Антивирус - Николай Горнов

Служебная трубка, недовольно пискнув, никаких непрочитанных сообщений не выдала. Шестаков нахмурился и потянулся к дверце комнаты-шкафа.

Темные брюки. Белая майка. Рубашка «айс-крим». Где черные носки? Да, точно, они там же, где и черные оксфорды от модного дома «Джаччи».

Чашка черного кофе. Редкий случай – кофеварка не ошиблась…

Еще три минуты на поиски пропавшего твидового пиджака.

Улыбающийся оператор на стоянке.

– Славное утро, господин советник. Днем обещают солнце…

Шестаков коротко кивнул, и пока вспоминал имя – Виктор, Валерий, Витольд, Виталий, Валентин? – парковочная автоматика выплюнула из узкой ячейки его черный «Спирит». Теперь бы вклиниваться в плотный утренний поток автомобилей, чьи владельцы тоже пытаются выбраться на бульвар Архитекторов, чтобы попасть в платный тоннель под рекой. Желающих попасть в Деловой город и Старый город было, как обычно, слишком много. Намного больше, чем пропускная способность тоннеля.

Заблокировав попытки бортовой системы рассказать о прогнозе погоды на весь предстоящий месяц, Шестаков настроился на режим «Попутчик». Дорога вместо нескольких минут вполне могла растянуться и на полчаса. И даже на час. Под звук альпийского рожка на живой панели замигали запросы от трех потенциальных попутчиков – Геллы, Проникающей Радиации и Угрозы. Шестаков выбрал Геллу и притормозил на съезде с Центрального пандуса.

– Привет, спасибо, пусть твой день будет добрым и ясным, добрый человек! – отбарабанила ритуальное приветствие попутчица, втискиваясь на узкое заднее сиденье спорткара.

– Привет и тебе, Странница. Как поживает собака Патриций?

– Ой, прости, не узнала тебя сразу, – улыбнулась в ответ девушка. И охотно рассказала, что собака Патриций поживает хорошо, ему нашлась пара, и вчера он уже ходил знакомиться с невестой. Но невеста его проигнорировала, поэтому планируется второй тур.

– А как твои дела, Странник? – Девушка небрежно поправила прическу с ярко-красными прядями в длинной челке. – Давно не видела тебя на Общей Дороге.

Шестаков молча пожал плечами. Разговаривать ему не хотелось. По большому счету, он даже не понимал, зачем подбирает иногда эту Геллу по пути в Старый город. Ничем из общей массы девушек ее возраста Гелла не выделялась. Замуж не ходила. Детей не любила. Готовила редко, предпочитая кулинарной свободе жесткие стандарты кухонных дронов. Зато обожала собак, кошек, хомячков, крыс, канареек, попугаев и прочую живность. Читала ограниченный набор новостных ресурсов. Была заточена на карьеру. Работала, вероятней всего, в некрупной медиаструктуре. Каким-то, вероятно, вторым помощником или младшим консультантом по имиджу. Этакая исполнительница «куда пошлют».

Мир, который ежедневно наблюдало на мониторах и телеэкранах поколение родителей Геллы, был образцовым изображением несуществующей реальности. Они всеми силами пытались ему соответствовать, пока не растратили свою энергию и не пришли к выводу, что меняться самим не обязательно, достаточно научиться изменять реальность, управляя контентом. А потом подросли их дети, продукты медиаэпохи, и стали создавать медиапродукт, который уже даже не пытался маскироваться под реальность. Этот контент и был той самой реальностью…

– Ой, меня высадить нужно было, – встрепенулась Гелла, когда они выбрались из тоннеля.

Шестаков чертыхнулся, но все же смог перестроиться в крайний правый ряд и припарковаться.

– Пока-пока, Странник! – Гелла взмахнула синей перламутровой сумкой, зажатой между синими флюоресцентными ногтями, и выпорхнула на тротуар. – Не скучай!

– Не буду, – твердо пообещал Шестаков. Вернув машину в режим автоматического управления, он первым делом помассировал шею. Поток был по-прежнему плотным, но теперь его авто хотя бы вырвалось на верхний ярус проспекта Мира, где уже можно было увидеть, задрав голову, небольшой кусочек низкого неба. Обзорность могла бы быть и лучше, если бы не постоянно растущий вверх комплекс высоток Делового города, напоминавший Шестакову коренной зуб, сильно подточенный кариесом. На пару секунд ему даже захотелось закрыть глаза и очутиться где-нибудь очень далеко. В совершенно другом месте. Там, где можно ничего не знать и ни о чем не думать. Он даже попробовал было зажмуриться, но реальность упруго спружинила…

– У вас все в порядке? Не нужна помощь, советник? – с неприкрытым любопытством поинтересовался пристав, охранявший парковку. Ему явно наскучило пылиться в своем стеклянном шкафу.

