Страшные истории для девочек Уайльд - Эллис Нир

• с изогнутыми бровями, подведенными карандашом цвета швейцарского шоколада, слишком темным по контрасту с вытравленными волосами;

• с десятками алых лент, вплетенных в снежно-белые кудри;

• с грязными босыми ногами и в перепачканном кремовом платье;

И она была одна (если не брать во внимание умирающую сливу, наряженную, словно увядающая распутница) и как будто совершенно довольна своим одиночеством.

Парень: оценка

Изола Уайльд отлично знала, что по одежке, да и по внешности вообще, судить о человеке бесполезно – если только вам не нужно определить, в какую именно эпоху тот скончался. Но она все равно отметила несколько отличительных черт Эдгара Аллана По, которые не разглядела прошлой ночью в дымном микрокосме кухни:

• парень был здоровенным. Высоким, широкоплечим, с крупными руками, слегка полноватым;

• он носил брекеты: серебристые замочки поблескивали как бриллианты;

• у него были большие торчащие уши с заостренными кончиками, словно у эльфийского подменыша;

• боевой шлем кудрявых черных волос.

• отчетливо сутулые плечи, словно, горбясь, парень пытался стать менее заметным.

– На этот раз скажешь свое настоящее имя, ясно-глазка? – окликнул парень.

Изола присела в реверансе и слегка улыбнулась:

– Изола Уайльд.

Он фыркнул, и стало понятно – не поверил.

– Тогда я буду называть тебя Номер тридцать шесть, ладно?

– А ты, значит, новый Номер тридцать семь?

Эдгар Аллан По, он же Номер тридцать семь, кивнул. Из коробки с надписью «ЧАСТИ ТЕЛА» выпал джойстик от игровой приставки, и новый сосед Изолы поспешил спрятать его обратно.

– Эдгар! – Из дома вышла женщина среднего возраста, сутулая, как ее сын, со свежими пятнами краски на разноцветной хипповской юбке. – Ты мне нужен! Порция лезет к столовым приборам, а ты и сам знаешь, что она может натворить с ножами!

Эдгар Аллан По снова помахал Изоле, едва не уронив коробку. Попытался приподнять ношу чуть выше и крикнул:

– Увидимся, Аннабель Ли!

Изола вернулась к дереву и принялась вешать на сучки золотые колокольчики.

– Ты сказала ему свое настоящее имя, – тихо заметил Алехандро. Он прятал лицо за блестящей звездой, предназначенной для верхушки, но Изола по тону понимала, что он чувствует. Если бы она понюхала воздух, то учуяла бы этот запах, исходящий от Алехандро, словно сладковатый одеколон. Он буквально источал аромат ревности пополам с большой дозой любви и сильного желания защитить Изолу. Не только от царапин, тошноты и самоубийств по телевизору, но и от парней, от мужчин.

Алехандро оберегал Изолу, как и положено брату, – а он был братом Изолы с тех пор, как ей исполнилось четыре. Ее любимым братом. Первым из шести.

Изола в изоляции

Когда-то давно уже была одна Изола Уайльд, скончавшаяся в преклонном возрасте девяти лет в 1867 году. Младшая сестренка знаменитого Оскара. Вторую Изолу назвали в ее честь.

М1ама Изолы любила Оскара Уайльда и всегда говорила, что, не будь он мертвым геем, она бы вышла за него замуж не раздумывая. Современная Изола часто задавалась вопросом, какой бы стала Изола девятнадцатого века, если бы дожила до более солидного возраста. Девять лет. Каждый год – словно одна кошачья жизнь.

Вторая Изола думала, что первая – настоящая – Изола Уайльд стала бы выдающейся леди, если бы судьба подарила ей такой шанс. Драматургом, поэтессой, художницей. Она была бы остроумной и саркастичной, как и ее брат, и писала бы мрачные и тяжелые книги с бархатистым лесбийским подтекстом, за которые ее, возможно, тоже бросили бы в тюрьму. Мятежница, лгунья, жертва, лидер. Как любой настоящий художник.

Вторая Изола не умерла в девять лет. На ее десятый день рождения по газону скакали дети с кусками покрытого глазурью торта и шустро лопали воздушные шары, парившие над землей на высоте щиколоток. Мама Уайльд, сидя в росистой тени сливы, усадила дочь на колени и прошептала ей на ухо о необходимости прожить свою жизнь вдвойне ярко – за себя и за свою предшественницу с трагической судьбой.

Став подростком, Изола слишком ярко красилась и страдала от чрезмерной худобы. Угловатые длинные конечности, словно набитые соломой, – как у куклы вуду, сделанной по образу модной девчонки.

