История О. - Полин Реаж

На протяжении всего этого монолога девушки-прислужницы молча стояли по обе стороны от той самой колонны, возле которой еще совсем недавно извивалась под ударами плетей О. Казалось, они застыли на месте, словно скованные ужасом перед этим своеобразным пыточным столбом. Хотя, скорее всего, им просто было запрещено до него дотрагиваться.

Они подошли к О., чтобы проводить ее. Она поднялась им навстречу, но прежде чем сделать шаг, боясь споткнуться, нагнулась и подхватила руками юбку. Она не умела носить такие пышные наряды, да к тому же мешали выданные ей туфли, без задников, на толстой подошве и на очень высоком каблуке… Они держались на ноге лишь благодаря тонкой атласной ленте, того же цвета, что и платье, и готовы были вот-вот свалиться. Повернув голову она увидела своего возлюбленного. Рене сидел совсем недалеко от нее, прислонившись спиной к пуфу. Опершись локтями на согнутые колени, он задумчиво поигрывал кожаной плетью. При первом же шаге она задела его юбкой. Он поднял голову, улыбнулся и, назвав ее по имени, вскочил на ноги. Потом он провел рукой по ее волосам, нежно поцеловал в губы и довольно громко сказал, что любит ее.

Дрожа от волнения, О. вдруг с ужасом поняла, что отвечает ему теми же словами и что она, действительно, любит его. Он нежно обнял ее и, прошептав: «Любимая моя!», стал целовать в шею, в щеки, в губы. Голова О. опустилась к нему на плечо. Он повторил (на этот раз совсем тихо), что любит ее, а чуть позже так же тихо добавил:

— Сейчас ты встанешь на колени и будешь целовать и ласкать меня.

Он жестом велел женщинам отойти немного назад, так чтобы они не мешали ему и он смог опереться на небольшой стоящий у стены столик. Столик, правда, оказался низковат, и Рене пришлось слегка согнуть свои длинные ноги. Одежда натянулась на нем, и выступавший угол стола при этом, чуть приподнял его могучий фаллос, торчащий из копны жестких волос. Мужчины, желая посмотреть, подошли поближе. Она опустилась на колени, и ее платье лазурными лепестками раскинулось вокруг нее. Затянутая в корсет, она едва могла дышать. Ее перси, соски которых выглядывали из белой пены кружев, касались ног возлюбленного Рене.

Кто-то сказал, что в зале темно. Включили яркую лампу, и ее сияние четко высветило набухший, слегка приподнятый пенис Рене, лицо О. и ее руки, любовно поглаживающие эту вздымающуюся плоть. Неожиданно Рене произнес:

— Повтори: «Я люблю вас».

О. с готовностью повторила:

— Я люблю вас. — И, произнеся эти слова, словно, наконец-то, преодолев в себе какой-то внутренний барьер, коснулась губами головки его члена, все еще затянутой нежной кожицей.

Мужчины, обступив их, курили и негромко переговаривались между собой. Они обсуждали ее тело и то, как она приняла устами фаллос своего возлюбленного, как то заглатывала его почти до самого основания, то выпускала его, лишь слегка придерживая нежными губами.

Раздувающаяся плоть то и дело, словно кляп, заполняла ей рот, доставая до самого горла и вызывая тошноту. По лицу текла размытая слезами тушь. С трудом шевеля языком и губами, О. снова прошептала:

— Я люблю вас.

Женщины, стоя рядом с Рене, поддерживали его. О. слышала разговоры мужчин, но их слова не волновали ее. Она с жадностью ловила каждый вздох, каждый стон своего возлюбленного, думая лишь о том, как доставить ему наивысшее наслаждение. О. говорила себе, что ее рот прекрасен, ибо возлюбленный удостоил его своим вниманием и согласился войти в него. Она принимала его пенис так, как принимают бога. Наконец, она услышала протяжный стон Рене и в то же мгновение почувствовала, как радостно забился у нее во рту его чувствительный орган, с силой выбрасывая из себя потоки семени… И обессиленная рухнула на пол и замерла, уткнувшись лицом в ковер. Женщины подняли ее и вывели из зала.

Они довольно долго шли по узким длинным коридорам; каблуки их туфель звонко цокали на красных каменных плитах пола. По обеим сторонам коридоров, на одинаковом расстоянии друг от друга, располагались двери. Каждая из них закрывалась на замок; обычно так расположены двери в гостиничных коридорах. О. хотела было спросить, живет ли кто-нибудь в этих комнатах, но так и не решилась.

— Жить вы будете на красной половине замка, — неожиданно раздался голос одной из женщин. — Слугу вашего зовут Пьер.

— Какого слугу? — спросила О., а потом поинтересовалась: — Скажите, а вас-то как зовут?

— Меня — Андре.

— А меня — Жанна, — ответила вторая.

— У слуги, — продолжила Андре, — хранятся ключи от комнат. В обязанности этого человека входит присматривать за вами, выводить вас в ванную комнату, связывать вас на ночь и еще пороть вас тогда, когда у хозяев не найдется для этого времени или не будет желания.

— В прошлом году я жила на красной половине, — сказала Жанна. — Пьер тогда уже работал. Он частенько заходил ко мне поразвлечься.

О. хотела расспросить поподробнее об этом человеке, но не успела. Миновав очередной поворот, они остановились перед одной из многочисленных и ничем не отличающихся друг от друга дверей. Рядом с дверью на низенькой скамеечке сидел мужчина. Он напомнил О. крестьянина — такой же приземистый, краснолицый, постриженный почти наголо, так что видна серая кожа его шишковатого черепа. Одет он был как опереточный лакей: короткая красная куртка, черный жилет, под которым располагалось белое кружевное жабо сорочки, черные, до колен, панталоны, белые чулки и лакированные туфли-лодочки. На поясе у него висела сшитая из кожаных ремешков плеть. Руки его обильно поросли коротким рыжим волосом. Мужчина поднялся им навстречу, достал из жилетного кармана небольшую связку ключей, открыл дверь и, пропустив всех троих в комнату, сказал:

— Дверь я закрою. Поэтому когда закончите, позвоните.

Приготовленная для О. комната-келья была совсем маленькой. Правда, в ней имелось некое подобие прихожей и крошечная ванная. В одной из стен было сделано окно. Мебели в комнате практически не было, кроме огромной, упирающейся изголовьем в стену, кровати, застеленной меховым покрывалом. Андре особо обратила внимание О. на это ложе, больше походившее на площадку для игр, нежели на место для сна. Подушка и матрац были очень жесткими. Над изголовьем кровати из стены торчало массивное блестящее кольцо. Через него была пропущена длинная железная цепь, один конец которой сейчас горкой лежал на кровати, а другой с помощью карабина крепился на вбитом рядом с кольцом крюке.

— Вам надо принять ванну, — сказала Жанна. — Я вам помогу.

Ванная комната ничем не отличалась от множества ей подобных, разве что в ней не было ни одного зеркала, как впрочем и в самой келье, да в углу, рядом с дверью, было установлено на турецкий манер подобие унитаза. Андре и Жанна раздели О., и она, вынужденная сейчас отправлять свои естественные нужды при посторонних, чувствовала себя, как тогда в библиотеке, совершенно беспомощной и беззащитной.