Последний самодержец - Вячеслав Яцко

— Как можно, — скромно ответила Балашова, покачав головой, и, оглянувшись, добавила:

— Старик мой тащиться за мной.

В эту минуту вошел старичок генерал. Молодые люди подошли к нему и со смехом рассказали, что произошло.

— И где же эта проказница? — с улыбкой спросил генерал.

— Я здесь, ваша светлость, — ответила Балашова, подходя и беря генерала под руку. — Прошу извинить меня за такой способ привлечь к себе внимание.

— Почитаю за честь, что на меня обратила внимание прекрасная маска. Так вы меня знаете?

— Кто же не знает светлейшего князя Воронцова!

— Вы говорите точно как государыня Екатерина Алексеевна. Когда ей представили генерала Шестакова, который, прослужив более 40 лет, приехал в Петербург по случаю отставки, императрица удивилась, так как полагала, что знает всех своих генералов, и, не сдержавшись, заметила: "Как же так, Федор Михайлович, что я до сих пор ни разу вас не видала?" "Да ведь и я, матушка-царица, тоже вас не знал", — простодушно ответил старик. "Ну, меня-то, бедную вдову, где же знать! А вы, Федор Михайлович, все же генерал!"

Балашова вежливо рассмеялась и заметила:

— Но вы, ваша светлость, приехали в Петербург не по случаю отставки?

— Я, сударыня, уже три года как в отставке. А зачем я в Петербурге — то ведомо Господу Богу и Государю императору!

"Вот информация для размышления, — подумала Балашова. — Для чего известного англомана ('полу-милорд', как его назвал Пушкин в известной эпиграмме) Воронцова вызывают в Петербург? Используя его связи в Англии, прозондировать возможность заключения мира? Или наоборот, используя его военный опыт, посоветоваться, как лучше бить англичан в Крыму? Ведь Меншиков явно не справляется".

Проводив князя в соседний зал, где были установлены столы для карточной игры, она вернулась в Концертный зал. Государь с супругой уже вышли к гостям. Императрица, одетая в костюм индийского принца, с чалмой на голове, в широких шароварах, скрылась в толпе. Императора, одетого в генеральский мундир, с каской и султаном на голове тут же атаковали дамы в масках.

— Я тебя знаю, — изящно покачивая юбкой, заявила маска, одетая в голубое домино.

— И я тебя, — немедленно ответил император.

— Не может быть!

— Точно знаю.

— Кто же я такая? — дама протянула ладонь. По правилам маскарада в случае, если маску узнавали, на ладони нужно было пальцем начертать первую букву имени скрывающегося под маской человека. Николай медленно вывел на ладони букву "Д".

— Но это — не буква моего имени!

— Но зато это первая буква в слове "дура", — пояснил император.

Дама немедленно скрылась в толпе.

Другая дама в полумаске и розовом домино грациозно подошла к императору и громко сказала:

— Вы — самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела!

— Этого я не знаю, но ты, маска, должна знать, что это касается единственно моей жены, — искренно и веско ответил император.

И эта дама исчезла в толпе.

Третья дама, подошедшая к Николаю, была одета в баутту, также как и Балашова.

— Я знаю твоё прошлое и могу рассказать о будущем, — нежным голосом тихо сказала она.

— Моё прошлое и мне известно, — заметил император, — а будущее — в руках Господа Бога.

— Волшебство Белой Розы, — также тихо и вкрадчиво сказала в ответ маска. Как видно, ей удалось заинтриговать императора, который подал ей правую руку, и они удалились.

В памяти Балашовой всплыла сцена другого маскарада, на котором семнадцать лет назад Нелидова познакомилась с Николаем Павловичем. Ей удалось заинтриговать императора, рассказав, что в детстве он больше всего любил рисовать крепости, а рисунки подписывал инициалами РН III, что означало "Романов Николай, третий из братьев". А когда ему было четыре года, вместе с Михаилом, младшим братом, и сестрой Анной они играли в коронацию, для чего соорудили "карету" из стульев и кресел, облачились в "царские мантии" из лоскутов материи, украсив их "бриллиантами" — хрустальными подвесками, выдранными из люстр.

Император тогда так заинтересовался, что пригласил её на ужин с императрицей, где она честно призналась, что узнала об этих эпизодах от тётушки, которая была близка с императором Павлом, отцом Николая. Вскоре она было представлена ко двору и назначена фрейлиной императрицы.

— Маска, я тебя знаю, — прервал воспоминания Нелидовой мелодичный женский голос. Балашова вздрогнула и увидела перед собой даму в костюме летучей мыши.

