Мятежник - Андрей Плеханов

Стреляют. Бычок, естественно, валится, как мешок с дерьмом. А по Демиду не попали! В первый раз я такое узнал, чтоб в человека стреляли с двух метров и попасть не смогли! Говорят, он подпрыгнул в аккурат за полсекунды до выстрела. Откуда только узнать смог? Может, у него глаза на затылке?

А Динамит в воздухе разворачивается и сбивает того, кто за ним стоял. Напрочь. А пока те очухиваются, бежит. И попадает, естественно, в комнату для пыток. Для гостей то есть.

А там темнота полная – свет выключен, окон нету. Как барсук в норе. Те двое добивают Бычка в месиво и пробуют сами, на шару, достать Демида. Они же не знают, кто он такой. Подумаешь, каратист выискался!

Подлетают они к этой комнате, придурки, и начинают палить в темноту. Свет-то изнутря включается. Не знаю, как уж там Динамит во тьме разобрался, да только нашел он прутья железные, которыми людей прижигали. Здоровенные, я тебе скажу, прутья!

И вот вылетает такая железка из комнаты и протыкает одного чучмека. Насквозь! Второй и варежку открыть не успел, тоже оказался на вертеле. Причем Динамит в живот им бил! Убивать, стало быть, не хотел! Ведь мог бы им и в голову попасть от нечего делать! Правда, им и этого хватило.

Шухер тут, конечно, поднялся! Оттащили эти своих, совещаются, что дальше делать. Кто-то говорит: «Надо, мол, его гранатами закидать». Но Султан говорит: «Нет, я сам его достану!» Там из этих двоих, проткнутых, один брат его был. Дело чести, понимаешь? Султан теперь сам Демида убить должен был. А мужик он здоровенный был, поперек себя шире. Может, и смекнул он, что фраерок ему необычный попался, да гордость не позволяла отступиться. Жилет, правда, надел непробиваемый, чтобы Демка ему в кишках прутиком не поковырялся. И идет в комнату.

Прожектор они притащили, осветили комнату. В натуре, нету Демида! Как испарился! Султан нож берет, пушку и идет углы обшаривать. Тут железяка летит в прожектор, трах, и снова темнота. Елки-палки, что за напасть такая! Эти-то в комнату стрелять не решаются, боятся пахана своего задеть. Шум, возня там. А через пять минут появляется и сам Динамит. Рожа располосована, вся в крови. Достал его, видно, Султан разочек. Ну и Султану тоже хватило. Ведет его Демид впереди себя – одна рука сломана, другую назад закрутил. И пистолет к башке. Такие дела.

Их тогда там немного народу было. Кроме тех, проткнутых, да Султана, три человека только. «К стенке, живо! – орет Демид. – И не дергаться, а то я из вашего пахана винегрет сделаю!» Ну, если бы те знали, что Динамит людей убивать не может, они бы, может, и возбухнули. А так встали как миленькие мордами к стенке. Динамит их тут же и повырубал всех. Умеет он отключать людей – удар, и полчаса в нихт-ферштейне.

Не знаю, что он там с Султаном делал, со зверем этим. Только выгреб Султан все башли, какие у него в наличке были, как миленький. Знаю, что была у Демида мысль индюка этого жирного связать и ко мне доставить. На, мол, подавись и отвяжись! Но раздумал, не захотел связываться. Навешал ему так, что тот потом полгода кровью харкал. И отвалил.

Приходит ко мне Динамит, весь аж трясется от злости. Но держится. «Бери, – говорит, – деньги, и привет тебе от Султана и от дружка твоего мертвого Бычка. Теперь с ними сам разбирайся! А мы с тобой квиты. Ты меня от армии отмазал, я твое маленькое дельце выполнил. Спасибо тебе, Крот, за доброту твою!» И кланяется мне в пояс. Меня от этого поклона аж оторопь взяла. Никогда я не слышал, чтобы один человек сумел столько дел натворить и выжить! И, веришь, отвязался я от Динамита. Не по зубам мне, думаю, конь этот резвый. Я, чай, не сапер, чтоб такую бомбу в кармане держать!

Так и получилось с тех пор, что не я Демиду, а он мне жить не давал. Не раз наши дорожки пересекались, и уж как увижу я Динамита, так и чувствую – мать-перемать, опять каша заварилась! Ну об этом я рассказывать не буду – сама видела, что летом творилось, когда я девчонку для одного клиента умыкнуть попробовал. Яна, что ли, ее звали? Видел я ее – сопля соплей. Если б знал, что она подружкой Демида окажется, ни за какие деньги бы не согласился! Чуть не разворотил мне всю контору!..

– Я, пожалуй, поеду. – Лека встала и пошатнулась. Все пережитое навалилось на нее стопудовой ношей, перегруженная голова гудела, веки слипались. – Как мне добраться туда, к Демиду?

