Море и звезды - Гавриил Бирюлин

— Ну, довольно, пойдемте потанцуем!

Вое зашумели, поднялись и отправились в зал отдыха. Он был совершению круглый, обрамленный амфитеатром сидений. Один известный химик создал для этого зала уникальный полимер. Пол блестел, как зеркало, и непрерывно менял свой цвет в зависимости от угла падающего на него света. Это радовало глаз. У проходов амфитеатра стояли автоматы, где можно было выпить на выбор прохладительные напитки, соки или легкое вино. Из невидимыx репродукторoв полились плавные звуки вальса, и все закружились в танце. Только Павел, никогда не танцевавший, сел в уголок и стал смотреть на веселые нарядные пары и радугу, вспыхивающую на полу. Вдруг он почувствовал на своем плече чью-то жаркую руку. Он обернулся. Это была Наташа Эрастова.

Ее большие глаза блестели.

— Послушай, Павел, ты знаешь, я ведь химик, а в твоем проекте плоты изготовляются из полимеров, верно? Так слушай, у нас получены близкие к ним, но гораздо более дешевые материалы. Знаешь, Павел, если ты хочешь, она нeмного cмутилась, — если ты хочешь, я буду тебе помогать. Во вcем, во вcем я… Ну, в общем, хочу тебе быть полезной…

Она замолчала и покраснела. Растроганный Павел горячо поблагодарил Наташу. Такая помощь ему действительно была нужна. Но в глазах Наташи он ничего, кроме интереса к новому делу, не увидел. И это потому, что все его мысли были в этот момент заняты Гордой.

На следующий день Павел отправился в Совет старейшин. Если Совет молодых занимал современное, к тому же специально построенное здание, то Совет старейшин размещался в двадцатипятиэтажном здании постройки прошлого века. Оно было просто по архитектуре, но отличалось сложным внутренним устройством. Бесконечные коридоры и эскалаторы образовали настоящий лабиринт. «Ну и строили же когдато!» Павел потратил целых двадцать пять минут, чтобы отыскать нужную ему комнату. Это был большой просторный кабинет со стенами, обшитыми светлым дубом. Одна стена представляла собой cплошной книжный стеллаж. В кабинете стоял письменный стол. За столом в мягком кресле сидел хорошо выбритый человек лет пятидесяти. Это был Штамм. Он поднял от бумаг немного усталые серые глаза и спокойно сказал:

— А, это вы, Светлов! По поводу вашего проекта? Понимаю, — улыбнулся он. — Садитесь, пожалуйста. Подумав немного, он мягко оказал:

— Ваш проект действительно не очень-то обоснован. Ну, вот, например, находите ли вы разницу между океаническим климатом и климатом материковым или хотя бы островным?

— К чему такой вопрос, — изумился Павел, — oб этом знают и пятиклаccники…

— Но мы с вами должны знать много больше… Повышенная влажность и постоянные ветры, как это нам известнo по ряду островов и прибрежий, не дают возможности растениям развиваться нормально, и очень возможно, что на ваших искусственных плавучих островах мы, кроме соломы, ничего не получим. В новых условиях растения меняют свои свойства, и с этим мы должны считаться.

— Но, послушайте! — воскликнул Павел. — Посмотрите на Гавайские острова-это затерявшиеся точки на громадной карте Тихого океана, а между прочим на них производится немалое количество самых разнообразных продуктов. А коралловые атоллы!

— Ну, уж не такие это точки, их площадь равна 10400 квадратным километрам, и они обладают собственным микроклиматом, который во многом отличается от климата открытого океана…

— Но мы же сплотим отдельные понтоны в большие массивы, и там возникнет также свой микроклимат.

— Это было бы хорошо, но такие массивы для нормального развития тропических и субтропических культур нужно держать строго на одной широте, иначе говоря, они должны стоять на якорях. Что ж, в настоящее время технически даже очень большой понтон можно поставить в Mope на якорь. Капрона, нейлона и прочих материалов тоже хватает. Один, пять, десять понтонов, стоящих вместе, это ничего, но когда их будут тысячи, и они будут, подобно полярным льдам, закрывать значительные водные пространства, то дело осложнится; внутри такого массива в результате неравномвдного давления ветра на его площадь и действия течений возникнут такие же явления, как и в полярных льдах.

То есть сжатие и разрежение. Льды, как вы знаете, в этих условиях торосятся, а ваши сплоченные понтоны просто разрушатся, и, конечно, в этих условиях весь массив будет сорван с якорей, его остатки разбросает по океану и уничтожит штормом.

— Растения мы переделаем, — сказал Павел, — и в новых условиях они станут расти и плодоносить не хуже, чем в старых. Современная генетика и селекция, как вы знаете, делает чудеса. А что касается штормов, то океанология обеспечит нам безопасность.

— Возможно, — согласился Штамм, тонко улыбнувшись, — но зачем это?! В общем-то продуктов сельского хозяйства пока на нашей планете хватает.

— Вы… Вы, видимо, не ясно себе представляете, что такое настоящее изобилие. Это полное удовлетворение всех потребностей всего человечества, а для этого нужно добиться гигантской производительности. Я могу вам привести пример из нашей же истории. В свое время, еще при социализме, в нашей стране были люди, которым казалось, что продуктов у нас достаточно. Но партия рассудила иначе — силы страны были сконцентрированы и брошены на освоение целины, на развитие всех отраслей сельского хозяйства. И в результате люди стали жить много лучше! Теперь мы сделаем то же: океан-это наша голубая целина.

Во время этой горячей тирады Павла Штамм через плечо холодно cмотрел в окно, а затем раздельно и спокойно оказал:

— Вы смешиваете две социальные структуры-социализм и коммунизм, хотя одна вытекает из другой, но их производительные силы несравнимы. Зачем нам, сибирякам, такое неcпокойное дело, как океан?! Пусть этим занимаются народы, живущие на берегах океана, а вам достаточно изложить свои идеи в статье и продолжать заниматься ботаникой в наших прекрасных теплицах. По вcем вышеизложенным причинам наш отдел решил дать отрицательную рекомендацию Совету старейшин. Ваш проект малообоснован и… — он немного помедлил, — не представляет практического интереса.

Сказав это, Штамм углубился в бумаги, и лицо его приняло холодное, задумчивое выражение. Павел растерянно молчал до тех пор, пока его собеседник не оторвал глаз от бумаг и не сказал вежливо:

— Нам говорить больше не о чем.

В коридоре в голове Павла внезапно вспыхнули возражения. Он захотел вернуться, но, увидев на двери светящуюся надпись «Сектор общих проблем. Тов. Штамм», махнул рукой и отправился к лифту.

После этой беседы Павел забрался к себе в лабораторию и целыми днями занимался экспериментами, далекими от вопросов урожайности. Так, например, ему пришла в голову идея создать черные розы. При этом оказалось, что если само растение поставить в хорошие условия, а бутонам давать очень много света, но холодного, то цветы потемнеют. Это было понятно. Они должны стремиться уменьшить свою отражательную способноcть, чтобы накапливать больше тепла.