Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens (сборник) - Сергей Минаев

Новодворская закончила читать, камера взяла её лицо крупным планом.

– Автор этого текста – коллега кремлёвских мастеров пропаганды. Широкой аудитории его имя хорошо известно. Это доктор Йозеф Геббельс. Фашист и военный преступник. Министр пропаганды Третьего рейха. Именно эти его речи лежали в основе преступлений против человечества. Именно его министерство оправдывало перед немецким народом концлагеря, зверства и массовые убийства. Хорошие выросли у него ученики. Становится понятно, что ждёт страну в следующем году, если нынешний заканчивается трансляцией речей Геббельса по федеральным каналам.

Гордеев выключил телевизор и уставился на меня:

– Может, объяснишь?

– Да, по-моему, и так всё понятно, Фёдор Иванович, – начинаю я речь в своё оправдание. – Это же за уши притянуто.

– А по-моему, непонятно.

– Иван Фёдорович, да что её слушать, она же сумасшедшая. Помешанная на «кровавой гэбне» и фашизме. Небось, сама на ночь Геббельса читает, вот ей призраки везде и мерещатся. Уцепилась за русского солдата, который закрывает грудью страну от террористов, и вспомнила Геббельса с «мечом». Все, кто связан с медиа, читали когда-то Геббельса. Может, у меня в момент написания и всплыла в сознании его формулировка. Знаете, иногда бывает, когда пишешь…

– А я вот Геббельса не читал, Антон.

– Ну… Фёдор Иванович, я тоже его… не особо… просто.

– Просто?! Вов, ну-ка прочти, что ты мне утром показывал.

Вова открывает папку и начинает читать:

«Именно это происходило с телекомпанией НТВ. Существовали огромные зарплаты, щедрые страховые полисы, неоправданно высокие затраты, обычно обратно пропорциональные положительным финансовым результатам. Некоторые говорят сегодня, что были „создателями нового российского телевидения“. Я хочу им ответить, что, скорее, они были его убийцами. Потому что вместо того чтобы развивать искусство общественного телевидения, они эксплуатировали его ради собственной выгоды. Безусловно, в телекомпании НТВ работали блестящие профессионалы (которые, я уверен, и останутся на канале), чья беда в том, что они были вынуждены находиться рядом с такими людьми, без чести и совести, но с огромными оффшорными счетами».

– Это откуда? – спрашивает Гордеев.

– Выступление, посвящённое смене руководства телеканала НТВ, в апреле 2001 года, и проблемам, стоящим перед современным телевидением в России. Текст готовил Дроздиков.

– Так. Мария Викторовна, что там получилось у вас?

Винокурова из отдела аналитики надевает очки и читает голосом архивного работника:

«Именно это прежде случалось в немецкой системе радиосвязи. Были огромные зарплаты, возмутительные счета расходов, щедрые страховые полисы, обычно обратно пропорциональные любым положительным достижениям. Есть некоторые сегодня, кто называет себя „отцами радио“. Можно ответить им, что они не были теми, кто развивал радио, а скорее теми, кто не извлёк из этого никакой пользы в трудные времена. Они только знали, как эксплуатировать радио для собственной выгоды. Конечно, были и хорошие люди, те, кто действительно создавал немецкое радио, но вынужден был стоять рядом с этими охотниками за приданым с их полными бумажниками и пустой совестью».

– Так. Вова, давай следующий кусок.

– Из этого же выступления, Фёдор Иванович:

«Это не означает, что государство хочет превратить телевидение в структуру, обслуживающую исключительно его собственные интересы. Напротив, государство против любых пристрастных позиций. У общества должна быть возможность выбора той или иной позиции и право получать информацию из различных, независимых источников. Мы выступаем за то, чтобы было музыкальное телевидение, развлекательное телевидение, юмористическое телевидение, культурные каналы, политические каналы. Единственная позиция государства в том, чтобы ставить морально-нравственные задачи перед техническими, обеспечивая свободные информационные потоки, представленные различными источниками».

– Мария Викторовна, есть аналогичный текст?

– Есть, практически идентичный: «Это не означает, что мы хотим превратить радио в бесхребетного служащего, приверженца нашим политическим интересам. Новая немецкая политика отклоняет любые пристрастные ограничения. Мы хотим комнату для развлечений, популярных искусств, игр, шуток и музыки. Но всё должно иметь отношение к нашему дню. Всё должно содержать тему нашей большой восстановительной работы или, по крайней мере, не стоять на её пути. Прежде всего необходимо ясно централизовать все радиодействия, помещать духовные задачи перед техническими, вводить принцип лидерства, обеспечивать ясное мировоззрение, и представлять это мировоззрение гибкими способами».

