Сердцевина - Алексей Смирнов

Иван Валерьянович стоял возле распахнутой двери сарая и что-то возбужденно рассказывал угрюмой комиссии. При виде Танечки и Ванечки он радостно всплеснул руками и загулил. Громадный мужчина в дорогом костюме неспешно повернулся и смерил первопроходцев тяжелым взглядом.

- Надо понимать, эти? - уточнил он сумрачным басом.

Из-за спины губернатора Иван Валерьянович отчаянно делал какие-то знаки и таращил глаза. Танечка и Ванечка догадались одновременно.

- Всегда готовы! - выпалила Танечка, замирая перед губернатором и вскидывая руку в салюте. То же самое - с секундной задержкой - повторил и Ваня.

На роже самодержца выступила снисходительная улыбка.

- Вольно, - сказал он ни к селу, ни к городу. - Молодцы!

Иван Валерьянович, довольный, показал большой палец. Двое из комиссии заметили это, переглянулись и тяжело вздохнули, констатируя очевидный маразм.

- Прошу в мастерскую! - пригласил Иван Валерьянович и, сутулясь, шмыгнул в сарай. Губернатор пригнул голову, шагнул внутрь и сразу чертыхнулся, на что-то наступив. Его окружение нервничало, опасаясь подвохов, терактов и аварий. С грехом пополам добрались до батискафа, теперь уже надраенного и отмытого. Конус был опоясан надписью, выполненной в стилизованной старославянской манере: "Сивочуб".

- Вот этот гроб? - не сдержался один из придворных.

- Остынь, - осадил его губернатор и подошел поближе. Постучал по корпусу, ковырнул пальцем букву. Благодушно хмыкнул, обернулся и спросил: И как же она работает, эта штуковина?

- Вот так она и работает, - Иван Валерьянович пустился в объяснения. Из его слов следовало, что верхушка конуса являлась буром, посредством которого машина, встречая сопротивление почвы, строго вертикально продвигалась вниз. Впрочем, направление движения могло быть изменено с помощью набора буров более мелких, размещенных по окружности в основании. Эти же мелкие буры вгрызались в стены шахты, и, если впереди никаких препятствий не было, также - с малой скоростью - продвигали батискаф вниз. Угол наклона менялся в зависимости от геологической обстановки и целей находящихся внутри путешественников. Наружный обзор обеспечивался встроенными линзами, причем визуальная информация тут же записывалась на видеопленку. Точно так же обстояло дело со звуком.

- А топливо? - спросили у Александрова. - Чем вы его заправляете?

- Да соляркой, - пожал плечами Иван Валерьянович. - Не ураном же.

- И на том спасибо, - усмехнулся губернатор.

Свита солидарно разулыбалась, задвигалась.

- Ну, а вы, герои? - обратился тот к Танечке и Ванечке. - Не передумали?

- Конечно, нет! - ответили хором пионеры.

- А что, если там на самом деле черти с рогами?

- Мы им крест покажем! - нашелся Ванечка. - И чеснока наедимся.

- А ведь это неплохая мысль, - оживился один из приближенных к особе. Пусть батюшка благословит. Пусть окропит батискаф.

Эта мысль показалась губернатору удачной.

- Соображаешь! Дормидонт окропит что угодно. Особенно на вчерашние дрожжи...

Тут хозяин города покосился на ребят и замолчал, спохватившись.

Иван Валерьянович сиял, счастливый тем, что все идет, как по маслу. Губернатор, видя его восторг, слегка насупился.

- Обождите радоваться, товарищ Александров! Думаете, вопрос уже решен? Мы еще проведем полевые испытания. Чтоб, понимаете, без неприятных сюрпризов...

Изобретатель развел руками, выказывая абсолютную покорность судьбе. Но ему было ясно, что дело в шляпе.

Комиссия потянулась на выход. После холодной, пропахшей мазутом и реактивами мастерской летнее утро, полное бездумной жизни, растормошило даже самых мрачных. Губернатор сделал Ивану Валерьяновичу крепкое рукопожатие.

- Точную дату отправки вам сообщат позднее, - объявил он, щурясь на солнце. - Будьте готовы выступить в любой момент.

- Всегда готов! - гаркнул Александров, и было непонятно, что это ерничество или всерьез.

Танечка и Ванечка, не помня себя от радости, в обнимку зашагали домой. В какой-то момент оба вспомнили о недавнем рискованном споре, но осмотрительно решили про себя, что поезд ушел и незачем испытывать дружбу на прочность. В конце концов, они были еще дети. И потому они предпочли затянуть веселую песенку Ванечкиного сочинения. Были там, среди прочих, такие слова:

"Содвинем клитор и елдак,

На них нанизаем кассету,

И в их вращеньи песню эту

Прокрутим мы и так, и сяк".