Она носила армейские ботинки с черными шнурками и время от времени изобретала собственную моду. Ей только недавно исполнилось шестнадцать, и она обитала в собственной тайной вселенной, которую доктор однажды назвал «фантастическим полетом воображения». Родители давно позабыли о совете доктора подыгрывать Изоле в ее выдумках, но для нее вымышленный мир остался реальным и порой казался даже более материальным, чем твердая земля под ногами. Ее второе имя было Лилео. Лиле-о.

Изола любила то, что другим людям не нравилось, особенно если говорить о внешности. Она обожала неправильные прикусы, веснушки и круглые животики, растяжки и родимые пятна, косолапость и эльфийские острые уши.

Мама Уайльд всегда говорила, что изъяны – это изюминки. То есть нечто хорошее.

«Идеальных снежинок не бывает», – часто повторяла она, имея в виду, что люди с недостатками похожи на снежинки: все они уникальны. Или холодны.

Изола Уайльд была не просто холодной – ледяной. Лизнув себе запястье, она всегда ощущала на языке привкус соли. И она точно знала, как стала ледяной девочкой. Помнила это, как старый фильм, как прошлую жизнь.

Скульптор вырезал ее из куска айсберга, потопившего «Титаник». Он придал ей черты своей покойной дочери, чьи легкие однажды наполнились кровью до отказа: легкое покашливание в изящный кружевной платочек, крохотное алое пятнышко, точь-в-точь как то, что в один печальный день унесло и ее мать.

Закончив свою работу, скульптор перевез Изолу – Ледяную принцессу – из своей зимней мастерской в маленький домик на берегу залива и там, в зимней стуже, порывистой и холодной, будто фата невесты, брошенной у алтаря, не смел ни растопить печь, ни разжечь камин, чтобы не увидеть, как статуя заплачет и слезы потекут по ее ледяным рукам, словно кровь из рассеченных вен.

Когда зима подошла к концу, люди нашли синего, замерзшего насмерть скульптора и ледяную девочку с навеки застывшей злобной улыбкой на мертвых губах, такую красивую, что всем показалось неправильным прятать ее в холодном домике с видом на море. И ее перевезли на деревенскую площадь, и даже в самые жаркие летние дни она совсем не потела.

Но это была просто сказка.

Мертвая девочка

По дороге в школу во вторник Изола нашла в лесу Вивианы мертвую девочку.

Истощенное тело, заморенное голодом, как жертва концлагеря, висело на дереве. Не на веревке и не на длинной, как у Рапунцель, косе – нет, девочка сидела в тесной птичьей клетке, привалившись к облезлым прутьям раскрашенной решетки. Одна нога в полосатом чулке свисала наружу, покачиваясь, словно маятник.

На эту клетку Изола наткнулась, пока шла по следу невидимого стада. Она сошла со своей обычной тропы и кралась через лес в надежде, что вот-вот впереди мелькнет радужный хвост или послышится тихий перестук копыт. Она точно знала, что стадо где-то рядом. Оно обитало в лесу уже много лет. Но даже Изоле до сих пор так и не удалось его выследить – даже ей, единственной девочке в Авалоне, знавшей о единорогах!

Но при виде клетки она позабыла о стаде. Стоя под деревом, она считала, сколько раз качнется нога – маятник смерти, отмеряющий свои зловещие минуты. Лица Изола не видела – только грязную темную челку и серое платье. Она оглядела почерневшие серебряные пряжки на черных туфлях и стрелки на чулках – стрелки, которые бедная девочка не могла перевести назад. Изола нерешительно потянулась к ней.

– Если ты так и будешь здесь стоять, наверняка опоздаешь, – раздалось за спиной.

Она и не слышала, как он подошел: тень в полуденном зените. Изола опустила руку и прижалась к древесному стволу. Сплетенные ветви как будто сомкнулись вокруг нее в колдовском объятии.

– Иди в школу, – сказал Алехандро, вглядываясь в клубок спутанных ветвей в поисках сука, к которому была привязана клетка.

– Но нельзя же оставить ее просто так! – возразила Изола. – Надо снять ее отсюда.

– Ей уже ничем не помочь, querida. Иди, я останусь с ней. Нужно посмотреть…

Изола давно уже усвоила, что с самым старшим, самым мудрым и упрямым из всех ее братьев лучше не спорить. Она зашагала прочь по ковру из листьев, лишь иногда оглядываясь на Алехандро, который как завороженный стоял под деревом и смотрел на неподвижное тело в клетке.

Изола знала, что он хочет понять. Он хочет знать, вернется ли эта девочка. Останется ли в мире живых ее призрак.

Иногда было сложно сказать, простой ли это труп или будущий призрак.

Но привидений Изола Уайльд не боялась.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

АЛЕХАНДРО: первый принц. Обожаемый страж, призрак юноши.