Как полагалось при таком заявлении, она протянула ладонь, и дама мизинцем начертила сначала "В", а затем "Н".

— Но у тебя есть и другие имена, — она улыбнулась и начертила "Е" и "Б".

Балашова замерла. То, что Нелидову могли узнать, например, по фигуре или туфлям — возможно. Но кому здесь могло быть известно её настоящее имя, имя судмедэксперта и криминалиста из 2013 года?

— Что Вы хотите? — севшим голосом спросила Лена.

— Во-первых, не надо церемоний, — ответила летучая мышь. — По правилам маскарада все друг к другу обращаются на "ты". Во-вторых, следуй за мной.

Они вышли из зала на лестничную площадку, пересекли её и вошли в другой зал, где в нишах между сдвоенными ионическими колоннами висели большие во весь рост портреты военных. "Фельдмаршальский зал", — промелькнуло в голове у Балашовой. Незнакомка подвела её к портрету Кутузова, на котором полководец был изображён на фоне свинцово-серого неба и покосившихся елей. Она провела рукой вдоль боковой рамы, и портрет сдвинулся в сторону, открывая дверной проём. Дама взялась за ручку, толкнула дверь и вошла в проход; Балашова последовала за ней. Прежде чем закрыть дверь, летучая мышь щёлкнула массивным с виду серебристым браслетом, обтягивавшим перчатку на левой руке, который тут же засветился мягким желтым светом. Затем она закрыла дверь и направилась вдоль потайного коридора, освещая путь этим импровизированным фонариком. Судя по отсутствию пыли и паутины, коридором пользовались часто и содержали его в чистоте.

Они шли довольно долго, и Балашова все это время напряжённо размышляла о том, что же её ждёт в конце пути. Незнакомка, несомненно, имела непосредственное отношение к её переносу в тело Нелидовой. Объяснит ли она смысл её, Балашовской, миссии? А может вообще даст подробный план действий, инструкции? Однако, не случилось ни того ни другого. Минут через двадцать её спутница вновь открыла дверь, и они очутились в помещении, которое Лена распознала как Предцерковную комнату. Нелидова бывала в ней не раз во время торжественных богослужений. Не останавливаясь, они прошли дальше в сам собор, зашли за иконостас, миновали алтарь и оказались в молельной. Дама сняла с руки браслет и защелкнула его на левой руке Балашовой. Затем, не говоря ни слова, вышла в алтарную и взмахнула руками. Прикреплённая к запястьям накидка расправилась, и дама исчезла в темноте, словно обратившись в летучую мышь, которую символизировал маскарадный костюм.

Растерянная Балашова осталась одна. Нелидова здесь не никогда не была, так как в эту часть собора допускались только члены императорской фамилии. Браслет продолжал мерцать, освещая просторное помещение, на лицевой стене которого висела небольшая икона с Нерукотворным Образом Спасителя, украшенная золотой ризой с бриллиантами. Вдоль стен стояли скамейки, а на каменном полу лежали подушечки, чтобы можно было вставать на колени во время молитвы.

Неожиданно вдалеке послышался шум шагов. Балашова юркнула за выступ стены и, спустив перчатку, натянула её на браслет, чтобы заглушить свет. Затем закрыла его сверху второй рукой. Шаги приблизились, стал виден свет от колышущегося пламени свечей, в алтарную комнату вошли трое мужчин.

— У этих дикарей даже скамеек в церкви нет, чтобы сесть приходится идти в алтарь, — сказал один из них, ставя канделябр на престол, и садясь на находящуюся рядом банкетку. Двое других уселись на табуретки. Все трое были в мундирах и шляпах, которые даже не подумали снять. В первом Балашова по голосу сразу узнала графа Эстергази, австрийского посла. Разговор шёл на французском, который Нелидова знала не хуже русского.

— Не понимаю, граф, зачем было рисковать и тащиться в эту церковь через потайной ход, — с раздражением сказал второй.

Нелидовой его голос был не знаком. Она осторожно выглянула и увидела толстяка в русском генеральском мундире.

— А вы думаете, было бы лучше, — снисходительно-ироничным тоном ответил Эстергази, — встретится в нашем посольстве? Или у вас в крепости? Чтобы агенты господина Дубельта тут же доложили об этом царю? А здесь-то нас точно никто не увидит и не услышит.

— Граф прав, — сказал третий. Его глухой голос показался Балашовой знакомым, но кому он принадлежит, она не могла сразу вспомнить. — Однако перейдем к делу, — продолжил он. — Каковы известия из Севастополя, граф?