– Вова, давай дальше. – Гордеев встаёт из-за стола и нарезает круги по комнате.

– Дальше из выступления нового менеджмента НТВ: «И прежде всего это вопрос к новому руководству телеканалом. Не может быть нехватки профессионалов, средств или талантливых менеджеров. Моральная ценность или её нехватка зависят не от слов, а от содержания».

– Маша, читай исходник, – Гордеев закуривает в кабинете, чего я раньше никогда не видел.

Я чувствую себя так, будто меня облили водой и выставили на мороз. И вот я сижу на своём стуле, превратившись в ледяную глыбу. У меня начинает сводить живот. Из его глубин поднимаются вверх струйки страха. Мне даже кажется, я точно вижу его цвет. Он белый, как стена кабинета. И наверняка такого же цвета моё лицо. Я пытаюсь вытащить себя из этого состояния, но только больше начинаю паниковать. Винокурова продолжает читать:

– «Это требует ясно выраженного руководства. Я говорил об этом часто относительно различных областей нашей духовной жизни. Не может быть никакой нехватки руководства, людей или вещей. Моральная ценность или нехватка таковой зависят не от слов, а от содержания. Руководство и цель всегда определяют, хорошо ли это, бесполезно или даже вредно для наших людей»

– Фёдор Иванович, здесь не дословно, как в предыдущих кусках, но по смыслу идентично, – заканчивает она. – Все три фрагмента взяты из речи Йозефа Геббельса «Радио как восьмая великая сила». Совпадение построчное, только радио заменено на телевидение, – растерянно резюмирует Винокурова.

– Есть вот ещё, – вступает Вова: – «Те же самые проблемы, которые стоят перед народом. Проблемы, которые освещает телевидение, так же должны быть по-настоящему близки людям…»

– Достаточно. Спасибо, вы свободны. Из приёмной пока не уходите далеко.

Винокурова и Вова берут папки и, не глядя в мою сторону, шмыгают вон из кабинета. Собственно говоря, исходник я помню наизусть и без Винокуровой: «Проблемы, с которыми сталкивается правительство сегодня – те же проблемы, которые стоят перед человеком на улице. Проблемы, которые мы освещаем в эфире, в играх, речах, посланиях, – это проблемы, непосредственно касающиеся людей. Чем лучше радио освещает их различными способами, тем лучше оно выполняет свои задачи и тем больше людей решит бороться с этими проблемами».

Гордеев подходит ко мне вплотную и тихо говорит:

– Ты вообще понимаешь, что ты наделал?

– Я…

– Ты – ленивый, необразованный, неразвитый и тупой мудак, Дроздиков! Ты уволен! Вместо того чтобы готовить свою работу в нужное время, вместо того чтобы думать и работать как все, ты тупо скопировал фашистских пропагандистов. Ты думал что, это будет вечно продолжаться? Ты не себя и меня, ты хороших людей подставил, сволочь! – Гордеев поднимает палец, указывая на потолок. – Тебя в порошок сотрут, понимаешь? Люди работают во имя страны. Пока ты спишь или хуйней занимаешься – они работают. Мы здесь для того, чтобы чуть-чуть облегчить им труд. Подготовить материалы, подработать речи. И один ублюдок решил, что он самый умный! Да?! Ты уволен! Вон пошёл, с тобой разберутся! И уже не я! – Гордеев переходит на крик.

– Фёдор Иванович, вы понимаете, это традиции политических речей. Все друг друга копируют или используют ссылки и цитаты из речей великих политиков прошлого. – Я всё ещё пытаюсь подвести его к диалогу.

– Чего ты сказал?

– Тэтчер использовала Черчилля, Джордж Буш копирует своего отца, Ширак перерабатывает Де Голля, а Колль использовал обороты Аденауэра.

– Именно что великих политиков! Де Голля, понимаешь?! Ты что, разницы не чувствуешь?! Де Голля и Аденауэра, но не Геббельса с Гитлером. Ты, может, ещё Пол Пота где задействовал, а, сучонок?

И это его просторечное «сучонок» подбрасывает меня со стула. Я уже не хочу оправдываться. Я хочу высказать этому старперу в лицо всё, что думаю. Всё, что могу сказать про четыре года моей работы в Фонде. Бросить обратно ему в рожу пафосные наставления, нравоучения и разорвать его тупую необразованность.

– А вы, Фёдор Иванович, не считаете Геббельса великим политиком?