Лекарство от меланхолии (сборник) - Рэй Брэдбери

– Прекратите напирать! – закричал Джейми, схватил несколько тросточек и костылей и отбросил их в сторону.

Толпа зашевелилась, владельцы бросились на поиски своих дополнительных конечностей.

– Отец, я слабею, слабею… – задыхалась Камилла.

– Отец! – воскликнул Джейми. – Есть только один способ остановить это нашествие! Нужно брать с них деньги! Заставить платить за право дать совет!

– Джейми, ты мой сын! Быстро напиши объявление! Послушайте, люди! Два пенса! Становитесь, пожалуйста, в очередь! Два пенса за то, чтобы рассказать об известном только вам, самом великолепном лекарстве на свете! Готовьте деньги заранее! Вот так. Вы, сэр. Вы, мадам. И вы, сэр. А теперь – мое перо! Начинаем!

Толпа кипела, как темная морская пучина. Камилла открыла глаза, а потом снова впала в обморочное состояние.

Наступило время заката, улицы почти опустели, лишь изредка мимо проходили последние гуляющие. Веки Камиллы затрепетали, она услышала знакомый звон.

– Триста девяносто пять фунтов и четыреста пенсов! – Мистер Уилкес бросал последние монеты в сумку, которую держал его ухмыляющийся сын. – Вот так!

– Теперь вы сможете нанять для меня красивый черный катафалк, – сказала бледная девушка.

– Помолчи! Семья моя, вы могли себе представить, что двести человек захотят заплатить только за то, чтобы высказать нам свое мнение по поводу состояния Камиллы?

– Очень даже могли, – кивнула миссис Уилкес. – Жены, мужья и дети не умеют слушать друг друга. Поэтому люди охотно платят за то, чтобы на них хоть кто-нибудь обратил внимание. Бедняги, они думают, что только им дано распознать ангину, водянку, сап и крапивницу. Поэтому сегодня мы богаты, а две сотни людей счастливы, поскольку вывалили перед нами содержимое своих медицинских сумок.

– Господи, нам пришлось выставлять их вон, а они огрызались, как нашкодившие щенки.

– Прочитай список, отец, – предложил Джейми. – Там двести лекарств. Какое следует выбрать?

– Не надо, – прошептала Камилла, вздыхая. – Становится темно. У меня в животе все сжимается от бесконечных названий! Вы можете отнести меня наверх?

– Да, дорогая. Джейми, поднимай!

– Пожалуйста, – произнес чей-то голос.

Склонившийся человек поднял взгляд. Перед ними стоял ничем не примечательный мусорщик, с лицом, покрытым сажей, однако на нем сияли яркие голубые глаза и белозубая улыбка. Когда он говорил – совсем тихо, кивая головой, – с рукавов его темной куртки и штанов сыпалась пыль.

– Мне не удалось пробиться сквозь толпу, – сказал он, держа грязную шапку в руках. – А теперь я возвращаюсь домой и могу с вами поговорить. Я должен заплатить?

– Нет, мусорщик, тебе не нужно платить, – мягко сказала Камилла.

– Подожди… – запротестовал мистер Уилкес.

Но Камилла нежно посмотрела на него, и он замолчал.

– Благодарю вас, мадам. – Улыбка мусорщика сверкнула в сгущающихся сумерках, как теплый солнечный луч. – У меня есть всего один совет.

Он взглянул на Камиллу. Камилла не спускала с него глаз.

– Кажется, сегодня канун дня святого Боско, мадам?

– Кто знает? Только не я, сэр! – заявил мистер Уилкес.

– А я в этом уверен, сэр. Кроме того, сегодня полнолуние. Поэтому, – кротко проговорил мусорщик, не в силах оторвать взгляда от прелестной больной девушки, – вы должны оставить вашу дочь под открытым небом, в свете восходящей луны.

– Одну, в свете луны! – воскликнула миссис Уилкес.

– А она не станет лунатиком? – спросил Джейми.

– Прошу прощения, сэр. – Мусорщик поклонился. – Полная луна утешает всех, кто болен, – людей и диких животных. В сиянии полной луны есть безмятежность, в прикосновении ее лучей – спокойствие, умиротворяющее воздействие на ум и тело.

– Может пойти дождь… – с беспокойством сказала мать Камиллы.

– Я клянусь, – перебил ее мусорщик. – Моя сестра страдала от такой же обморочной бледности. Мы оставили ее весенней ночью, как лилию в вазе, наедине с полной луной. Она и по сей день живет в Суссексе, позабыв обо всех болезнях!

– Позабыв о болезнях! Лунный свет! И не будет нам стоить ни одного пенни из тех четырех сотен, что мы заработали сегодня! Мать, Джейми, Камилла…

– Нет! – твердо сказала миссис Уилкес. – Я этого не потерплю!

– Мама! – сказала Камилла. – Я чувствую, что луна вылечит меня, вылечит, вылечит…

Мать вздохнула:

– Сегодня, наверное, не мой день и не моя ночь. Разреши тогда поцеловать тебя в последний раз. Вот так.

