстую ткань. Стеклянные двери стояли настежь распахнутыми. Пятеро живо одолели мраморные ступени и побежали по белой дорожке через лужайку.

– Милли уже предупредила команду, – на бегу сказала брату Каликста. – Прямо сейчас якорь поднимают!

София не оглядывалась на всадников, подъехавших к особняку, но услышала крики и поняла – их заметили. Лужайка содрогнулась от конского топота. Длинное и тесное платье отчаянно мешало бежать, София чувствовала, как при попытке прибавить шагу оно трещало по швам. Пираты, Рен, Златопрут уже выскочили на причал.

– Быстрей, быстрей!.. – кричали матросы.

Напрягая все силы, девочка взбежала по трапу. Эррол одним прыжком взвился следом за ней. Трап мигом втащили на борт. Корабль качнулся, паруса поймали ветер… Всадники достигли причала, им пришлось резко осаживать лошадей, поднимая их на дыбы на самом краю. Многие выхватили пистолеты, но дула смотрели вверх.

– Почему не стреляют? – силясь перевести дух, спросила София.

– Такими пукалками «Лебедя» не потопишь, – отозвался Эррол. Сам он дышал лишь чуточку легче. – А у нас пушки на борту, и они это знают.

Сенека, круживший наверху, пронзительно крикнул и спланировал Эрролу на плечо.

София со стоном осела на палубу.

– Только я порадовалась, что укачивать перестало… И вот опять!

– Что поделаешь, Репеек… – Эррол легонько стиснул ее плечо. – Думай о том, что плавание продлится недолго. А потом – твердая земля! Насовсем! Может, попробуешь счет времени потерять? И не заметишь, как доберемся.

Они знали, что Ричард Рен – беглец. Только не подозревали, на какие меры способна пойти Лига Энкефалонских эпох, чтобы до него добраться. Он ведь некогда был ключевым сотрудником этой Лиги и свято верил в необходимость защиты ранних эпох от разрушительного влияния познаний будущего.

Теперь ему приходилось скрываться от организации, которой прежде служил.

В первый же вечер долгого плавания через океан Рен рассказал товарищам, как «дошел до жизни такой». Они собрались в каюте Каликсты. Барр лениво забавлялся с колодой карт, Каликста чистила пистолет. Эррол зашивал порванный плащ, Златопрут и София молча слушали. Рассказ так заворожил девочку, что отступила даже морская болезнь.

– Как ты уже знаешь из дневника своей мамы, – начал Рен, имея в виду страницы, скопированные им для Софии, – Минну и Бронсона я встретил в феврале тысяча восемьсот восемьдесят первого года. Благополучно оставив их в Севилье, я вернулся на «Гнездышке» в Австралию. Вскоре после прибытия меня и всю команду арестовали. – Он криво улыбнулся. – Обвинений насчиталось великое множество. Все вертелось вокруг того, как я многократно нарушил закон, выручая твоих родителей. И хуже всего было то, что я подарил им часы. Меня без долгих проволочек приговорили к длительному тюремному заключению. Если конкретно – к десяти годам. Хорошо хоть почти никого из экипажа не привлекли…

– Откуда же они узнали, что произошло в море? – удивилась София. – Как такое возможно?

– У Лиги свои способы узнавать очень многое, – отмахнулся Рен. – Порой они кажутся всеведущими…

– Доносчик? – спросила Каликста.

Пистолет лежал разобранный на чистой тряпице. Начищая рукоять, пиратка бросила на Рена проницательный взгляд.

– Моя команда вне подозрений, – заверил капитан. – Долго объяснять… Сведения собираются способами, которые вам трудно даже вообразить. Лучше я расскажу, что меня, собственно, возмущает. – И он принялся загибать пальцы. – У каждой эпохи есть свое главенствующее учение. В покинутых нами Папских государствах это религия. Она организует и направляет все формы познания. На Новом Западе, где так высоко ценят картографическое мастерство твоего дяди, София, это наука. Прежде Великого Разделения в Австралии также царствовала наука. Но мы воссоединились с эпохами будущего, и они сильно повлияли на нас. А в грядущих эпохах всем правят искусства. Они называются «арсы».

Слушатели ждали. В руках Барра шелестели, поскрипывали карты – он перебрасывал их из ладони в ладонь. В его голосе прозвучало недоумение:

– Это что, типа как картины рисовать? Музыку сочинять?

– Верно, это формы искусства. – Рен жестом обвел каюту, увешанную картинами из жизни Испаньолы, приобретенными и бережно сохраняемыми хозяйкой.

У двери висело полотно, изображавшее девушку, рубящую кокос. Стену над стойкой со свернутыми картами занимала сцена морской битвы. Напротив пламенел штормовой закат. Яркие краски замечательно оживляли темные деревянные стены.

– В них куда больше могущества, чем обычно кажется людям, – продолжал Рен. – Каждый холст оказывает воздействие, на первых порах, возможно, неосознаваемое. Думаете, почему Каликста вообще на них внимание обратила? Каждое по-своему влияет на душу…

Каликста подняла взгляд от работы:

– Еще бы!

Рен кивнул:

– Рад, что ты согласна со мной. Однако следует знать, что в основе всего лежит энергия арсов – интуиция, интерпретация, сила воображения. «Три глаза», как еще говорят. Эта энергия может направляться в живопись, музыку, театр, скульптуру, как водится в ваших эпохах, но может излиться и в чтение, понимание, формирование мира как такового. Людских умов, городов, обществ, лика земли…

– Не могу в толк взять, – без обиняков признался Эррол.

Плащ лежал у него на коленях, про штопку он успел позабыть.

– Верно, – сказал Рен. – Пока лично не увидишь, на что способны арсы, это почти посрамляет воображение. Точно так же, как мир, видимый в микроскоп, невозможно представить, пока сам не…

– Что такое микроскоп? – спросил Эррол.

Рен улыбнулся:

– Я слишком сложно объясняю. Эррол… вот каким образом ты втолковал бы сущность Истинного Креста человеку, который никогда о нем даже не слышал? София, как ты рассказала бы о достижениях современной тебе медицины? Таковы арсы: это система смыслов, и за ней такая бездна столетий, что и к начаткам-то понимания подобраться непросто. А если погрузиться в нее полностью, очень трудно объяснить несведущим систему посылок, которые начинают казаться самоочевидными. Ты их понимаешь, но каким образом – не истолковать.