– Все в порядке, э-э-э… Спасибо, Игорь, – пробормотал Шестаков, вспомнив в последнюю секунду имя законника. Пристав расплылся в улыбке и стал еще больше походить на лошадь першеронской породы. Высота в холке до 175 сантиметров. Типичная масть – серая, но встречается и вороная. Предназначена для работ, требующих особой силы и выносливости…

– У нас с сегодняшнего дня действует новое распоряжение, господин советник. Все сотрудники категории «Б» и ниже должны будут при входе сдавать табельное оружие.

Брови Шестакова непроизвольно поползли вверх.

– И чье это распоряжение?

– Не могу знать, господин советник, – пожал плечами законник. – Мне доведено в устной форме.

В лифте Шестакову в голову опять заползла Гюрза. Она же Искра Сергеевна. Вчерашний день был тяжелым и не принес ни единой хорошей новости. Камеры наблюдения с парковки «Фестиваля», на которые Шестаков сильно надеялся, записали только «белый шум». Причем с того самого момента, когда техподдержка пошла на штурм. Безопасники «Фестиваля» кивали на группу Седого: мол, они оборвали кабель, а Седой клялся, что оборвать армированное оптоволокно его бойцы не смогли бы даже при очень большом везении. В общем, поработали хорошо, крайних опять нет.

И по машине полный ноль. Как официально сообщила дорожная полиция, в городе зарегистрировано два «Ламборджини-Мираджио». Одного монстра подарил на совершеннолетие любимой дочурке генерал-губернатор. На втором авто – какое интересное совпадение! – раскатывает по городу гражданка Гусельникова, без пяти минут законная супруга владельца «Фестиваля» Геннадия Пашкова. Но эта юная госпожа, осторожно опрошенная следователем, божилась, что именно в тот день она к своему будущему мужу на работу не заезжала, а провела весь день в спа-центре «Алтайская мечта».

Можно, конечно, проверить показания этой Гусельниковой, поговорить с ее подругами, но это будет, как опасался Шестаков, бессмысленной тратой времени. Версия с машиной отвалилась, и с этим фактом надо смириться. Любой здравомыслящий федеральный судья, к которому Шестаков обратится с предложением о продлении сроков предварительного следствия, сразу спросит: все ли в порядке у тебя с головой, советник? Какую еще машину ты будешь искать, если и так все понятно?

На своем этаже Шестаков едва не споткнулся о непривычную тишину.

– Здравия желаю, – хмуро обронил он, озираясь.

Персонального кабинета Шестаков не имел никогда. Сначала не позволяла должность, а когда позволила, было уже поздно что-то менять. И Шестаков распорядился построить себе небольшое возвышение в самом центре оперативного офиса. Тогда ему казалось, что если подчиненные будут постоянно видеть, как босс горит на работе, то они начнут гореть тоже. Или хотя бы тлеть. Но жизнь показала, что он заблуждался…

– О чем молчим? – поинтересовался Шестаков, опускаясь в свое любимое жесткое кресло с прямой спинкой. – Почему никто не доложил о проблемах в московской штаб-квартире? Или я, по-вашему, должен узнавать новости из телевизора? И где, кстати, наш многоуважаемый Жорес, черт его подери, Андреевич?

Шестеро молодых и чем-то неуловимо похожих друг на друга оперативных следователей – Иннокентий, Михаил, Матвей, Павел, Петр и Илья – одновременно посмотрели в дальний угол офиса, где в ожидании очередной неприятности скукожился человек с простой русской фамилией Кузьмичев и не совсем русским именем Жорес.

– Господин Кузьмичев, могу ли узнать у вас, куда подевался мой экземпляр ночного отчета этих ракообразных особей, которых лишь по чудовищному недоразумению называют аналитиками?

– На рабочем столе вы уже смотрели, Дмитрий Сергеевич? – осторожно уточнил Жорес.

Шестаков раздраженно ткнул пальцем в иконку на матово-черной столешнице, брезгливо смахнул в корзину настырного персонального бота, и сразу же обнаружил потерю. Там висела и ссылка на оригинал статьи из вчерашнего номера «Уолл-Стрит Джорнэл», которую с видимым удовольствием цитировали все российские информагентства. Внештатный автор «Уолл-Стрит Джорнэл» Дэнис Гловер спрашивал сам себя: а не опаснее ли антивирус самого вирус? И сам себе отвечал: эвристический анализатор, мол, часто совершает ошибки, сигнатуры вирусов могут скрываться внутри совершенно безобидного файла, но вообще-то на фоне остальных популярных продуктовых линеек эти фаги, изготовленные «Лабораторией Касперского», выглядят еще вполне пристойно. По данным, мол, инжиниринговой компании AVG, количество ложных срабатываний у всех модификаций «Каспера» не превышает восьми процентных пунктов…