Женщина–апельсин - Нина Васина

Ева влетела в свой кабинет злая, лицо ее горело. Не закрывая дверь, она стала стучать кулаком в стену. За стеной был кабинет Николаева. Ева забылась, засмотрелась в мокрое окно на прозрачные струйки дождя. Из кабинета Николаева пришел молодой испуганный опер и смотрел на нее, приоткрыв рот. Ева почувствовала его взгляд, повернулась, продолжая стучать в стену.

– Разрешите доложить… Майор Николаев просил передать вам – он на выезде. Он хочет взять Кота.

Ева с досадой потерла руку.

– А тебя не взяли?

– Я – стажер. Я просился, но майор Николаев велел непременно дождаться вас и передать. Он у кафе. Этого, как его…

– «Рябинушка». Тренируй память, стажер. Что-нибудь еще? – Ева торопилась, не попадая в рукава куртки.

– У нас там это… китаец. И ни слова не понимает по-русски.

– А… Это Коля. Испугался? – усмехнулась Ева, вытолкала опера, заперла кабинет. – Пошли, я его научу русскому языку. Или тебя – китайскому.

В кабинете Николаева сидел безобразный китаец. У него не было одного глаза, уродливый шрам пульсировал ввалившейся звездочкой. Китаец нервничал.

Ева привычно окинула взглядом запоры на шкафах с документами. Стол Николаева был пуст.

– Тебе, опер, три с минусом – не оставляй никого и никогда одного в рабочем кабинете, а тебе, – она ткнула пальцем в китайца, – три минуты, чтобы вспомнить русский, я очень спешу.

– Не понимать, – китаец лихо улыбнулся, демонстрируя огромные металлические зубы.

– Как хочешь. Выметайся отсюда, это понимать? – Ева провела рукой под столом Николаева, под выдвижными ящиками. Здесь Николаев держал заначку. Пистолета не было, значит, Николаев «припаял малыша», как он сам выражался, на ноге у лодыжки. А вдруг китаец?! – Руки!

Китаец мгновенно вскинул руки и перестал улыбаться.

– Во дает, а говорил, не понимает! – опер качал головой.

Ева пробежалась по телу китайца, стукнула по коленкам, и тот быстро раздвинул ноги. На лице у него ничего не отражалось.

– Коля. Коля-Коля, Николаша…

– Николяша, – радостно закивал головой китаец.

– Мне некогда, Коля, понимаешь? Видишь опера? Он ничего не понимает, ты ему все расскажи, он просто запишет и слово в слово передаст Николаеву, а то тебя, Коля, завтра пристрелят, чего доброго…

– Хорошо, – кивнул Коля.

– Слушай, опер, – Ева заторопилась, – запиши слово в слово, что скажет Коля, потом сунь эту бумажку в укромное место и никому, кроме Николаева, не показывай. Есть такая веселая компания китайцев, она переправляет своих через нашу страну в Европу. Коля делает паспорта и прячет неожиданно умерших, но вообще он ничего себе, понял? Что тебе приказал Николаев?

– На телефоне сидеть.

– Сиди. Только поаккуратней, не сломай аппарат.

Ева рванула со стоянки, веером рассекая на асфальте дождь. Держа руль одной рукой, она открыла бардачок и достала небольшой узкий нож. Несколько раз опробовала, как вылетает лезвие при резком движении ладони сверху вниз. Запрятала его в специальный длинный кармашек в рукаве у самого манжета. На светофоре подумала несколько секунд и решила надеть бронежилет. Когда она судорожно стягивала через голову рубашку, в окно машины постучали. Интеллигентный очкарик прикрывал голову от дождя кожаной папкой. Ева опустила стекло, очкарик уставился на ее нижнюю весьма откровенную маечку с кружевами.

– По… жалуйста, подвезите во Внуково, понимаете, вопрос жизни и смерти…

– В аэропорт не могу, а до Кольца подброшу, – Ева рванула с места, не заботясь о том, закрыл ли он дверцу, очкарик завалился на заднем сиденье.

– Подай мне жилет.

– Простите, – он беспомощно смотрел на нее запотевшими стеклами.

– Рядом с тобой лежит бронежилет, дай его мне.

– А, простите, минуточку… Пожалуйста.

– Отлично. Там еще кобура и патроны.

– Что, дело так серьезно?

– Ты же сам сказал, что-то о жизни и смерти.

Ева бросала машину из ряда в ряд, очкарик падал на заднем сиденье.

– Нет, вы поняли меня буквально, понимаете? Она меня не простит, если я ее не встречу.

– Выметайся сейчас, пока красный свет, и больше не шути с такими словами.

– С радостью, спасибо вам!..

Он действительно вылетел из машины гораздо быстрее, чем садился, и с большой радостью.

Ева затормозила с визгом. За поворотом было кафе «Рябинушка». Ева увидела несколько милицейских машин с мигалками и поняла, что есть проблемы.

