Олег Шубинский на каждый день - Олег Шубинский

Иван упал за телом друга и потратил сорок секунд на то, чтобы смахнуть слезу и отдышаться. Потом он аккуратно положил карабин на кирасу мертвого земляка как на бруствер. Сказал спасибо другу, что он был мужчина большой и тяжелый, и пули, попадающие в кирасу, гасили свой импульс, не мешая целиться. Иван с полной самоотдачей сотворил три выстрела. Два пулемета немцев замолчали. Затем побратим Тамаркина взял ППШ и четыре магазина к нему и ринулся на врага, рыча от ненависти и горя. Пуля того же снайпера свалила его через девяносто метров.

Я не буду рассказывать дальше, как сибиряки освободили деревню и распахали взрывчаткой взлетно-посадочную полосу. Батальон потерял больше половины личного состава. Но не на следующий день, и не месяц спустя из этого сектора «Юнкерсы» не летали бомбить Москву.

Остальные однополчане Тамаркина погибли в июле 1942 года, когда их дивизия стояла, в буквальном смысле, до последнего солдата на защите горловины Ржевско-Вяземского выступа от фашистских танков, неумолимо замыкающих окружение советских армий. Благодаря им, вырвалось из котла около семи тысяч советских военнослужащих.

Стоит упомянуть, что я рассказал про 371 стрелковую дивизию, сформированную в основном из семей вольнопоселенцев, бывших каторжных и политических заключенных. Вот такие сукины дети были эти потомки декабристов и народовольцев.

Любовь – антитеррор

У этой истории три части, которые разнесены по времени на двадцать один год, а по пространству на четыре тысячи километров. Я хочу начать эту сагу с 1985 года, когда мне было 17, а милой Оленьке 15. Я был кардинально влюблен в нее, а она думала, что хочет в моем лице видеть старшего брата. Оленька, обчитавшись Мопассана, была склонна к инцесту, а я, черпая моральные принципы из Чехова и Тургенева, ратовал за чистую любовь, не понимая, что такая любовь чиста от здравого смысла и естественной природы отношений между мужчиной и женщиной.

Мы сидели у памятника Пушкину, Олю душил кашель, ее мучила астма. Это сейчас я взрослый мужчина и экстрасенс мирового масштаба. А тогда я не знал, что обладаю силой, а то бы просто нежно обнял ее и попытался вместе представить солнечную поляну такую тихую, что слышен бабочки полет. Но в 1985 году я начал читать Оле лекцию, что ей нельзя крутиться рядом с курящими людьми. Моя речь была настолько нудная и банальная, что Оленька встала, подошла к какому-то доброму молодцу и попросила у него сигарету. Она сунула в зубы горящую сигарету и начала, давясь кашлем, ею дымить. Вот тут-то мне нужно был заключить ее в объятия, заставить ее визжать и отбрыкиваться. Сигарета, как сыр из клюва вороны, вывалился бы из ее ненакрашенных губ, и все бы были удовлетворены и не только эстетически. Но я был юн и принципиален, я сказал, что если она не выбросит сигарету, нашей дружбе гайки.

Оленька была вздорной девчонкой, как все нормальные пятнадцатилетние девчонки. Кроме того, как все женщины ее ума, она знала свою силу. Два эти фактора привели ее к выводу, что мне из ее сетей не выпутаться, и можно побыть немножко злодейкой. Оля набрала в рот дыма и выпустила мне его в лицо. Я был семнадцатилетним пацаном и понимал мужественность не совсем так, как сейчас. Мне казалось, что за наше счастье я должен биться с (против) партнером, а не с (вместе) партнером. Я, молча, поднялся и пошел в сторону подземного перехода, ведущего в метро.

Моя пассия смотрела на меня с деланным презрением, как снайпер в спину, тяжелораненому врагу, де далеко не уйдешь. Но тут я начал спускаться вниз, и моя фигура начала укорачиваться. Сначала исчезли колени, потом филейная часть тела, и, наконец, остался только бюст, но и он скоро исчез. Оленька испугалась и побежала за мной, чтобы признать меня как врача табакофоба, мудреца, настоящего мужчину и еще все, что пожелаю. Но я уже прошел турникеты и растворился в толпе пассажиров.

История весьма безобидная, если не учитывать тот факт, что после нее мы не виделись несколько месяцев и настолько охладели друг к другу, что я попал в психушку, а Оля столь же катастрофично вышла замуж. А в 1991 году я уехал на постоянное место жительство в Израиль, что забило последний гвоздь в крышку гроба наших отношений.

