След гунна - Роберт Говард

В этом набеге они продвинулись достаточно далеко, оставив после себя на побережье Ютландии и берегах, окружающих пролив Скагеррак, тлеющие руины, обагренные кровью. И все же Турлоф не был вполне доволен. Он велел отправиться в Балтийское море и теперь считал, что находится в заливе, который называется Финским.

Внезапно он увидел возникшую из пелены снега и тумана тень и яростно вскрикнул. Корабль викингов! Несомненно, они отправились за Турлофом и его разбойниками, узнав о резне, учиненной над их соседями. Они не хотели, чтобы их так же застигли врасплох ночью, во сне, как тех, чьи головы теперь украшали изгороди.

Турлоф, пристально вглядываясь в колеблющуюся тень, выкрикнул приказ рулевому: повернуть в сторону вражеского корабля. Но тут его помощник, угрюмый одноглазый шотландец, внезапно осмелился возразить своему командиру.

– Нас гонит ветер; если мы попробуем развернуться хотя бы наполовину, волны переломят корабль надвое. Это же настоящее безумие – мчаться по такому бушующему морю на корабле, который...

– Дьявол позаботится, чтобы корабль не переломился! – резко оборвал его Турлоф. – Делай, как я сказал, исчадие ада! Викинги сейчас пропадут в тумане – я уже почти их не вижу...

В это мгновение огромная ледяная волна швырнула длинный приземистый корабль, как щепку. Шотландец был прав – только безумец мог отправиться в плавание по бушующему зимнему морю. Но в недрах души кельта и в самом деле таилось безумие, порой прорывавшееся наружу.

Внезапно прямо перед ними из тумана вынырнул нос корабля викингов, похожий на клюв хищной птицы. Пираты с "Ненависти Крома" увидели рогатые шлемы и свирепые бледные лица норвежцев, которые дико орали и бряцали оружием.

– Идти прямо на них и взять их на абордаж! – крикнул Турлоф, и в это мгновение град стрел, вылетевших из тумана, обрушился на его разбойников. "Ненависть Крома" рванула вперед, как пришпоренная лошадь, но тут же самый сильный человек в команде – гигант-саксонец с клеймом беглого раба на лице – рухнул на палубу со стрелой в сердце, и корабль остался без управления – никто не сумел подхватить руль. Турлоф в ярости завопил, и тогда к рулю снова бросились несколько человек, но мощный натиск разбушевавшихся волн уже начал разворачивать судно, а затем и неистово швырять во все стороны. Половину команды смыло с борта в воду, и наконец корабль викингов протаранил галеру.

Железный птичий нос врезался в середину корабля Турлофа под углом, прорубив огромную дыру до самого носа и переломав с одной стороны все весла; затем судно викингов встало боком вплотную к "Ненависти Крома", палубу которого через несколько мгновений заполнила дикая разъяренная толпа рычащих людей, что с неистовой жестокостью принялись рубить направо и налево оставшихся в живых разбойников Турлофа.

Люди погибали один за другим; топоры раскалывали их черепа, а мечи, прорубая кольчуги, вонзались в тело. Помощник-шотландец увидел командира, который размахивал топором и рубился, словно алчущий крови демон, и закричал ему:

– Воды уже по колено! "Ненависть Крома" может затонуть в любой момент!

– Если мы и утонем, то только с ними вместе! – крикнул в ответ Турлоф, дико сверкая глазами. Теперь он и в самом деле обезумел, и на губах его закипела пена. – Цепляйся за их борт крюками! Мы потащим этих поганых псов за собой в ад! Мы будем их убивать, пока погружаемся на дно!

Он первым бросил крюк, зацепившись им за борт корабля с птичьим носом. Викинги поняли его намерения и попытались отцепиться, но было уже слишком поздно. В их борт одновременно полетело еще несколько крюков, и оба корабля оказались сцепленными вместе – ни тот, ни другой не могли уже самостоятельно отойти. Теперь они целиком были во власти ветра и волн, которые яростно швыряли их из стороны в сторону, в то время как люди на палубе тесно сцепились друг с другом в последней отчаянной схватке. Безостановочно рубя топором, уже почти вслепую в этом кромешном кровавом аду, Турлоф едва смог различить, как сквозь дикий шум и грохот прорвался страшный треск – оба корабля налетели на подводные рифы. Но безумный кельт и его оставшиеся в живых разбойники, в которых вселилось такое же безумие, ни на миг не прекращали рубиться своими кровавыми топорами, а искореженные корабли тем временем уже стремительно погружались в темную бушующую пучину.

2

– И из всех только ты один остался в живых? – затаив дыхание, спросил Сомакельд.

– Да, – мрачно подтвердил Турлоф. – И даже сам не знаю почему. В какое-то мгновение битвы меня вдруг окутала кромешная тьма, а потом я очнулся уже в хижине, окруженный какими-то людьми. Очевидно, волны выбросили меня на берег, когда все погибли. Но я не один оказался на берегу – море выбросило и многих других, и наших, и норвежцев, но жизнь теплилась лишь во мне. Остальные умерли от ран, утонули или замерзли. Люди, которые нашли меня, сказали, что я тоже почти замерз, – но мой топор и щит были крепко зажаты в моих руках! Так крепко, что они не смогли отнять их, и я продолжал сжимать их железной хваткой, пока не пришел в сознание.

Я узнал, что эти люди – финны, очень дружелюбный народ; они хорошо заботились обо мне и довольно быстро меня вылечили. Благодаря им я встал на ноги и, может быть, остался бы с ними на некоторое время, но их земля была слишком холодной, покрытой толстым слоем снега и льда, и, когда я узнал, что в южных странах уже начинается ранняя весна, я ушел от них. Они дали мне коня, и я отправился на юг через дремучие леса, полные волков, медведей и еще каких-то ужасных зверей, с которыми мне, к счастью, не пришлось столкнуться, – я видел лишь их следы.

В этих лесах я столкнулся с какими-то дикими племенами; от одних я убегал, а у других ненадолго останавливался. Некоторые из этих народов являлись потомками Рюрика, и тогда я не упускал возможности еще раз отомстить норвежцам. Так я путешествовал много лун, сначала на коне финнов, затем на скакунах, которых я украл или купил, и под конец вот на этом сером жеребце – мне дал его один вождь иноверцев. Когда я покинул хижины финнов, там была поздняя зима. Теперь снова приближается зима, а я все еще далеко от южных земель, куда влечет меня мое сердце.

– Поедем со мной! Ты поживешь у нас, о мой брат! – с искренним дружелюбием воскликнул Сомакельд. – Мы храбрый народ и любим отважных воинов. Ты можешь быть нашим вождем! А знаешь, какие девушки у тургославов? Останься с нами!

Турлоф задумчиво пожал плечами:

– Хорошо, я поеду с тобой, Сомакельд, потому что мой конь устал, а я голоден. Я останусь с вами на какое-то время, потому что чувствую в воздухе запах войны, – видишь, вороны уже слетаются сюда со всех сторон! Я не уйду от вас, когда в этом поле скрестятся клинки, я буду сражаться за вас.