Николаев сидел у одной из машин и грыз ноготь на большом пальце. Большое окно кафе было разбито. Сквозняк вытаскивал наружу занавеску и мочил ее под дождем. На улице у кафе стояли два пластмассовых столика со стульями. На столах остались высокие стаканы с трубочками и бумажные тарелки.

– Ты что тут собрал столько народу и мокнешь под дождем? – Ева тоже пригнулась, стараясь не поднимать голову над машиной. – Что, хреново?

– Кот заложника взял, теперь машину требует. Влепят мне строгача. На задержание пошел в людном месте… Да ни души не было в этом людном месте! Дождь льет, зараза. Только этот пьяный в стельку, командировочный небось… И Кот. Я к нему подошел уже совсем близко, он за столиком сидел, вон там, под зонтом. А тут как на грех вылетели две кукушки, – Николаев махнул рукой в сторону милицейских мигалок. – Вот придурки, пепси-колу примчались пить… Ну, Кот, конечно, давай по ним палить, эти – по нему. Он забежал в кафе, а там в недобрую годину кто-то дождь пережидал.

С мокрых волос Николаева стекали на лицо прозрачные струйки.

– Ты на машине? – Он смотрел на нее, щурясь, сгоняя воду с ресниц.

– Что-нибудь придумаем…

Ева, пригнувшись, перебежала к милицейской машине. Два гаишника курили на переднем сиденье.

– Ну-ка, мальчики, подайте малым ходом назад, прикройте меня до поворота.

– Еще и баба тут, – один из милиционеров покачал головой, но машину завел. – Это что за задержание такое, нигде по сводкам нет? Слава богу, дождь льет, а как хорошая погода, тут бы уже полгорода собралось смотреть представление! Оцепление делают сначала, оцепление!

Ева быстро шла рядом с машиной, спрятавшись за нее. В туфлях хлюпала вода. После поворота Ева выпрямилась и побежала к своей машине.

В машине она судорожно стянула с себя форменный пиджак и надела свой, в крупную черно-белую клетку. От кобуры тоже пришлось отказаться, она не пряталась под ее пиджаком. Ева выдохнула, задержала вдох, пока не пошли синие круги перед глазами, вдохнула с удовольствием, вдох получился вкусный, успокаивающий. Поудобней приладила пистолет рукояткой вверх в пояс юбки.

Она подъехала к самым дверям кафе, прилегла, осторожно оглядывая окна. Подумала и сняла туфли на каблуках. Открыла дверцу машины.

– Дяденька! – крикнула Ева, не выпрямляясь. – Дяденька, где вы? Я машину пригнала!

Тишина.

Выпрямился Николаев, поднял руки.

– Кот! Я достал тебе машину! Не вздумай дурить, за рулем женщина!

Дверь кафе открылась. В проеме показался совершенно пьяный пожилой мужчина с растрепавшимся оселедцем на продолговатой лысине. Его обхватывал одной рукой невысокого роста молодой парень с застывшим напряженным выражением лица. Он выглядывал из-за плеча пьяного цепко и осторожно.

– Дяденька, – Ева поднялась, прижала руки к горлу, – дяденька, не стреляйте!

Кот посмотрел на нее отрешенно.

– Пошла вон!

Ева вылезла из машины на дорогу.

– Подойди, чтоб я видел.

Ева обошла машину, все так же прижимая руки к горлу, и топталась в луже, переступая ногами в колготках. Кот посмотрел на ее ноги и немного расслабился.

– Быстро к стене! – он махнул головой в сторону кафе.

– Ой, дяденька, сейчас, – Ева медленно пошла к разбитому окну. – Не стреляйте!

Николаев, сцепив зубы, смотрел на Еву. Он судорожно прикидывал, будет ли Кот затаскивать пьяного в машину. Кот, похоже, думал о том же, но заметил слабую попытку Николаева опустить правую руку.

– Стоять! – закричал Кот, дернув заложника. Пьяный повис на его руке тяжело и неподвижно. Ева уже стояла почти сзади Кота, она видела, как дрожит его левая рука с оружием. Ева скорее почувствовала, чем осознала, что Кот сейчас выбросит пьяного, и в момент разворота его тела, когда он рывком правой руки отбрасывал заложника, успела приподнять борт модного пиджачка, выхватить из-за пояса юбки пистолет и прострелить Коту левую ладонь.

Из машины Николаева вывалились два бравых оперативника и побежали по лужам к прыгающему на одном месте и подвывающему Коту. Ева подтолкнула к ним по асфальту его револьвер и села к себе за руль. Николаев заглянул в открытую дверцу, он тяжело дышал и был насквозь мокрый.

– Спасибо. Учту. Пить охота, – он отвернулся, наблюдая, как оперативники скручивают назад руки Коту.

– Хочешь апельсин? – спросила Ева.

Четверг, 17 сентября, вечер

В Управление они ввалились мокрые. Ева несла в руках туфли и свой китель. Они смерчем пронеслись по длинным коридорам с тем заразительным азартом собственного достоинства, от которого быстро расступаются в стороны все, кто попадается навстречу.