Волчьи ямы (сборник) - Аркадий Аверченко

— Ты поедешь ко мне, гадина!!

— Никогда!

— А если я тебе скажу, что у меня в роскошной шифоньерке с инкрустациями стоит полбутылки водки с белой головкой?!!

— Князь! Замолчите! Я не имею права вас слушать…

— Настоящая, казенная водка! Подумайте: мы нальем ее в стаканчики толстого зеленого стекла и… С куском огурца на черном хлебе…

— Князь, поддержите меня, я слабею… О, я несчастная, горе мне! едем!!

Через две недели весь большой свет был изумлен и взбудоражен слухом о связи баронессы с распутным князем…

О, проклятое зелье!

— Рюмочку политуры!

— Что вы, я уже три выпил.

— Ну, еще одну. У меня ведь Козихинская, высший сорт… Некоторые, впрочем, предпочитают Синюхина и Ко.

— К рыбе хорошо подавать темный столярный лак Кноля.

— Простите, не согласен. Рыба любит что-нибудь легонькое.

— Вы говорите о денатурате? Позвольте, я вам налью стаканчик.

— Не откажусь. А это что у вас в пузатой бутылочке?

— Младенцовка. Это я купил у одного доктора, который держал в банках разных младенцев — двухголовых и прочего фасона. Вот это, вот двухголовка, это близнецовка. Это — сердцепьянцевка. Хотите?

— Нет, я специальных не уважаю. Если позволите, простого выпью.

— Вам какого? Цветочнаго, тройного? Я, признаться, своими одеколонами славлюсь.

Гость задумчиво:

— А ведь было время, когда одеколоном вытирали тело и душили платки.

— Дикари! Мало ли, что раньше было… Вон, говорят, что раньше политуру и лак не пили, а каким-то образом натирали ими деревянные вещи…

— Господи, помилуй! Для чего ж это?

— Для блеску. Чтобы блестели вещи.

— Черт знает, что такое. И при этом, вероятно, носили в ноздре рыбью кость?

— Хуже! Вы знаете, что они делали с вежеталем, который мы пьем с кофе?

— Ну, ну?

— Им мазали голову.

— Тьфу!

Четыре стороны Вильгельма

Вильгельм II славится в Германии, как поэт, оратор, художник и искусный стратег…

— Господа! Ради Бога, не просите меня прочесть стихи, которые я написал сегодня.

— Почему, ваше величество?

— Да так, знаете… написал я их экспромтом, и вообще… Нет, нет — не просите!

— Ах, как жаль, ваше величество, что вы запрещаете нам просить вас прочесть эти — мы не сомневаемся! — чудные стихи!.. Мы в отчаянии.

— Ну, вот и уговорили! Экие вы, господа, право… Ну, нечего делать… слушайте! Кхм. Кхмх!..

Наша Германия — странаОчень замечательная;Всякий скажет: вот тебе и на!Всюду чистое белье постельное.Всюду немцы любят своего императора,И, вообще, даже дороги хорошие,Хорошо лечат наши доктора,А кто скажет: нет — тому дам по роже я.Да здравствует же наша Германия грознаяИ наша союзница Австро-Венгрия,Пусть не будет наша казна порожняя,И избавлю всех немцев от менгры я.

— Ну, как находите?

— Это… это ж гениально! Тут и Гейне, и Гете, и Гегель. Три «ге»! Умно, философично, тонко, всеобъемлюще. Можно переписать на память, ваше величество?

— Нет, в самом деле, вы находите хорошо?

— Ваше величество! Это не хорошо, а упоительно! Пирамидально!

— А вам не показалось странным слово «менгра»?

— Нет, почему же? Очень красивое слово. Звучное. Наверное, сами сочинили, ваше величество?

— Сам. «Менгра» это по моей мысли все нехорошее, злое. И вот я избавлю немцев от менгры. И потом — как рифмуется словечко со словом «венгры»? А?!

— Замечательно! Прямо незаметно… Даст же Бог…

— Господа офицеры! Здесь, в этом тесном кружке, хотя я и не оратор, а император….

— Вы не оратор, ваше величество? И вам не стыдно это говорить?! Эх, если бы я был издатель… Выпустил бы сборник ваших речей с иллюстрациями Густава Доре.

— Доре умер.

— Тем для него хуже! Говорите, ваше величество! Мы изнываем от нетерпения…

— Господа офицеры! Который вот, этого… флот и которая тоже армия, — конечно, это нельзя смешивать! Смешаешь это — и все пропало. Скажем, пустить армию на воду, а флот повести по суше — и что же будет! Армия потонет в воде, а флот, как дурак, на суше будет вертеть в воздухе винтами, — верно я говорю?

— Верно! Замечательно!

— Пирамидально!

