Волшебники: антология - Майк Эшли

Аманда приблизилась к птице, схватила ее за шею и резким движением выдернула из гнезда. Внутри лежало серебристое яйцо.

— Смотри, — сказала Аманда, показывая на него свободной рукой. — Джэнэлай стережет душу моего отца.

— Душу?

— Да, многие колдуны умеют извлекать свои души, — пояснила Аманда. — Они прячут их где угодно, как, например, в этом яйце. И вообще колдуна не уничтожишь до тех пор, пока не найдешь тайник с его душой. Это делает его почти неуязвимым.

— По почему он оставляет ее в таком доступном месте? Кто-нибудь может войти сюда и выкрасть ее!

— Время от времени он перекладывает ее в другое место, хотя в последнее время в этом нет необходимости. Сюда никто больше не ходит. Мой отец не настолько серьезный противник, чтобы кто-то желал лишить его жизни.

Кларенс снова взглянул на яйцо и вздрогнул, представив себе, как оно падает на твердый каменный пол.

На пятый день Кларенс понял, что он не может покинуть дом колдуна. Ему захотелось подышать свежим воздухом, и тут он обнаружил, что дверей, которые прежде вели наружу, больше нет, а все внутренние оконные рамы стянуты болтами с внешними. Когда он сказал об этом Аманде, она лишь пожала плечами.

— Ну а чего же ты ждал? — спросила она.

Однажды Аманда рассказала ему, что в детстве она ничуть не сомневалась во всемогуществе своего отца. Казалось, он всегда знал, о чем она думала. А когда она плохо себя вела, на нее нападал паралич — она просто каменела от страха, не сомневаясь, что это дело рук отца. Он всегда знал, что хорошо, а что плохо, и распоряжался ее жизнью по своему усмотрению. Он все держал под контролем.

От него было не убежать.

В последний свой день в доме колдуна Кларенс проснулся на полу огромного темного коридора, в котором он никогда прежде не бывал. Он встал и пошел по нему, как вдруг стены начали перемещаться — они явно выпроваживали его, и ему приходилось с бешеной скоростью изворачиваться, чтобы не оказаться раздавленным движущимися камнями.

Он оказался в маленькой комнатке и увидел, что стены медленно сходятся, грозя замуровать его. Он вынужден был быстро передвинуть тяжеленный стол и заклинить им щель.

Внезапно пол под ним провалился, и он, очутившись на столе, заскользил по огромной каменной плоскости, образовавшейся на месте бывшего пола. Юноша успел спрыгнуть, прежде чем стол вдребезги разлетелся, врезавшись в конце концов в стену.

И тут все твари, знакомые ему по рассказам Аманды, пустились за ним вдогонку, и, хотя бежал он очень быстро, казалось, ему ни за что не удастся оторваться от них.

Неожиданно он попал в тот же длинный коридор, в котором был в самом начале, но стены его теперь были увешаны портретами, и, когда к каждому из них поочередно спускалось проплывавшее по степе световое пятно, он смог рассмотреть их. Похоже, это были изображения Аманды, колдуна и еще какой-то женщины, которую Кларенс раньше не видел.

Внезапно рядом с ним возник колдун, он казался невообразимо высоким.

— Моя жена… — сказал он, протянув руку к портрету неизвестной женщины. — Моя мать… — продолжил он, указывая на одну из женщин, которую Кларенс вначале принял за Аманду.

Он уже приготовился возразить, но вовремя сдержался.

— Аманда… — сказал колдун, обращаясь к следующему рисунку, — и ее сестры… — Он провел рукой вдоль стены, и опускавшийся круг света начал одно за другим выхватывать из темноты множество других портретов, как две капли воды похожих на портрет Аманды. Колдун обернулся к юноше. — Я не знал своей матери; мой отец был великим волшебником, он изолировал ее от меня. Но все же она не должна была уходить, не должна была бросать меня. Каждый раз, когда я теряю Аманду, кто-то вроде тебя возвращает ее мне. Я присматриваю за ней, за ее товарищами, но она мне совершенно не благодарна… Она по-прежнему покидает меня…

Кларенс помчался по коридору, проскочил в дверь, взбежал вверх по извилистой лестнице. Колдун больше не преграждал ему дорогу. Кларенс не сбавил скорости, пока не добежал до двери Аманды.

Оттуда доносился ее плач. Юноша медленно приоткрыл дверь.

Аманда играла со своими товарищами: маленьким кровоточащим человекообразным существом, крошечной мохнатой повизгивающей тварью, деформированной головой без туловища, которая болтала с несносным воодушевлением.

Аманда начинала блекнуть, то же самое происходило с ее товарищами. Когда она стала исчезать, то даже как бы повзрослела, хотя Кларенс не был в этом уверен. Ему припомнилось, как она давным-давно сказала ему: "Разумеется, он за меня в ответе".

Потом она окончательно растаяла. Серая мышка торопливо выбежала из-под кровати, уставилась на Кларенса и повертела носом. Затем обернулась серебристым, свирепого вида котом, который с визгливым мяуканьем исчез за дверью.

Кларенс знал, что Аманда скоро снова появится в комнате — новая, другая Аманда, которая будет любить колдуна.

Но он не стал ждать.

Ричард А. Люпофф

Вилладжио Соньо[1]

Ричард Люпофф (родился в 1935 г.) всегда экспериментирует. Его увлечение произведениями автора "Тарзана" привело к созданию первой книги "Эдгар Райс Берроуз: знаток по части авантюр" (1965). Впоследствии Люпофф переключился на фантастику в духе Герберта Уэллса — "Нибоуджифел в период Апокалипсиса" (1979); Жюля Верна — "В Ифер" (1974); Конан Дойла — "Дело непрактикующего врача" (1966). Пишет он и произведения, которые не подходят ни под одну из этих категории, — такие как "Полеты священного локомотива" (1971) и "Меч дьявола" (1976); последнее — из разряда японских фэнтези.

Его книги замечательны тем, что каждая из них становится сюрпризом.

Рассказ "Вилладжио Соньо", написанный специально для этой антологии, поражает тем, что, несмотря на содержащиеся в нем элементы "Короля, в желтом" Роберта У. Чамбера, он полностью выдержан в стиле Люпоффа. Заложенную в нем идею автор с успехом развивает в серии рассказов и новелл.

— Вы должны будете заплатить пошлину, если хотите, чтобы я подвез вас в город, — сказал возница. — А не хотите — так можете пройти пешком через мост и сэкономить несколько монет.

Его звали синьор Адзурро. А пассажирами были две девочки — Маргарита и Франческа. Было не ясно, к которой из них он обращался, да и ему самому, пожалуй, было все равно. Лишь бы получить гонорар да хорошие чаевые — наверняка эти милые девочки дали бы ему хорошие чаевые, — а особой разницы между ними он не видел.