И мать поднялась по лестнице в дом.

Теперь пришел черед мусорщика, который начал пятиться назад, кланяясь всем на прощание.

– Всю ночь, помните: под луной, до самого рассвета. Спите крепко, юная леди. Пусть вам приснятся самые лучшие сны. Спокойной ночи.

Сажу поглотила сажа; человек исчез.

Мистер Уилкес и Джейми поцеловали Камиллу в лоб.

– Отец, Джейми, – сказала она, – не беспокойтесь.

И ее оставили одну смотреть туда, где, как показалось Камилле, она еще видела висящую в темноте мерцающую улыбку, которая вскоре скрылась за углом.

Она ждала, когда же на небе появится луна.

Ночь опустилась на Лондон. Все глуше голоса в гостиницах, реже хлопают двери, слышатся слова пьяных прощаний, бьют часы. Камилла увидела кошку, которая прошла мимо, словно женщина в мехах, и женщину, похожую на кошку, – обе мудрые, несущие в себе Древний Египет, обе источали пряные ароматы ночи.

Каждые четверть часа сверху доносился голос:

– Все в порядке, дитя мое?

– Да, отец.

– Камилла?

– Мама, Джейми, у меня все хорошо.

И наконец:

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Погасли последние огни. Лондон погрузился в сон.

Взошла луна.

И чем выше поднималась луна, тем шире открывались глаза Камиллы, когда смотрела она на аллеи, дворы и улицы, пока наконец в полночь луна не оказалась над ней и засияла, словно мраморная фигура над древней усыпальницей.

Движение в темноте.

Камилла насторожилась.

Слабая, едва слышная мелодия поплыла в воздухе.

В тени двора стоял человек.

Камилла тихонько вскрикнула.

Человек сделал шаг вперед и оказался в лучах лунного света. В руках он держал лютню, струны которой перебирал, едва касаясь пальцами. Это был хорошо одетый мужчина, на его красивом лице застыло серьезное выражение.

– Трубадур, – прошептала Камилла.

Человек, не говоря ни слова, приложил палец к губам и медленно приблизился к ее кровати.

– Что вы здесь делаете, ведь сейчас так поздно? – спросила девушка.

Она совсем не боялась – сама не зная почему.

– Меня послал друг, чтобы я вас вылечил.

Трубадур коснулся струн лютни. И они сладкозвучно запели.

– Этого не может быть, – возразила Камилла, – потому что было сказано: меня вылечит луна.

– Так оно и будет, дева.

– А какие песни вы поете?

– Песни весенних ночей, боли и недугов, не имеющих имени. Назвать ли мне вашу лихорадку, дева?

– Если вы знаете, да.

– Во-первых, симптомы: перемены температуры, неожиданный холод, сердце бьется то совсем медленно, то слишком быстро, приступы ярости сменяются умиротворением, опьянение от глотка колодезной воды, головокружение от простого касания руки – вот такого…

Он чуть дотронулся до ее запястья, заметил, что она готова лишиться чувств, и отпрянул.

– Депрессия сменяется восторгом, – продолжал трубадур. – Сны…

– Остановитесь! – в изумлении воскликнула Камилла. – Вы знаете про меня все. А теперь назовите имя моего недуга!

– Я назову. – Он прижал губы к ее ладони, и Камилла затрепетала. – Имя вашего недуга – Камилла Уилкес.

– Как странно. – Девушка дрожала, ее глаза горели сиреневым огнем. – Значит, я – моя собственная болезнь? Как сильно я заставила себя заболеть! Даже сейчас мое сердце это чувствует.

– Я тоже.

– Мои руки и ноги, от них пышет летним жаром!

– Да. Они обжигают мне пальцы.

– Но вот подул ночной ветер – посмотрите, как я дрожу, мне холодно! Я умираю, клянусь вам, я умираю!

– Я не дам тебе умереть, – спокойно сказал трубадур.

– Значит, вы доктор?

– Нет, я самый обычный целитель, как и тот, другой, что сумел сегодня вечером разгадать причину твоих бед. Как девушка, что знала имя болезни, но скрылась в толпе.

– Да, я поняла по ее глазам: она догадалась, что со мной стряслось. Однако сейчас мои зубы выбивают дробь. А у меня даже нет второго одеяла!

– Тогда подвинься, пожалуйста. Вот так. Дай-ка я посмотрю: две руки, две ноги, голова и тело. Я весь тут!

– Что такое, сэр?

– Я хочу согреть тебя в холодной ночи.

– Как печка. О сэр, сэр, я вас знаю? Как вас зовут?

Тень от его головы упала на голову Камиллы. Она снова увидела чистые, как озерная вода, глаза и ослепительную белозубую улыбку.

– Меня зовут Боско, конечно же, – сказал он.

– А есть ли святой с таким именем?

– Дай мне час, и ты станешь называть меня этим именем.