— Тэк-с. Ну, и вот, скажу я, значит — и флот, и армия смешаны в сердце моем и они не тонут там и не крутят винтами, а просто моему сердцу дорого то и другое, который флот и которая армия! Желаю же, чтобы мое сердце и моя армия и мой флот бились в унисон, чего и вам желаю, господа штаб- и обер-офицеры. Hoch!

— Ваше величество! Извините, что я утираю слезы при вас, но не могу! Какая мощь, какое огненное слово!..

— Нет, вам в самом деле понравилось, господа?

— Пoнpa…вилось?! Ваше величество! Да это лучше Цицерона, лучше Эдиссона даже!

— А мне понравилось это замечательно меткое наблюдение насчет того, что армия на воде потонет, а флот на суше будет вертеть винтами, как идиот.

— Как дурак, я сказал.

— Совершенно верно! Как дурак, ваше величество. Эх, мне бы так говорить! Я бы сказа-а-ал!

— Рисуете, ваше величество?

— Ах, ах, вы меня застали за работой. Я так сконфужен…Маленькая шалость… Не смотрите, ради Бога, не смотрите… Ну, как вы находите — красиво?

— Глаз нельзя отвести, ваше величество! В особенности, хорош этот автомобиль…

— Где?! Это котенок!

— Котенок! Форменный котенок! Я как только взглянул, думаю — кто это котенка живого к полотну приклеил? Полная иллюзия. И какая глубокая мысль: луна вылезает из котеночного живота…

— Это не луна… Это апельсин!

— Ну, да, апельсин. Это, конечно, апельсин. Но весь жанр, я хочу сказать, освещен лунным све…

— Тут камин сбоку.

— Да, да… Вы знаете, горящие дрова так написаны, что я думаю: закурю-ка я об них сигару… Хе-хе! Ввели старика в заблуждение, ваше величество!

— Серьезно, похоже на огонь?

— Дымком пахнет даже, ваше величество!..

IV. Стратег.

— Сделаем сначала так: через Бельгию обрушимся на Францию — в неделю сокрушим ее, а потом на Россию. Сокрушим Россию, тогда…

— Виноват, ваше величество! План гениальный, но если Бельгия не пропустит сразу наших войск во Францию…

— Бельгия не пропустит?! Дитя вы! Мы ей пообещаем подарить кусок Голландии…

— Чудесная идея, ваше величество! Величаво и просто! Меня беспокоит немного Англия…

— Эх вы! Да ведь Англии-то выгодно, чтобы Францию разбили! Мы ей пообещаем кусок Французской земли на континенте — они и будут молчать.

— О, ваше величество! Это изумительно! Если бы не мое уважение и благоговение к вам, я воскликнул бы: Вильгельм, ты — сущий дьявол!

— Хе-хе!.. Уж вы тоже скажете… Нет, серьезно, мысль хорошая?

— Ослепительно! Но откровенно говоря — мне подозрительна одна страна. — Япония!

— Эх вы, филя! Япония? Да я ей только мигну, как она на Россию с другой стороны насядет!

— Господи! До чего это просто… А я и не догадался. Однако, в рассуждении Италии…

— Наша будет! Пообещаем Италии кусок Турции, Турции посулим часть Болгарии, Болгарии— кусок Греции, Греции кусок Румынии, а Румынии — русскую Бессарабию.

— Господи Иисусе! Никогда мне не приходилось слышать более гениальной вещи!.. Сами придумали, ваше величество?!

— Сам!

— Оно и видно.

— Нет, серьезно, видно, что я сам придумал?

— Конечно. Кто же, кроме вас, может этакое придумать…

— То-то и оно!

— Даст же Бог! Умудрит! Я уж пойду, ваше величество….

— Куда ж вы?

— А хочу в Аллее Побед местечко вам присмотреть. Для памятника.

— Ну, стоит ли!.. Право, не беспокойтесь, не надо! К чему это?.. Уходите? Ну, обождите — и я с вами!

На большой дороге

Столб при дороге. На одной его стороне написано «Вена», на другой — «Берлин». Слева показывается Вильгельм Второй. Он бредет, опустив голову, видимо, усталый. Щеки давно не бриты, усы свисли на подбородок. Справа из лесу выходит Франц-Иосиф… На нем голубой галстук, коротенький пиджачок, короткие панталоны в обтяжку: на голове детский картузик, в руках небольшой пестрый узелок.

Вильгельм: (мрачно!) Аркашка!

Франц-Иосиф: Я, Геннадий Демьяныч… Как есть, весь тут.

Вильгельм: Откуда и куда?

Франц-Иосиф: Из Вены в Берлин, Геннадий Демьяныч… А вы-с?

Вильгельм: Из Берлина в Вену, Аркашка. Ты пешком?

Франц-Иосиф: На своих-с, Геннадий Демьяныч. (Полузаискивающе, полунасмешливо). А вы-с, Геннадий Демьяныч?