Обманчивая внешность - Вирджиния Браун

«Так, где же он?» – беспокойно думала она, поминутно поглядывая в открытую на улицу дверь.

Трое парней поглощали еду с невообразимым аппетитом. Ели жадно и шумно. Она стояла у буфета, сложив руки на груди. За спиной лежал острый нож – на всякий случай.

Ханна сожалела, что не может быть такой же доверчивой, как отец, и сейчас молила Бога, чтобы дал ей силы лучше думать о людях. Возможно, как однажды заметил Джошуа, она недостаточно верит в Бога и не очень доверяет мужчинам. Было время, когда она теряла веру даже в отца, чем очень его огорчала. Ну почему ей не дано быть такой же, как он? Джошуа Магуайра любили в поселке все до единого – такого верного, сильного и смелого, готового делиться радостью и благословением с каждым, кто оказывался рядом. Он мог любить даже таких изгоев, которые сейчас сидят у них в доме и жадно поглощают их запасы. Они сидят за ее чистым столом, пачкают пол грязными сапожищами, а тарелки – немытыми руками. Нет, она не может их любить.

Ханна уткнулась взглядом в гладкий, но грязный пол, сжав пальчиками складки своей рубашки. Она увидела разводы, которые оставила на полу сегодня с утра, когда мыла пол, и решила впредь быть более аккуратной. Как только незваные гости уйдут, надо тут же все вымести. Вот как она думала о них, этих троих пришельцах, которые нагрянули с утра в их мирный поселок. Нарушители спокойствия, мирного, мудрого спокойствия маленькой общины.

К любым странникам, которые посещали Джубили, всегда относились с почтением, оказывая им гостеприимство: кормили, давали кров. Обычно они не задерживались больше чем на день-два. Некоторые оставались, становясь полноценными членами общины, но чаще всего это были индейцы или охотники за пушниной, которым нужны были хорошая кормежка и убежище на одну ночь. По опыту Ханна знала, что эти трое должны скоро уйти.

– Эй! – крикнул тот, которого звали Роупер. Девушка подняла голову и холодно посмотрела на него. – Моя тарелка опустела, маленькая хозяюшка.

Подавив отвращение, девушка подошла к чугуну, висевшему над огнем, и положила в тарелку Роупера еще бобов.

– Неужели у вас нет ничего повкуснее? – поморщившись, спросил Роупер. – Бобы мне уже в глотку не лезут. Две недели их ем, словно какой-нибудь безмозглый мул!

Ханна крепко сжала пальцами деревянную ложку, но взяла себя в руки и все так же спокойно продолжала выкладывать бобы на тарелку. Она сидела спиной к компании и, когда вдруг услышала движение за собой и шаги, застучавшие по полу, тут же выпрямилась и повернулась лицом к «гостям», все еще держа в руке ложку, полную горячих бобов.

Роупер стоял возле нее и уже тянул к ней руки. Его грязные пальцы коснулись се щеки, а губы скривились в усмешке.

– А ты, – произнес он, – такая мягкая и нежная. Любопытно, какая ты на вкус…

Ханна не раздумывая ударила подошедшего ложкой по шее. Горячее варево обожгло его. Он отскочил, вопя от боли и гнева.

– Не смей меня трогать! – прошипела девушка, грозя ему ложкой. Ее взгляд был прикован к ножу, который все еще лежал на полке рядом с сыром. Роупер отряхивался от бобов. Сердце девушки тревожно билось, и она молила Бога, чтобы поскорее появился отец.

Однако помощь пришла неожиданно. В руке Труитта появилось ружье: Ханна не заметила, когда он его достал. Жестом он приказал Роуперу сесть.

– Я не позволю тебе прикоснуться к ней, – сказал Труитт товарищу. – Я же сказал, она леди.

Повисла напряженная тишина. Роупер пристально смотрел на ружье Труитта, и глаза его горели бессильной злобой. Стилмен наблюдал за сценой с немым интересом, не переставая работать ложкой. Наконец Роупер сдался и отвернулся, что-то пробормотав. Ханна не разобрала, что именно.

– Итак, ты не тронешь ее, – заявил Труитт. – Око за око, как говорится в Библии, не так ли, мисс?

Ханна молча кивнула и вдруг почувствовала облегчение, когда Роупер вышел, все еще недовольно бормоча под нос. Ее колени дрожали, и она едва держалась на ногах. Ханна посмотрела на молодого человека, который пришел ей на помощь, и еле слышно проговорила:

– Спасибо вам, сэр, за помощь.

– Что вы, мэм. Он и думать не должен был коснуться вас. Это было ошибкой с его стороны, и я за него прошу прощения у вас. – Его голос звучал почти робко. Он опустил ружье и присел рядом со Стилменом.

Ханна подошла к буфету, где лежал нож. Любопытно, где же мужество льва, о котором так часто ей говорил отец? Отвага и мужество, о которых говорил Эмори Тейлор ее отцу. Конечно, все знали, что Эмори Тейлор немного преувеличивает, но Ханне так нравилось все, что он говорил, и теперь она всерьез подумывала, не сбежать ли ей отсюда. Дверь в доме открыта. Найти местечко поукромнее… Ханна вцепилась руками в край буфета и не двинулась с места.

Неожиданно, к ее облегчению, вошел Джошуа, Его взгляд остановился на двух гостях, сидевших за столом.

– Надеюсь, вам понравился обед, друзья мои? – спросил он благодушно. – Моя дочь – превосходная повариха, она может приготовить грандиозный обед даже из ничего.

– Да, обед отличный, – пробормотал Стилмен, дожевывая бобы.

Труитт оказался более разговорчивым. Он признался, что вот уже несколько недель не ел ничего подобного. Тем более что еду приготовила такая милая девушка.

Что-то в его речи насторожило Джошуа. Он взглянул на дочь и, заметив бледность, покрывшую щеки девушки, и тревогу в ее глазах, пошел к ней. Ханна сделала шаг ему навстречу. Рядом с отцом она чувствовала себя уверенно. Ей больше не нужен был нож.

– Я очень рад, что вам понравилась моя дочь, – вежливо ответил Джошуа и крепко обнял ее за плечи. – Ханна не просто милая девушка, сын мой. Как говорит священная книга: «Она ходит путями праведными и не ест хлеба праздности. Внешность обманчива и красота преходяща, по женщина, что служит Господу, всегда под его благословением». У меня послушная дочь, она радует мне душу, – добавил он. – Господь благословит вас.

Стилмен поднялся из-за стола, вытирая рукавом плаща губы и поднимая другой рукой винтовку, которую он раньше прислонил к столу. Скривив губы, он, явно забавляясь, посмотрел на Джошуа:

– Что же, священник, спасибо за гостеприимство, но нам пора уходить. До Форт-Бентона долгий путь. Пошли, Труитт.

Наспех проглотив последний кусочек, Труитт поднялся, бросил па Ханну взгляд, полный сожаления, и последовал за своим предводителем на улицу. Джошуа пошел за ними, оставив позади Ханну, и она с тревогой выглянула из открытого окна. Светлые волосы ее отца сверкали под лучами солнца, словно святой нимб, когда он остановился, беседуя с незнакомцами. Он просил у них пожертвование па церковь. Его просьба, как и следовало, ожидать, была встречена отказом, и всадники ускакали прочь. Ханна с облегчением прислонилась к стене. Она решила не сообщать отцу о том, как повел себя Роупер. Зачем? Ведь вес уже позади.