Нестандартное лицо - Лариса Теплякова

На такого мачо, как Мигель, можно было воздействовать только ласковыми кошачьими повадками. Инга пробежалась чуткими пальцами по торсу Мигеля – будто бы поправила воротничок рубашки, разгладила пиджак на плечах и груди.

– Ты могла бы позвонить туда, и твою посылку доставили бы на дом, – с нажимом сказал он.

– Спасибо за совет, дорогой! – поблагодарила она и чмокнула его в щёку. – У меня после таких обращений парочка посылок уже затерялась. Испанская почта любит устраивать головоломки.

– А, наша почта! Тебе не нравится испанская почта! Вот и не ходи туда! Что тебе вообще нравится в Испании?! – раздражённо воскликнул Мигель, сопровождая свою речь выразительными жестами.

– Ты нравишься, – мягко и невозмутимо ответила Инга. – Я здесь живу ради тебя. Ты мой муж.

– Ты могла попросить Роситу забрать твою русскую посылку! – подсказал Мигель.

– Я хотела сделать это сама, и только сама, – нараспев произнесла Инга. – У Роситы и так много работы по дому. Мне не трудно прогуляться до почты. А что, что тебя так возмущает?

– Ты забыла, что я приглашал художника писать твой портрет! – досадливо воскликнул Мигель. – Я назначил ему время! И где твоя посылка, если ты за ней ходила? Покажи мне, что тебе прислали из России!

– Посылку я не успела получить. Началась сиеста. А про художника я и, правда, забыла! Прости меня, милый мой! – невозмутимым голосом проворковала Инга и ласково обвила руками шею мужа.

– А, ладно! Он ушёл, но вернётся через два часа. Не исчезай никуда, – сказал Мигель. – А почему, почему твои ноги в песке?! Посмотри!

– Я и не заметила. Знаешь, есть такая русская поговорка – песок уже сыплется. Старею, значит, – пошутила Инга, оглядывая себя.

– Как ты можешь стареть? Я не понимаю этих ваших русских поговорок!

– Хорошо, хорошо, я вымою ноги, и буду безропотно позировать любому живописцу, который явится в наш дом в ближайшее время, если ты этого хочешь, – пообещала Инга.

Ещё одна улыбка, ещё один поцелуй, и напряжённость заметно ослабла.

– Да, я хочу иметь твой портрет, настоящий портрет, написанный красками на холсте, а не обычную фотографию в рамке! Я ухожу, мне надо быть в мэрии. Обсуждается вопрос по исторической недвижимости! Буду к ужину. А ты что будешь делать без меня? – поинтересовался Мигель. Он всегда хотел знать чуть ли не по минутам, чем заполняет Инга своё время, проводимое в его отсутствие.

– Ко мне сейчас явится инструктор по аэробике. А потом твой художник. А потом вернёшься ты, и мы вместе будем ужинать. Вот и весь мой план до конца дня.

– Хорошо! – одобрил Мигель.

– Удачи тебе! – пожелала Инга. – Пусть отцы города не поскупятся и поддержат все твои предложения.

Мигель кивнул и сделал широкий шаг вперёд. Вдруг он остановился и обернулся.

– Инга! – громко позвал он жену.

– Что? Ещё что-то вспомнил?

– И всё же ты слишком долго отсутствовала! – констатировал Мигель и удалился.

Почти каждую вторую девушку в Каталонии называют при рождении Монтсеррат. Персональный инструктор Инги по аэробике не была исключением – она тоже носила это славное имя. Про себя Инга именовала её короче – Маней. Эта испанская Маня ничего не подозревала о своём русском прозвище, но и Ингу никак не называла. Просто сеньора – и всё. Видно, ей было затруднительно произнести непривычное имя своей клиентки. А, может, и не хотелось: Монтсеррат была несколько ленива.

Инга повторяла все движения, которые демонстрировала Маня, но никак не могла попасть с ней в ритм. Маня то и дело отвлекалась, сбивалась со счёта, впадала в задумчивость. Подняв руку или ногу, она могла замереть и долго рассматривать свою задранную конечность, сдирая чешуйки обгоревшей на солнце кожицы. Инга тоже приостанавливалась и пережидала, изучая Маню. Невысокая, крепкая, кряжистая, смуглая, темноглазая, с отсутствующим, незаинтересованным взглядом. У неё что-то не ладилось в личной жизни, и это что-то мешало ей двигаться в ритм с музыкой.

До Мани с Ингой занимался другой физкультурник – энергичный улыбчивый паренёк. С этим инструктором они просто зажигали! Каждый мускул его тела играл, глаза сияли, и время летело незаметно. Уроки аэробики проходили весело, жизнерадостно. Тренер нравился Инге, но всем своим видом раздражал Мигеля, и с пареньком пришлось расстаться. Уже второй месяц Инга терпеливо упражнялась с Маней и иронично подумывала, не поменяться ли с ней ролями? Инге не хватало драйва, азарта, но она терпела скучающую Монтсеррат, не желая ссориться с мужем.

