Страховка - Елена Хаецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Фонари у всех?
Оказалось, только у двоих.
— Идем. Зовите его. Бревна перекладываем осторожно, беритесь только по двое.
— Когда найдете, не освобождайте сразу, — добавил Хугебурка. — Позовите меня или господина Пассалакаву.
В темноте бестолково запрыгали лучи фонариков. Куча рассыпанных бревен обнаружилась сразу. Лопнувший трос победоносно задирался над ней, изогнувшись причудливо, как металлический локон в витрине парикмахерской. Хугебурка распорядился, чтобы фонарики установили неподвижно. Сняли три бревна, увидели ногу. Сняли еще. Халинц лежал неподвижно, лицо залито кровью, лоскут кожи надо лбом сорван. Кровь еще текла, и Хугебурка кивнул, чтобы курсанта вытаскивали. Прямо под лампочкой уже ждали носилки.
— Привязывайте, — брезгливо распорядился Пассалакава.
— Повезло, что он жив, — вполголоса сказал Хугебурка капитану. — Но насчет троса все-таки стоит поинтересоваться. Сдается мне, это был очень старый трос. А накладную на новый я подписывал месяц назад.
До Лагиди оставалось менее трех суток пути.
— Странно, что он не приходит в сознание, — сказал Хугебурка, наблюдая за тем, как Пассалакава зашивает рану на голове курсанта.
— Может быть, шок? — предположила Бугго, но старший помощник покачал головой, о чем-то напряженно размышляя.
— У него еще лодыжка повреждена, — произнес Пассалакава. — Трещина — самое малое. Буду делать пока тугую повязку.
Халинц вдруг дернулся и отчетливо произнес:
— Невидимые обезьяны не плачут.
— Истинная правда, — пробормотал Хугебурка и повернулся к дверям каюты, где толпились курсанты. — Ребята, у кого еще есть наркотики?
Мгновенное замешательство сменилось шушуканьем. Бугго быстро сказала:
— Полагаю, ни у кого. Разойдитесь.
Курсанты скрылись.
Халинца забинтовали, укрыли одеялом и оставили, включив устройство внутренней связи у него в каюте на передачу, так что если он вдруг начнет стонать, хрипеть или звать на помощь, это услышит вся «Ласточка».
— А если он умрет молча? — спросила Бугго у своего старшего офицера.
— Значит, судьба его такая, — философски отозвался тот.
Они сидели в кают-компании и пили контрабандную злягу, вонючую, как сапог, и очень крепкую.
— Вы думаете, они прихватили с собой в рейс наркотики? — спросила Бугго.
— А у вас имеются сомнения? — Хугебурка поглядел ей в глаза холодно и пьяно. — Всегда предполагайте худшее, капитан.
Бугго опрокинула вторую стопку. Благодаря резкому запаху зляги Бугго не пьянела. Тело ее тяжелело, прирастало к стулу, а голова делалась все более и более ясной. И все-таки оставалась одна вещь, которая по-прежнему ускользала от понимания. Бугго угадывала ее наличие, но не могла даже предположить, в чем она заключается.
А заключалась она вот в чем. Трубка с раскуренным «порошком воображения» хоронилась под рассыпанными бревнами, тихо тлела и гаснуть не собиралась. Легкие призраки выбрались из ее красненьких недр и принялись бродить между сухими стволами, тыкаясь то туда, то сюда в поисках выхода. Кора под их прикосновением ежилась и чернела, а потом вдруг что-то выстрелило сразу в нескольких местах, и в темноте протянулся длинный яркий хлыст, который сразу же рассыпался монетами искр.
— На «Ласточке» случались аварии? — спросила Бугго у Хугебурки.
— «Ласточка» бывала даже в сражениях, — отозвался тот.
— А при вас?
— При мне еще нет. Но ведь и я здесь сравнительно недолго.
— Все-таки странно это — с тросом, — продолжала Бугго. — Завтра осмотрим все как следует.
Она с трудом поднялась и сразу упала обратно на стул. Хугебурка подхватил ее под мышки.
— Я провожу вас.
— А? Отлично! — Бугго обвисла у него на руке, и вдвоем они покинули кают-компанию.
А во втором грузовом становилось все светлее, и зарницы бродили уже по низкому потолку, вызывая к жизни подвижные тени.
Хугебурка разбудил капитана в пятом часу утра.
— В трюме пожар! — объявил он.
Бугго села, тряхнула головой.
— Не поняла ни слова, — проворчала она. — Еще раз.
— Пожар. Груз горит, — повторил старший помощник.
— Какой груз?
— Бревна.
— Слушайте, Хугебурка, вы когда-нибудь спите? — осведомилась Бугго и тут же изумленно ткнулась зубами в стакан с водой. Она сердито посмотрела на стакан, разглядела сквозь стекло пальцы, которые, как ей показалось, плавали прямо в воде, — красновато-коричневые, с обломанными черными ногтями.
