Яблоко раздора - Дороти Сэйерс

— Боже милостивый! — сказал Уимзи. — Сколько же мы выпили?

Он повернулся, напряженно всматриваясь в темноту. Затем вдруг вспомнил о лошади и, не думая больше о фонарике, поднял ее ногу и продолжал работать на ощупь. Металлический кругляш перестал, наконец, сопротивляться и упал ему в ладонь. Полли Флиндерс облегченно вздохнула и с благодарностью фыркнула ему в ухо.

Уимзи уселся на лошадь, тронул поводья и неожиданно повернул ее обратно.

— Все-таки я должен выяснить, что это было, — решительно сказал он. — Ну-ка, лошадка, вперед! Не позволим никаким безголовым лошадям обгонять нас. Это же просто неприлично — разъезжать без головы. Чу, давай, старушка. Прямо через выгон. Мы догоним их у развилки.

Он направил лошадь в сторону верховой тропы и заставил ее перейти в галоп. И вскоре ее копыта уже стучали по гудронированному шоссе. Уимзи слегка придержал лошадь, развернул ее в сторону Литл-Доддеринга и поскакал вперед. Но так ничего и не увидел…

Он подождал. Дождь приутих, и сквозь тучи снова пробилась луна. Дорога казалась совершенно пустынной. Он посмотрел через плечо. Невысоко от земли передвигался небольшой пучок света: он поворачивал, вспыхивая то зеленым огнем, то красным, то белым, и постепенно приближался к нему. Вскоре Уимзи сообразил, что это был полицейский на велосипеде.

— Неважная ночка, сэр, — вежливо сказал тот, но в голосе его прозвучала вопросительная нотка.

— Отвратительная, — согласился Уимзи. — Вы здесь давно?

— Самое большее — минут двадцать.

— Вы не заметили, из Литл-Доддеринга по этой дороге ничего не проходило?

— Пока я был тут — ничего. А что вы имеете в виду, сэр?

— Мне показалось, что я видел… — Уимзи заколебался. Впрочем, его мало беспокоило, что о нем думают. — …Карету, запряженную четверкой… — сказал он нерешительно. — Она пронеслась мимо меня меньше четверти часа тому назад — вниз, на другой конец выгона. Я… я… вернулся, чтобы посмотреть. Она показалась мне необычной…

Полицейский ответил быстро и довольно резко:

— Ничего здесь не проходило; и не примите за обиду, сэр, что я это говорю, но лучше б вам ехать домой. Дорога здесь очень безлюдная.

— В самом деле? Ну что ж, спокойной ночи, сержант.

И он снова направил лошадь в сторону Литт-Доддеринга. Ночь стала светлее, и он еще раз убедился в полном отсутствии боковых дорог. Значит, то, что он увидел, не проходило ни по шоссе, ни по какой другой дороге.

Уимзи спустился к завтраку довольно поздно и нашел своих хозяев в состоянии некоторого возбуждения.

— Произошло нечто совершенно удивительное, — сказала миссис Фробишер-Пим.

— Возмутительное! — добавил ее супруг. — А ведь я предупреждал Хэнкока. Он не может сказать, что я его не предупреждал…

— А что случилось? — спросил Уимзи, стоя у буфета и накладывая себе жареных почек.

— Невероятное, скандальное дело, — сказала миссис Фробишер-Пим. — Викарий, конечно, сразу обратился к Тому. Оказалось, когда мистер Хэнкок пришел служить раннюю мессу…

— Нет, нет, моя дорогая, позволь мне рассказать. Когда Джо Гринч — дьячок, вы знаете, он должен приходить первым, чтобы звонить в колокол, — так вот, когда он пришел, то увидел, что южная дверь широко раскрыта, а в приделе у гроба никого нет. Он, конечно, очень удивился, но потом решил, что Хаббарду и Ролинсону стало скучно и они ушли домой. Он направился к ризнице, чтобы переодеться и все приготовить, но, к своему удивлению, услышал, что оттуда доносятся голоса, взывающие о помощи. От удивления он просто забыл, где находится, но потом все-таки пошел и открыл дверь.

— Своим ключом? — перебил Уимзи.

— Ключ был в двери. Обычно он висит на гвоздике под занавесом около органа, но тогда он был в замке — там, где он не должен быть. В ризнице он нашел миссис Хэнкок и ее дочь, полумертвых от страха и чрезвычайно раздосадованных. Они рассказали поразительную историю.