Эти строки пришли Ванечке на ум после знакомства с "Фаустом" Гете в переводе Бориса Пастернака, которого им задали прочитать в качестве летнего домашнего чтения. Имелось там в прологе такое местечко - насчет "вращений и хора сфер".

Глава 5

Церемония торжественных проводов получилась какая-то не такая. Все, казалось, было учтено и предусмотрено: оркестр, пресса, трибуна для важных гостей, полевой буфет с напитками и бутербродами с сыром - тщетно! Акция вышла средненькой, скроенной кое-как, и даже не крепко сшитой. Не помогли ни матерые столичные диггеры, специально приглашенные для нагнетания жути, ни стратостат с портретом Сивочуба, который неожиданно заартачился и взмыл в поднебесье с получасовым опозданием. Пиво кончилось через десять минут после официального открытия праздника, и было много недовольных. Губернатор, из последних сил стараясь сохранить хорошую мину при посредственной игре, не жалел голосовых связок.

- Соотечественники! - гремел Сивочуб, оглушая собравшихся, которых и трех сотен не насчитывалось. - Сегодня знаменательный день...

Правда, не было недостатка в духовенстве. Местный православный храм явился в полном составе, и даже прибыло, никем не званое, какое-то Мулло-Абдулло - к неудовольствию почтенного Дормидонта, который насупился. Но вскоре подобрел и завыл задумчиво, вневременно:

- Благословляется сия колесница...

Он пошел с кропилом. Толпа молчала; кое-кто безгласно сомневался в принадлежности бурильного батискафа к отряду колесниц, но спорить не спешил. Батюшка, размеренно вышагивая вокруг батискафа, освящал равнодушный корпус. С букв, слагавшихся в фамилию "Сивочуб", стекала святая вода.

Терранавты до поры до времени скрывались в "джипе" с пуленепробивыемыми, солнцезащитными, звукобрубающими стеклами. Все трое были одеты в сверкающие скафандры наподобие пожарных. На форме настояло губернаторское окружение; никто не знал, во что положено одеваться подземным путешественникам, предположительно имеющим целью сумрачный Аид. Поэтому остановились на скафандрах, так как у придворных советников не нашлось против них принципиальных возражений. Вдобавок подобное обмундирование устанавливало связь между недавним киносеансом и нынешней акцией, очевидную любому ослу. Скафандры, тихо матерясь, изготовили на секретном военном заводе. Там же сконструировали шлемы - для полноты картины, не заботясь о реальной в них надобности. В общем, Тане, Ване и Ивану Валерьяновичу было ужасно неуютно в жестких серебристых шкурах, тяжелых ботинках на толстенной подошве, в душных шлемах и с увесистыми кислороднами баллонами за спиной.

- Мужайся, герой! - охранник, он же водитель "джипа" погрозил пальцем Ване, который попытался было шлем отвинтить.

Александров испытывал сложную смесь возмущения и торжества. Оба чувства были понятны: он наконец-то получил высокое признание, а вместе с ним известную свободу действий. Но к чему этот дурацкий, унизительный карнавал?

Церемония тем временем приближалась к апофеозу. Сивочуб простер руку, и новенький тягач потащил к шахте губернаторского однофамильца. Народ оживился, раздались жидкие, нестройные аплодисменты. Столичный оператор сделал стойку и направил на машину видеокамеру. Стоявший рядом с ним развязный паренек, одетый кое-как, затараторил в микрофон привычную бессмыслицу с ужимками, кривляниями, приветствиями. Потом он сделал невидимым зрителям ручкой и побежал к зиявшему в земле отверстию. Положив на землю микрофон, он округлил глаза, поднес к губам палец, прислушался. Но бездна, к его досаде, безмолвствовала. Ни стонов, ни воплей, ни заклинаний микрофон не уловил. Тут подоспели серьезные ребята и в нескольких словах объяснили разочарованному репортеру, что лучше ему будет убраться.

Тягач приблизился. Дюжина молодчиков, стараясь держаться элегантно и непринужденно, сняла аппарат с платформы и утвердила в отверстии, нацелив конусом вниз. Прицепили трос, протянутый от здоровенного барабана, который, в свою очередь, был крепко-накрепко присобачен к тягачу. Толпа, не расставаясь с загодя припасенной выпивкой (щедрость губернатора была общеизвестна), потянулась к шахте, где и смялась, остановленная вежливым, но несгибаемым кордоном.

- Внимание! - гаркнул Сивочуб, уже порядком надоевший собранию. Поэтому лишь кое-кто лениво обернулся поглядеть, чего там еще, а прочие, потеряв к вельможе интерес, обсуждали подземный корабль.

- Здоровый, сука, - подметил местный старожил с глиняным лицом.