Вторая часть моего повествования описывает события 8 августа 2000 года. Место действия тоже – метро Пушкинская. Честно говоря, не могу объяснить, какой именно из его входов. Оля с другом приближается к ступеням, ведущим в подземный переход, и, вдруг, видит мою спину, которую не видела уже девять лет. Она не успела сообразить, что я в Израиле и не могу спускаться в Московское метро, разве что подниматься из него как приведение. Моя первая любовь окрикнула меня: "Олег!" Обернулось три четыре человека, но обладатель моей спины хладнокровно проигнорировал Олин вопль отчаяния, и также как я пятнадцать лет назад, углубился в недра метрополитена. У женщины закружилось голова, и она предложила своему спутнику сесть на скамейку и перекурить, пока нахлынувшие переживания перестанут заставлять асфальт подпрыгивать и стукать по лицу.

Они с другом сели, возможно, именно на ту лавочку, на которой сидели мы в перестроечные времена. Достали сигареты, друг вынул зажигалку, и, вдруг, раздался громкий хлопок. Мужчина инстинктивно отбросил зажигалку. Из входа в переход, в котором скрылись я и мое приведение, повалил черный дым. Это террористы взорвали бомбу, 800 грамм ТНТ. В тот день там погибло 13 человек, и были ранены 61. По всей видимости, если бы Оленька не увидела меня и не задержалась наверху, она бы была среди пострадавших.

Теперь перенесемся в 2007 год. Время когда происходило то, что впоследствии народы назовут третьей частью нашего повествования. Время, конечно, другое, зато и место изменилось – Израиль. Мы с Олей не виделись 16 лет. И вот теперь встретились в саду психиатрической клиники Шар Менаше. Я – сумасшедший, а Оля – туристка. Мы сидели за деревянным столом напротив друг друга и вели тихую беседу. Над макушкой Оли стоял столб из мошкары, как бы купающийся в энергии Ци, избыток которой Оля сбрасывала в небеса. Одна мошка села на щеку Оли, я неодобрительно на нее посмотрел, и она лишилась чувств (мошка, не Оля) и упала вниз. Вот тут Оленька и рассказала, как мое привидение спасло ее от мрачной возможности искать свои пальцы в мусоре около горящего киоска.

Да, милая Оленька, это, видимо, мой дубль предупредил тебя о трагедии. Если бы он умел говорить, или был виден другим людям, он бы спас их всех. Но в 2000 году я был неумелый маг. Как я сейчас предполагаю, в моем подсознании выделены места, которые заняты обеспечением безопасности людей, которые мне дороги. Не знаю, как, но Оленькин процесс удачно выступил и уберег свою подопечную, не подав рапорта в сознание. Скромный такой. И впредь я буду думать и беспокоиться о тебе, тем самым подкрепляя этот подсознательный процесс.

Обратный билет с того света

Лёка чувствовал приближение войны. Когда обстановка накалялась, общество становилось нетерпимо агрессивным. Все искали врагов не только за границей, но и среди соседей. В воздухе пахло недоверием, граничащим с паранойей. Так как Лёка остро чувствовал чужие переживания и сильно зависел от психического состояния окружающих, он начал сходить с ума.

Начало боевых действий ожидалось со дня на день. Маленький человек Лёка искал путь избежать большой войны. Он не мог обратиться к политикам и убедить их найти бескровное или, хотя бы малокровное решение. Неотвратимо надвигалась насильственная смерть для миллионов мужчин, женщин, детей и стариков. Кто мог это предотвратить? Только Бог с его милосердием и безграничным могуществом. Но ему о мире молятся миллиарды, а он как будто не внемлет. Что же еще можно сказать, что ни кто не говорил до сего момента, так, чтобы Бог передумал наказывать так жестоко людей за неумение соперничать без вражды и смертоубийства.

В воспаленном уме юноши родилась бредовая идея: выразиться на многоэтажном мате так, что только он сам и Бог могли понять хвала это или хула. Конечно, Лёке не приходило в голову обматерить всевышнего, просто он думал, что создателя еще никто так не хвалил, и, тот обратит внимание на его смиренную просьбу сохранить зыбкий мир в регионе.

Молодой человек начал осторожно, а потом продолжал все смелее и смелее. Используя всего четыре-пять корней, зато бесчисленное количество различных суффиксов и приставок. Как будто, накручивая виток за витком. Страстно, как Отелло душил Дездемону, и нежно, как Ромео нашептывал Джульетте, Лёка формулировал свои претензии к Богу в течение трех долгих минут. Небеса не разверзлись. Молнии не посыпались на богохульника. Но Лёка как-то понял, что его услышали. Не только соседи, разумеется. Слипались глаза, и по всему телу разлилась предательская усталость. Но душа пела, и сердце билось радостно и уверено, особенно по сравнению с тревогой и страхом, которые владели Лёкой десять минут назад.