В два часа ночи они сменили другую пару и преклонили колена у гроба в приделе Божьей матери — все, как было решено заранее. Они пробыли там, по их словам, не больше десяти минут, как вдруг услышали какой-то шум у главного алтаря. Мисс Хэнкок очень решительная девушка: она встала с колен и пошла в темноте между рядами, миссис Хэнкок следовала за ней и умоляла ее быть осторожнее. Когда они подошли к алтарной перегородке, миссис Хэнкок громко спросила: «Кто там?» В ответ они услышали сначала какой-то шелест, потом, как им показалось, что-то опрокинулось. Мисс Хэнкок решительно сорвала один из жезлов — он прикреплен сбоку к скамье — и бросилась вперед, думая, как она сказала, что кто-то хочет украсть алтарные украшения. Как только она оказалась у алтаря, кто-то, по-видимому, сбежал с хоров, схватил ее и втолкнул в ризницу. И не успела она закричать, как вслед за ней втолкнули миссис Хэнкок, и дверь захлопнулась.

— Боже милостивый! Ваша деревня переживает волнующий момент!

— Окна в ризнице узкие и забраны решетками, — продолжал мистер Фробишер-Пим, — так что им ничего не оставалось, как только ждать. И они ждали, но никто не приходил. Когда Гринч освободил их, они вместе с ним тщательно осмотрели церковь: по-видимому, ничего не было взято, во всяком случае, никакого беспорядка они не заметили. В это время пришел викарий, и они обо всем ему рассказали. Естественно, тот был просто потрясен и сразу подумал, что кто-то из кенситистов украл облатки из… как это называется?

— Дарохранительница, — высказал предположение Уимзи.

— Вот именно, так он и сказал. Он очень забеспокоился, открыл ее и заглянул внутрь, но с облатками все было в порядке, ведь ключ от дарохранительницы только один и висит у него на цепочке от часов. Он отослал домой миссис и мисс Хэнкок и стал обходить церковь снаружи, и первое, что увидел, это мотоцикл Ролинсона, он лежал в кустах недалеко от южного входа.

— Ого!

— Тогда он решил поискать Ролинсона у Хаббарда. Долго искать их не пришлось. Когда он дошел до котельной — она находится в правом углу двора, — то услышал доносившийся оттуда ужасный шум, крики и удары в дверь. Он позвал Гринча, и через маленькое окошко они заглянули внутрь, а там, представьте себе, были Хаббард и молодой Ролинсон, они орали во все горло, употребляя самые ужасные слова. Оказывается, с ними обошлись точно так же, как с миссис и мисс Хэнкок.

Как я понимаю, Ролинсон все время был с Хаббардом. Перед дорогой они немного поспали в задней комнате бара, чтобы не беспокоить никого из домашних — по крайней мере, так они сказали, — и в четыре часа утра отправились в церковь. Ролинсон вез Хаббарда на багажнике своего мотоцикла. Они должны были въехать через южные ворота, которые были открыты, но, когда Ролинсон свернул на тропинку, из-за деревьев выскочили двое или трое неизвестных — точно они не знают сколько — и набросились на них. Началась потасовка, но от неожиданности они не могли толком сопротивляться. И те люди накинули им на голову одеяло, затолкали в котельную и заперли. Возможно, они и до сих пор там, потому что ключа еще не нашли. Я как раз собираюсь пойти туда и проследить, чтобы все было сделано, как надо. Не хотите ли пройтись, если вы уже позавтракали?

Уимзи охотно согласился. Ему всегда хотелось докопаться до сути всего, что происходит.

Подойдя к церкви, мистер Фробишер-Пим и его гость увидели небольшую толпу, в которой заметно выделялся викарий в сутане и биретте,[2] сильно жестикулирующий, и местный полицейский в криво застегнутом мундире. У него под ногами путалась деревенская малышка. Он как раз заканчивал снимать показания с двух потерпевших, освобожденных из котельной. Младший из них, молодой человек лет двадцати пяти, с самонадеянным и дерзким выражением лица, уже заводил свой мотоцикл. Он вежливо поздоровался с мистером Фробишер-Пимом:

— Боюсь, мы выглядим довольно глупо. Я вам не нужен? Я должен вернуться в Херритинг. Мистеру Грэхему не понравится, если я опоздаю в контору. Думаю, это шутки каких-то деревенских весельчаков.

Он усмехнулся, набрал полную скорость и исчез в большом облаке едкого дыма, что заставило чихнуть мистера Фробишер-Пима.

Его товарищ по несчастью — большой, толстый мужчина, по виду — беспутный завсегдатай баров, кем он и был на самом деле, неуверенно улыбнулся мистеру Фробишер-Пиму.

— Ну, Хаббард, — сказал последний, — должен вам сказать, я удивлен: как вы, с вашей комплекцией, позволили запихнуть себя в угольную дыру, словно нашкодивший уличный мальчишка.

— Я и сам удивляюсь, сэр, — сказал не без юмора сборщик налогов. — Когда это одеяло оказалось у меня на голове, я был самым удивленным человеком во всем графстве.

— А сколько же их все-таки было? — спросил Уимзи.

— Думаю, трое или четверо, сэр. Но видеть я их не видел и могу судить только по голосам.