Киносъёмки - Наталия Мазова

Нелдор обернулся к Стэнли. Вид у него был полуобморочный.

— Что это? — взволнованным шепотом спросил он.

— По моему, это чудо, — пробормотал Стэнли, вслушиваясь в до боли знакомые слова. — То самое, которого не бывает.

— Скажу больше — это судьба! — негромко воскликнул Нелдор. — Вперед!

Знакомые слова отзвучали, и казалось, песня уже кончилась, но внезапно прозвучало несколько аккордов, слиты в один широкий и смелый распев, и в нем песня словно обрела новую силу. Мелодия осталась прежней, но теперь слова были незнакомы ни Стэнли, ни Нелдору, а чистый голос девушки постепенно крепнул, наливаясь силой и уверенностью:

Над седыми горами сгущается мгла,И надежда на новое счастье ушла,В моем Зеркале вновь отражается мрак,Ты, зовущий меня — кто ты, друг или враг?

Нелдор осторожно заглянул в приоткрытую дверь зала для разминки. Прямо перед собой он увидел девушку лет девятнадцати-двадцати, прекрасную и светлую, как июльское утро. Тяжелая золотистая коса лежала на ее груди снопом солнечных лучей, а в глубоком вырезе белой блузки поблескивал листок из зеленоватого золота. В серых с легкой синевой глазах красавицы полыхало настоящее пламя, а в голосе теперь звучал отчаянный вызов и в то же время светилась надежда:

Искушению я посмотрела в лицоИ отвергла навек роковое Кольцо!Если счастье дается упорной борьбойЯ за Море уйду, но останусь собой…

— Что это такое? — снова спросил Нелдор, отодвигаясь от щели. Откуда оно взялось?

— Последний эльф из Остранны, — Стэли старался казаться спокойным, но у него это плохо получалось. — Надеюсь, она поет не свою песню-всю-жизнь.

— Нет, это поет не она, — медленно проговорил Нелдор. — Я хочу сказать, что она поет, словно подражая кому-то, у кого это получается лучше. Хотел бы я взглянуть на нее, когда она запоет свою собственную песню.

— Посмотришь вечером на конкурсе, но после этого — сразу к служебному выходу. Человек она или на самом деле эльф — но мы заполучим ее в наш фильм любой ценой!

— Но кто она? — растерянно спросил Нелдор. Стэнли в ответ только плечами пожал.

Конкурс спортивного танца отсеял еще пятнадцать девушек, в том числе Ниду, Дорс и Жаклин. Ласси каким-то образом удержалась. Вперед снова вырвалась Рейес, но Ариэль уступала ей всего одно очко. Все с нетерпением ожидали конкурса "В песне — вся жизнь". Волновались все — и участницы, и жюри, и зрители — все, кроме Дисмэс. Приложила ли она к жеребьевке свою руку или нет — осталось тайной, но Рейес должна была выступить двадцать седьмой, Ариэль — двадцать восьмой.

В 19–00 на стадион вышла ведущая, очаровательная Нириой Канти с Эффы (Королева номер 98) и звонко объявила:

— Начинаем шестой конкурс 104-го Межпланетного конкурса красоты под девизом "В песне — вся жизнь". Первая выступает Зилла Нейя Орто. планета Лия!

Одна за другой выходили очаровательные лиинки и эффианки, еленки и менсанки, гранасианки и женщины Земли. Переливались над стадионом нежные голоса, звенели музыкальные инструменты… Но Стэнли и Нелдору вся эта музыка казалась кошкодранием. Они искали своего эльфа из Остранны. Наконец Нириой Канти объявила:

— Рейес-Луо, планета Елена!

Дисмэс вздрогнула и быстро взглянула на сцену. Да, это она, Рейес, совсем не изменившаяся за год и, кажется, в том же бирюзовом платье. Вот только светло-розовые волосы за год отросли и теперь падали длинными локонами на плечи.

— Она очаровательна, — Камилла Лайди повернулась к Дисмэс и улыбнулась обворожительной улыбкой кинозвезды. — Я всегда считала, что во всех женщинах с зеленой кровью есть что-то волнующее.

"Улыбайся, пока можно" — подумала Дисмэс. "Какое-то время тебе будет не до смеха".

В этот момент погасили все лампы, кроме одного прожектора, озарявшего Рейес голубоватым светом. Осторожным, каким-то кошачьим движением она дотронулась до кесмины, и над стадионом повисла нежная и вместе с тем тревожная пульсирующая мелодия. Многие узнали ее — Дисмэс все чаще замечала головы, повернутые в сторону Камиллы. Сама Дисмэс стиснула всю волю в комок, чтобы не сделать того же самого.

К мелодии добавились слова, и Дисмэс в который раз отметила, что голос Рейес необыкновенно звучен и красив. "Был, как сирена, сладкогласен…" — внезапно вспомнилось ей.

А на сцене тем временем творилось черт знает что. Сознательно или бессознательно, но Рейес очень похоже копировала Камиллу в знаменитой сцене под балконом. Дисмэс уже не смогла заставить себя не оглядываться. Камилла сидела, стиснув кулаки и закусив губу. На секунду ее губы разжались, чтобы еле слышно произнести: "Рэссла вирз!"

"Если Камилла начала ругаться по-гранасиански — дело дрянь!" промелькнуло в голове у Дисмэс. Где же спасение, почему так невыносимо долго звенят последние аккорды кесмины? Куда скрыться от нескромных взглядов?

Растаяли в вечернем воздухе последние аккорды прощания Илан, и все на стадионе замерло на целую минуту. Рейес со смущенной улыбкой ждала аплодисментов, но здесь была Камилла — и стадион обморочно безмолвствовал.

— Оценки жюри! — Голос Нириой расколол отвратительную тишину, ударив по нервам. Один за другим члены жюри нажимали кнопки. Вот результаты высветились на большом экране — и вот тут стадион ошеломленно ахнул: пятеро поставили Рейес 9 баллов, трое — 8 и лишь дважды мелькнул высший балл — 10. Десятку поставили Камилла Лайди и Дисмэс Риоль.

— Общая сумма — 89, объявила Нириой. Побледневшая Рейес покинула стадион почти бегом. И во взволнованном гуле зрителей лишь Дисмэс услышала новое имя:

— Номер двадцать восемь — Ариэль Коренева, планета Оза!

"Поможет или нет?" — напряженно думала Дисмэс, не спуская глаз с Камиллы. И вдруг гул стих, словно его выключили, только откуда-то сверху прозвучал одинокий радостный возглас: "Это она!" Дисмэс обернулась к сцене.

Ариэль стояла на сцене с гитарой в руках, тоненькая и стройная, как молодое деревце в цвету, и смотрела на зрителей спокойно и весело. Она представляла разительный контраст с другими участницами конкурса в роскошных нарядах — на ней было ее любимое белое льняное платье длиной чуть выше колен, с вышивкой на груди. На ногах — простые серые туфельки без каблуков, и только на шее по-прежнему светился листок, подарок Наталии Эрратос. В этот момент в ее красоте действительно проступало что-то эльфийское — светлое, юное и вместе с тем вечное, как первозданная природа. Во всяком случае, Нелдору она показалась еще более прекрасной, чем была утром.