Позировать художнику ей тоже не хотелось. Инге представлялось, что портрет получится вычурным, напыщенным, никчемным, и это её не вдохновляло. Она с тоской думала, что часы, проведённое в компании рисовальщика, ей придётся вычеркнуть из своего свободного времени в угоду Мигелю. «Мне не подвластно моё время, которое я проживаю! – мысленно сокрушалась Инга. – О, нет, об этом лучше не думать! Если не призадумываться, то этого как будто и нет».

Однако именно художник отвлёк её от печальных мыслей. Во время работы он что-то напевал себе под нос, семенил вокруг Инги, вглядывался в её лицо с разных сторон и расстояний и этим очень забавлял саму модель. Он понравился ей своей живостью и ненавязчивым дружелюбием. Инге тоже захотелось рассмотреть его получше – этим она и развлекалась, пока он работал.

Живописца звали Луис. Невысокий полноватый человечек лет сорока, с выразительным, немного наивным лицом и забавными, короткими ручками. Он приближался к Инге и удалялся, прищёлкивал пальцами, ритмично цокал языком и излучал согревающую доброжелательность. Действо напоминало спектакль, потеху, но никак не скучный сеанс рисования. Художник создавал благоприятную атмосферу, помогая своей модели расслабиться. Наконец, выбрав удачный ракурс, Луис сосредоточился и довольно быстро сделал карандашный набросок.

– В вас есть что-то восточное, необычное! – сказал он, разглядывая свой рисунок и первые мазки. – Ах, какое хорошее лицо! Оно само так и просится на холст! Портрет получится замечательный!

Немного подумав, он опять приступил к работе. Оба – мастер и модель – внимательно наблюдали друг за другом. Инге было интересно смотреть на Луиса, а Луису – на Ингу.

В обстановке взаимной симпатии пролетело часа два или чуть больше. Объявив, что первый творческий сеанс удачно завершён, Луис резво подскочил к своей модели и смачно чмокнул её в щёку. Этому не стоило удивляться. Инга уже знала, что испанцы обожают целоваться при встречах и расставаниях со всеми людьми, которые им приятны. Это лишь знак обычной человеческой благосклонности.

Луис назначил срок новой встречи и пообещал закончить работу как можно быстрее. Расстались почти друзьями.

Вечером наброски Луиса внимательно изучал Мигель. Ему понравилось изображение жены, и он принялся рассуждать, где и как надо повесить картину. Мигель вернулся в отличном настроении, был ласков, внимателен, даже нежен. В такие минуты он старался сделать Инге что-то особенно приятное – к примеру, выразить свои чувства на русском языке.

Русский язык не давался Мигелю. Он учил его бессистемно, от случая к случаю, проявляя нетерпение, совершенно не ощущая нюансов. Он уморительно путал слова, но при этом произносил их с особенным пафосом, как заклинание или сакральную фразу. В тот вечер, накануне дня святой Теклы, случился очередной лингвистический курьёз.

– Ты моя любая! Я твой любитель! – высказался Мигель Торрес.

Инга не удержалась от смеха, но поправлять мужа не стала. Ведь Мигель мог вмиг расстроиться и насупиться. Мужчины терпеть не могут нелепых ситуаций, даже если сами их создают. Да и что такое слова? Это просто звуки, символы чувств, мыслей, эмоций. Мигель передал их, как сумел, а её дело расшифровать этот его эмоциональный посыл.

– О, Мигель! – воскликнула она и хлопнула в ладоши.

Инга прекрасно поняла, что он хотел сказать – любимая, я люблю тебя. Но суффиксы и окончания в очередной раз сыграли с Мигелем шутку. Однако стоило ли огорчать его поучениями? Муж расценил возглас жены, как восторженное одобрение, и просто засиял от гордости. В таком замечательном настроении вместе направились в столовую.

Ужин получился поздним – на испанский манер. Верная Росита хлопотала у стола и поглядывала на обожаемого хозяина. Мигель подал ей знак, и она оставила супругов вдвоём. Им нечасто удавалось провести спокойный вечер тет-а-тет. Вокруг Мигеля всегда клубились какие-то люди – родня, друзья и деловые партнеры. Заботливая Росита понимала, что такие вечера необходимы для хорошей супружеской жизни. Она умела прислуживать почти незаметно.

Инга сразу ощутила умопомрачительный запах уваренной с мёдом айвы. Наступил самый сезон для этого странного, твёрдого, терпкого фрукта, и Росита потрудилась на славу. На столе возлежала курица, тушенная с айвой, посыпанная кунжутом, украшенная зеленью. На отдельном блюде Росита подала ломтики острого сыра с кубиками домашнего мармелада из айвы. В средиземноморской кухне этот фрукт давно занимал особое место. Искусные повара готовили айву с разными добавками, достигая при варке янтарно-желтого цвета, или розового, или даже рубиново-красного. Инга уже знала, что в Испании существовало древнее поверье, будто употребление айвы способствует зачатию красивых детей. Испанцы всегда истово верили в то, что им самим нравилось, что сулило счастье. Росита хотела помочь молодой хозяйке на свой лад. Инга не противилась и с удовольствием ела то, что приготовила на ужин добрая немногословная испанка.