Последний самодержец - Вячеслав Яцко

— Я считаю, Ваше Императорское Величество, что наши цели должны быть противоположны целям наших противников. Если англичане хотят нас ослабить, мы должны усилиться. Если австрийцы боятся нашего влияния на славянские народы, мы должны распространять и усиливать это влияние. Французам нужно что-то пообещать, австрийцев — испугать, а англичан нужно просто бить!

Наступило молчание. Все обдумывали стратегию, предложенную Орловым.

— Насчёт того, чтобы что-то пообещать французам — это по вашей части, Нессельроде, сказал Николай, одобрив, таким образом, предложение Орлова. — А вот насчёт того, чтобы испугать австрийцев и бить англичан — прошу ваши соображения, господа генералы.

На некоторое время снова наступила тишина.

— Позвольте мне, Государь, — сказал тонким голосом Воронцов и попытался встать, но снова сел, повинуясь жесту императора. — По методе, предложенной графом, — поклонился он в сторону Орлова, — прежде чем наметить цели наших военных действий мы должны уяснить цели наших противников.

Генерал сделал паузу и обвёл взглядом собравшихся, как бы ожидая комментариев и вопросов.

— Очевидно, что в Крыму их основная цель — Севастополь, — заметил Адлерберг.

— Кажется, я понял Вашу мысль, любезнейший Михаил Семёнович, — с любопытством глядя на Воронцова, сказал Паскевич. — В любой войне главная цель — разгром армии противника.

— Совершенно верно, господин фельдмаршал! Захват Севастополя без разгрома наших войск ничего не даст нашим врагам.

На некоторое время воцарилось молчание.

— Уж не хотите ли Вы сказать, что нужно сдать Севастополь без боя? — поинтересовался Адлерберг.

— Не совсем так, граф, не совсем так. Я хочу сказать, что нужно сдать без боя весь Крым!

Присутствующие замерли, дружно глядя на царя и ожидая его реакции.

— Изволь объясниться, любезный Михаил Семёнович — озадаченно сказал император.

— Скажите, князь, за сколько времени фельдъегерь добирается от столицы до Севастополя? — сказал Воронцов, обращаясь к военному министру.

— В среднем за две недели, но бывает и быстрее, — ответил Долгоруков.

— А сколько времени уходит на доставку в Севастополь пороха?

— Это уже зависит откуда везти, — после некоторого раздумья ответил министр. — Все ближайшие военные склады выбраны. Если везти с Шостенского завода, что под Черниговым, то около двух месяцев.

— Как же вы объясните, любезный Василий Андреевич, такую разность? До Петербурга — 1700 верст, а до Шостенского завода — 700.

— Помилуйте, светлейший князь, но ведь это же очевидно. Фельдъегеря едут на перекладных, а порох доставляется на телегах, запряжённых волами, которые еле тащатся по непролазной грязи. Причём на каждый фунт пороха им приходится везти по два фунта фуража для собственного прокорма.

— Вот то-то и оно! А англичане, французы и их союзники турки доставляют порох транспортными судами из Константинополя за три дня!

— Что ж, Воронцов, ты меня убедил, что Меншиков был неправ: Долгоруков имеет непосредственное отношение к пороху, — сказал после некоторой паузы царь. Сановники заулыбались. Видно было, что Николай несколько успокоился, а возбуждение, вызванное последними событиями, спало.

— Но теперь докажи, что ты прав, предлагая сдать Крым без боя.

— Моя мысль, Ваше Величество, проста. Отвести всю армию за Перекопский Вал.

Воронцов взял карандаш, решительно прочертил стрелу от Севастополя до Перекопа и затем продолжил:

— Как известно, протяжённость вала — около восьми верст, и он полностью загораживает доступ из Крыма на материк. Высота рвов составляет восемнадцать — двадцать метров, что само по себе делает их труднопроходимыми, а при соответствующих укреплениях — непреодолимыми. Отведя туда армию, мы приближаем её к нашим базам, складам и военным заводам. А неприятелю придётся столкнуться с трудностями доставки фуража и боеприпаса по грязи и без тягловой силы, поскольку всех волов и телег мы у местного населения выкупим.

Император задумался; было видно, что он колеблется.

— А что ты скажешь, Иван Фёдорович? — обратился он к Паскевичу, которого считал высшим военным авторитетом.

— Считаю, что план светлейшего князя Воронцова смел и правилен, — решительно сказал Паскевич. — Могу дополнить, то если удастся заманить вражеские войска вглубь Крыма, то можно будет, укрепив Дунайскую армию, совершить быстрый марш через Балканы, как Вы Государь, первоначально и предлагали. Это позволит сходу взять Константинополь и перекрыть проливы, полностью изолировав врага в Крыму и прервав его снабжение. Ему ничего не останется, как сдаться!

Вновь все замолчали, обдумывая столь смелые предложения.

— Я всеподданнейше прошу меня извинить, Ваше Императорское Величество, — блестя круглыми очками, вступил в разговор министр финансов, — но осуществление этих планов потребует значительных средств, а в казне в настоящее время совершенно нет денег. Дефицит бюджета составляет почти восемьсот миллионов рублей, у нас нет денег даже на выплаты…

— Вот что, Брок, — прервал его Николай. Было видно, что он уже принял решение, — найди деньги где хочешь — на то ты и министр финансов. Объяви внутренний заем, выпусти облигации. Объясни купцам и заводчикам, что если англичане победят, то потребуют отменить ввозные пошлины на их товары, и они разорятся. Займи деньги за границей.

— Но… — попробовал вставить министр.

— Не дают в Европе, займи в Североамериканских Штатах, — прервал его император.

— Ваше Императорское Величество, от них недавно поступило предложение продать Аляску за очень приличную сумму.

— Что?! Продать Аляску?! Вы только подумайте, господа! Похоже, эти торгаши превзошли в наглости своих наставников, англичан! Запомни, Брок, и передай этим лавочникам: там, где когда-то поднялся русский флаг, он уже никогда не опуститься! Вновь возбудившись, император ударил кулаком по столу. Брок побледнел; всем стало ясно, что дни его в министерской должности сочтены. Также было понятно, что император принял основные решения.

Не прошло и года, как принятые на совещании планы были осуществлены. 14 декабря 1855 года Николай короновался в Софийском Соборе захваченного русскими войсками Константинополя, приняв титул Всеславянского Царя вместо Самодержца Всероссийского.

Одиннадцатого января 1855 года Балашова проснулась в Зимнем Дворце, в кровати Нелидовой. Свою миссию она считала законченной. Заговор был раскрыт, здоровью императора ничего не угрожало. Дальше всё должно было идти естественным путём. Она с сомнением посмотрела на кольцо и подёргала его, попробовав снять. Кольцо сидело как влитое и даже не пошевелилось. Тогда она повернула его в левую сторону. Перед глазами пошли круги, и наступила тьма.