— Пейте, — велел Хугебурка.
— Я сама. — Она забрала у него стакан (пальцы исчезли). После третьего глотка до Бугго добрался смысл всего сказанного прежде.
— Груз горит? — вскинулась она. — Погодите… На схеме были обозначены огнетушители… Где план грузовых трюмов?
— Огнетушители пусты, — бесстрастно сказал Хугебурка.
— Что? — не поверила Бугго.
— Пусты, — опять сказал старший помощник. — Я только что проверил.
Первое, что ощутила Бугго, было острое, почти невыносимое чувство идиотизма. Как будто весь мир вдруг бесстыдно явил свою первородную глупость, а главной дурой выставил ее самое, Бугго.
— А где же полные? — спросила она в полном соответствии с этой своей ролью.
— Вероятно, там же, где новый трос, — пояснил старший помощник.
— Что будем делать? Отвернитесь, я оденусь, — велела Бугго.
Хугебурка послушно уткнулся носом в стену и начал перечислять:
— Закроем переборки. Часть груза и почта уцелеют.
— Уцелеют?
— Возможно, — добавил он.
Визгнула «молния» на комбинезоне.
— Готово, — объявила Бугго. — Поднимайте остальных. Я зайду к Халинцу и сразу спущусь.
Халинц лежал у себя в каюте тихо. На бинтах выступили коричневые пятна, губы во сне оттопырились и влажно поблескивали. Бугго потрогала его руку, посчитала пульс. Халинц сладко, от души вздохнул и повернул голову на щеку.
— Болван! — сказала Бугго, сухо плюнула ему на одеяло и вышла.
Во втором грузовом трюме бушевал разъяренный дракон. Он ревел и рвался на волю. Хугебурка с уже обгоревшими бровями хлопал асбестовыми рукавицами и надсадно орал курсантам:
— Ты, рыжая! Навалишься всей массой, когда скажу! Так. Ты… Как тебя? Вурц? На второй рычаг. Руки оберни.
Бугго остановилась на нижней ступеньке трапа.
— Взяли! — захрипел старший помощник.
Переборка захлопнулась, и дракона заперли. Хугебурка повернул к капитану ощеренное лицо.
— Доступ кислорода все равно остался. Герметично не закроется. Там выбоина есть сверху, видели?
— Угу, — сказала Бугго, посмотрев на выбоину. И распорядилась: — Господин Хугебурка, вас прошу в рубку. Господа курсанты — в кают-компанию. И ждать! Ясно?
Им было ясно.
Компьютер воспринял приказ увеличить скорость несколько даже оскорбленно. Появилась надпись: «Программа ЛАГИДИ-ОСНОВНАЯ. Вы уверены, что хотите внести изменения?». А затем: «Программа ЛАГИДИ-ОСНОВНАЯ-ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ. Сохранить изменения?».
— Как скоро мы будем в порту? — спросила Бугго своего старшего офицера.
— При этой скорости — через восемнадцать с половиной часов, — ответил он и посмотрел на нее немного странно.
— Что вы хотели сказать? Говорите! — нетерпеливо приказала Бугго.
— Температура будет повышаться, — сказал Хугебурка. — Сильно. И давление, соответственно, тоже.
— Насколько сильно?
Хугебурка опустил голову, подергал себя за челку.
— Не знаю, — ответил он, глядя на свои колени. — Намного. Корпус может не выдержать. — Он метнул на Бугго быстрый взгляд. — Я рекомендую воспользоваться спасательными шаттлами.
Шаттлов было два. Раньше их полагалось три, но в нынешних условиях и двух вполне хватало, чтобы забрать с корабля весь экипаж и часть почты.
— Сообщим в порт приписки и в порт назначения, — решила Бугго.
Курсанты в кают-компании глядели взволнованно. Еще две-три аварии, а лучше — бой, и все, готова хорошая команда.
— Фадило и Вурц, возьмете носилки, заберете Халинца. Амикета, Фэйно — в грузовой-три. Всю частную почту, какая влезет, упихайте в два контейнера. Только письма и маленькие бандероли. Свое барахло оставьте здесь. Вопросы есть?
Она обвела их глазами. Вопросов не было.
— Встречаемся в транспортном.
Ребята быстро переглянулись.
— Живо! — сипло заревел Хугебурка, и они так и брызнули в разные стороны.
— Господин Караца, — продолжала Бугго, — вас я попрошу внимательнейшим образом собрать всю документацию. Эвакуируйте, пожалуйста, все бумаги и записи бортового компьютера.
— Записей нет, — сказал Хугебурка. — Компьютер не делает копий. Можно забрать сам компьютер.
Последнюю фразу Бугго пропустила мимо ушей.
— Значит, обойдемся без записей. Господин Пассалакава, вы не берете с собой ничего. Это все.