Двенадцать железных цепей - Яна Лехчина

– Вот и сравнишь.

Глава I. Монастырская тишь

Разгоралось лето. Зеленели склоны кубретских гор, и от озёр на предгорьях тянуло прохладой. Дороги петляли то вверх, то вниз – кибитка катилась мимо деревень, ущелий и фруктовых садов.

Раны Ольжаны зажили, и на их месте остались тонкие шрамы. Чудовище больше не появлялось. Ольжане продолжали сниться дурные сны, но она пила успокаивающие отвары из пустырника и дикой мяты, которые готовил для неё Лале, и убеждала себя, что однажды это закончится, как заканчивалось всё на свете.

Она варила чечевицу, запекала овощи, покупала сыр и мясо у кубретцев из каменных домов, укрытых соломенными крышами, а ещё сливы, груши и персики, сахарные, с янтарной мякотью, и эти незамысловатые хлопоты позволяли ей чувствовать себя живой. Она выметала пыль из кибитки Лале, заботилась, чтобы у них всегда была не только еда, но и вода, мыло, хорошая ткань для заплаток на одежде и хворост для костра, а Лале, как и прежде, занимался остальным – дорогой и лошадью. Он поддерживал кибитку в должном состоянии, чтобы та могла преодолевать извилистые тропы и не разваливаться по пути. Ольжана смеялась: «Мы с вами почти как семейная пара». Лале, конечно, был далёк от семейности, но ей нравилось рассуждать, каким бы он был степенным господарцем, если бы не пошёл в монахи. А когда Ольжана так его поддразнивала, Лале включался в игру и переставал хранить выражение скорбной вины.

Ольжана говорила: он бы, несомненно, женился, завел бы овец и кур, и урожай заботил бы его гораздо больше, чем неточность в научных текстах. Она живо его описывала, важного, живущего в тереме с большим хозяйством и слугами, а Лале отвечал ей с улыбкой: ну что вы, мол, госпожа Ольжана. «Если бы я был женат, кто бы позволил мне возить ведьму в кибитке? Нет уж, не нужно мне хозяйства». Шутил, конечно, и льстил ей, но Ольжане всё равно было приятно.

Порой Ольжана чувствовала на себе его долгий взгляд. Особенно когда на привалах читала его книги. Некоторые переводы были настолько криво написаны – на пергаментных листах, вложенных между страниц, – а тексты были настолько скучными, что взгляд Лале становился единственным, почему Ольжана продолжала изучать кастовую систему хал-азарских чародеев. Боковым зрением она видела, как Лале смотрел на неё, якобы увлечённую чтением, и когда она приподнимала голову, то её глаза встречались с его внимательными чёрными глазами.

Так вышло и сейчас.

Они остановились на отдых. Ольжана, разувшись, сидела на покрывале – книга на коленях, корзина с фруктами на расстоянии вытянутой руки. По бархатному персиковому бочку ползла пчела.

– Вы не читаете, – заметил Лале с укором.

Ольжана тут же перевела взгляд с персика обратно на страницы. И только потом осознала, что сделала.

– Вы что, – сощурилась, – пытаетесь меня пристыдить?

Она глянула на него исподлобья. Лале полулежал на другом конце покрывала: его нога снова разболелась, и рядом с собой он держал трость.

– Да, – признался он. В глазах – искорки. – Немного.

Ольжана вздохнула, шумно и притворно-горестно.

– Обернитесь. – Она сделала жест рукой. – Лето. Горы. Красота такая. Всё это не располагает к чтению ваших бумаг.

Он её и не заставлял. Если бы Ольжана захотела, то решительно бы отказалась от трактатов и книг, но она знала, что ей это на пользу. Да и игра эта нравилась – перешучивания, полувзгляды, она в образе забавной ученицы, Лале как занудный учитель.

– Ужас как я над вами издеваюсь, да? – Лале усмехнулся.

– Не то слово. – Ольжана опять вздохнула и пошевелила пальцами ног.

Ступни и лодыжки у неё были широкими, пальцы – короткими и розовыми, как у обыкновенный приземистой крестьянки. Она бы не стала показывать Лале свои ноги, если бы не лето и усталость, но вышло так, как вышло, – в конце концов, от стыда не умрёт.

Лале опустил глаза. Посмотрел на её ступни и голени, виднеющиеся из-под цветастой юбки, задержался на них взглядом – ненадолго, всего на мгновение. И отвернулся.

«Ладно», – хмыкнула Ольжана мысленно. Вряд ли бы Лале отворачивался от неё, если бы она была скроена иначе, но ничего, переживёт.

Лале приподнялся на локте, устраиваясь поудобнее.

– Раз вы не хотите читать, – сказал он, – давайте поговорим. На востоке, в дне пути отсюда, есть один монастырь. Нет, не кубретская прецептория – просто монастырь, принадлежащий моему ордену. Там тихо и спокойно. Его настоятель – глубокий старик, и в его подчинении не больше десятка башильеров.

Ольжане не понравился его тон.

– Рада за них, – сказала она осторожно.

– Там живёт мой приятель, брат Клод. Он – правая рука настоятеля. И он поймёт меня и не выдаст, если я привезу в монастырь женщину.

Ну начинается.

Ольжана закрыла книгу и бережно отложила её в сторону.

– Давайте начистоту. – Лале нахмурился. – У меня снова болит нога, и нам нужно место, где мы сможем остановиться дольше чем на ночь. Сомневаюсь, что ваше лесное чудовище ловко прыгает по горам. А монастырь высоко…

– Если до монастыря доедет ваша кибитка, – произнесла Ольжана сухо, – то и волк добежит.

Лале поймал её взгляд.

– Для этого чудовищу потребуется больше времени. – Он рассеянно провёл по губам костяшкой пальца. – В горах вас тяжелее выследить.

– В горах мне и оторваться тяжелее.

– Ольжана…

– Лале. – Она строго на него посмотрела. – Я не хочу оставаться на одном месте дольше ночи. Тем более если это место – башильерский монастырь. Это опасно. Но безусловно, там можете остаться вы – вы заслужили отдых.

Лале согнул ногу, сел ровно.

– Снова захотите лететь в птичьем теле?

– Именно так я делала до того, как встретила вас. – Чтобы занять руки, Ольжана расправила складку на юбке. – Смогу прожить ещё несколько дней.

– Мы уже обсуждали это, госпожа Ольжана. – Лале покачал головой. – Что, если потом разминёмся? Тогда и мне лучше нигде не задерживаться. Когда-то вы улетали от чудовища в одиночку, но возвращаться к этому – плохая затея, потому что… – Дёрнул подбородком. – Сами понимаете.

Будь оно неладно!

Ольжана стиснула руки. Вот так на пустом месте – новая задача и выбор, как и всегда, между одним злом и другим. Ей не хотелось, чтобы Лале мучился, как не хотелось и путешествовать в птичьем теле – это всегда давалось ей непросто. Ну и догадывалась она, к чему относилось многозначительное «сами понимаете»: в Тачерате Ольжана не смогла упорхнуть от Сущности, поэтому сейчас почувствовала себя такой огромной, толстой и неуклюжей, что захотелось сжаться в