– Сама не доедешь. Четыре часа ночи, заснешь по дороге. Ладно уж, отвезем тебя по старой дружбе. И «жигуленок» твой туда же отгоним. Все ж я человек, не дерьмо последнее.

– Спасибо. – Лека еле разлепила губы.

– Ладно, ладно, не дрейфь. Все путем будет. И Демиду своему привет передавай. Даст Бог, оклемается.

Глава 2

Лека осторожно открыла дверь ногой – руки ее по-прежнему занимал здоровенный футляр от виолончели. В деревенской больнице было тихо, в предрассветный час только призрак сна бродил по коридору, мягко ступая невидимыми лапами. Спали все: дежурный врач в ординаторской, бабульки-нянечки, медсестры перед невыключенным телевизором, намаявшиеся от бессонницы и застарелой боли обитатели хирургии и заядлые курильщики, отхаркивающие сквозь сон остатки своих черных легких в надсадном кашле. Девушка поморщилась. Никогда прежде не приходилось ей пробовать запах районной больнички – кислую смесь пота, табачного дыма, хлорной извести, горелой резины и невыветриваемых болезней. Лека тихо шла вдоль палат; двери с облупившейся краской кое-где были открыты, и оттуда доносился храп.

На втором этаже все выглядело приличнее. В холле даже стоял огромный цветной телевизор десятилетней давности – со снятой задней крышкой и надписью: «Товарищи! Ручками не вертеть!» Лека добралась до двери с табличкой «Ординаторская» и заглянула внутрь.

Небольшое помещение было перегорожено шкафом, повернутым к Леке задней стороной и облепленным картинками из «Крокодила». Из-за перегородки высовывались две ноги в полосатых носках. На письменном столе стоял недопитый стакан кофе, в апельсин был воткнут большой хирургический нож для ампутаций. Лека деликатно кашлянула. Ноги тут же исчезли, и через некоторое время из-за шкафа выглянула голова.

– А? Чего? – На вид парню было лет двадцать пять, жидкая бородка не придавала ему солидности, наоборот, подчеркивала юный возраст. Русые волосы, голубые близорукие глаза, небольшой круглый носик.

«Санитар, что ли?»

– Извините. А Равиля Фахрутдиновича где можно найти?

– Это я.

– Ой. Здравствуйте. – В представлении Леки, татарин должен был иметь черные волосы и восточные глаза. – Я вот по поводу больного. Коробова.

– А, это вы, – засуетился доктор. – Меня предупредили, что вы должны приехать. Вы уж простите, не спал всю ночь. Больной, конечно, тяжелый...

– Как он там? Совсем плохо?

– Ну как вам сказать? – Врач замялся. – Вы – жена его? Как вас зовут?

– Лена. Не жена, правда. Но это все равно. Вы можете сказать мне всю правду.

– Да пока еще рано говорить о чем-то. Он жив, и это самое главное. И удивительное. По всем законам природы этого быть не должно. Огнестрельное ранение головы, сквозное пулевое ранение мозга. Вы не видели, как это случилось?

– Нет.

– Ему вставили пистолет в рот и выстрелили. Извините за откровенность: такой выстрел убивает наповал. У вашего же Демида – что-то неописуемое. Аномальные регенеративные способности.

– Что-что?

– Вот посмотрите сами. – Врач извлек из ящика стола какие-то рентгеновские снимки. – Ему компьютерную томографию сделали там, в городе. Вот это – снимки мозга. В нескольких срезах. Траектория пули прошла через стволовую часть мозга, ядро подкорки, мозжечок. По теории должна была произойти немедленная остановка дыхания, необратимые повреждения. Слыхали, наверное, такую фразу: «Нервные клетки не восстанавливаются»? В лучшем случае – атаксия. Полное расстройство двигательной функции.

– Значит, все? Надеяться больше не на что? – Лека закрыла глаза. «Боже, Боже, как жить после этого?»

– В том-то и дело, что не все! Вот сюда смотрите. – Равиль ткнул пальцем в какие-то серые разводы. – Видите? Нет пулевого канала!

– Вы думаете, я что-нибудь понимаю в этом?

– Ну ладно, объясню проще. Есть входное отверстие пули. Есть выходное – дефект кости. А в середине между ними – неповрежденная ткань! Как будто за то время, пока его везли в реанимацию, произошло полное восстановление серого и белого вещества мозга. Это и есть регенерация! Только у человека такой не бывает. Знаете, если у лягушки отрезать лапу, она через полгода отрастает снова. Но ведь человек – это не лягушка. И мозг – не лягушечья лапка! Вот ведь какие дела... – Парень озадаченно посмотрел на Леку.

– И что теперь?

– Боюсь даже загадывать. Конечно, больной сейчас крайне тяжелый. Ушиб мозга, отек мозжечка... В истории был зафиксирован случай, когда одному человеку железный прут пробил голову насквозь. И после этого он еще жил много лет. Правда, характер у него сильно переменился. В худшую сторону...