Время "Ч" - Хулио Травьесо

Буржуазная пропаганда не брезговала никакими, даже самыми гнусными, методами. Как только на Кубе появилось телевидение, она поспешила использовать его в своих целях. На телевизионных экранах замелькали персонажи, олицетворяющие самые злобные и мрачные силы: Красная Угроза, Красный Балахон, Пожиратель детей и т. п. Разномастные «красные» пугала изобретались и в других латиноамериканских странах, все с той же целью — очернить коммунистов.

Противопоставить этому грязному потоку пропагандистской лжи кубинские коммунисты могли, помимо, прямо скажем, скромных возможностей своей печати, главным образом нравственные принципы, героизм борьбы и готовность к самопожертвованию. В свою очередь, власти предержащие любыми средствами стремились окружить коммунистов глухой стеной молчания. Всякий, кто становился «красным», обрекал себя на положение изгоя. Но отнюдь не этим объяснялось решение Педро Триго не вступать в НСП. «Рано или поздно, — говорил он, — я бы стал коммунистом; тогда же я был горячим сторонником Ортодоксальной партии».

Личность Эдуарде Чибаса и лозунг ортодоксов «Позор богачам!» обладали магнетической силой, притягательной для значительной части кубинской молодежи, видевшей в этой партии организацию нового типа, способную осуществить кардинальные изменения в стране. У Триго, кроме того, ортодоксы ассоциировались с такими близкими ему людьми, как его родной брат Хулио, друзья Рене Бедна и Оскар Кинтела, — основателями ячейки Ортодоксальной партии в Калабасаре. В 1950 году Педро Триго становится ее членом.[13]

Вскоре после событий 10 марта Педро Триго встретился с Фиделем Кастро. Между ними происходит разговор о политике. Фидель открыто говорит о необходимости насильственного свержения режима Батисты и предлагает Триго участвовать в борьбе. Триго без колебаний соглашается и в качестве первого поручения берется за создание в Калабасаре подпольной группы.

Много времени на подбор людей тратить не пришлось, «Мои близкие друзья с нетерпением ждали конкретного дела. Уговаривать их было не нужно; для получения согласия требовалось лишь назвать имя Фиделя и поставить задачу».

6

Флорентино Фернандес служил в армии фельдшером. Педро Триго познакомился с ним на свадьбе — Флорентино женился на двоюродной сестре его жены. Когда же Триго стало известно, что он горячо симпатизирует идеям Чибаса, между дальними родственниками завязалась тесная дружба.

Родился Флорентино в Пихиригуа, местечке между Артемисой и Канделарией. Хотел стать бухгалтером, строил планы поступления в коммерческую школу провинциального центра Пинар-дель-Рио. Прием туда был ограничен, и Флорентино потерпел неудачу. Пришлось временно устроиться рабочим на джутовой фабрике. Вскоре юноша загорелся новой идеей — стать пилотом. Летчиков готовили в летной школе кубинской авиакомпания «Кубана-дэ-Авиасион», а также в училище ВВС. Отец Фернандо был военным, имел чин лейтенанта; сын решил следовать по его стопам и завербовался в 1-ю роту 3-го пехотного батальона, дислоцировавшегося в военном городке «Колумбия». Теперь оставалось ждать разнарядки на прием в училище.

Прошло два года, а разнарядка все не приходила. Быть военным летчиком — удел избранных, заключает Флорентино, успевший тем временем приобрести специальность военного санитара; решив, что уж лучше синица в руке, чем журавль в небе, он поступает в школу военных фельдшеров. С казармой можно теперь покончить, ему разрешают жить в поселке при военном госпитале, где он стажировался. Флорентино вполне доволен: «Обстановка в госпитале резко отличалась от уставных порядков части; временами даже забывалось, что я военный».

1951 год оказался для Флорентино знаменательным: окончание учебы, женитьба. Он поселяется в доме своих новых родственников неподалеку от поселка Сан-Антонио-де-лос-Баньос, где его тесть арендовал земельный участок в одну кабальерию. В этом же году его назначают фельдшером солдатского клуба отдыха «Кабо Паррадо» в пляжном местечке Хамайвитас. Путь от Сан-Антонио-де-лос-Баньос до Хамайнитас неблизкий, и Флорентино обзаводится мотоциклом.

Переехав к родственникам жены, он как бы вновь вернулся к той жизни, с которой порвал, завербовавшись в армию. Все его родные, исключая отца, были крестьянами, так что подноготную убогой деревенской жизни Флорентино знал хорошо. И теперь он опять оказался в крестьянском доме, где, казалось, даже стены вопили о безысходной нищете. Снова вечные заботы о куске хлеба, долги, из которых как-то надо выкручиваться…

Постепенно Флорентино начинает понимать, что долго мириться со всем этим он не сможет.

Что касалось самого Флорентино, то его дела шли не так уж плохо. Жалованье — 60 песо в месяц, нетрудная работа, собственный мотоцикл. Как-то его спросили, счастлив ли он. В ответ Флорентино произнес чуть ли не целую обвинительную речь: «Военные у нас в стране находятся по сравнению с остальными в привилегированном положении. Посмотрите лучше, что происходит вокруг. Чиновники готовы плясать под дудку любого нового правителя, политиканы сыплют лживыми обещаниями об удовлетворении насущных потребностей народа, разглагольствуют об улучшении медицинского обслуживания и системы образования, аграрной реформе и тому подобное. А в итоге кучка негодяев совершенно безнаказанно прикарманивает суммы, которые на это выделяются». Флорентино все с большим интересом начинает прислушиваться к выступлениям по радио Чибаса и вскоре становится горячим почитателем лидера ортодоксов.

10 марта, 8 часов утра. Начало рабочего дня. Войдя в магазин «Эль Энканто», Рейнальдо Бенитес видит растерянные, посеревшие лица сослуживцев.

— Батиста устроил военный переворот, — слышит он произнесенные шепотом слова.

Спустя четыре часа Бенитес встречается с Исраэлем Тапанесом. Вдвоем они направляются к президентскому дворцу. «В такой момент мы не могли сидеть сложа руки, необходимо было что-то делать». Здание оцеплено вооруженными до зубов солдатами, но хозяина там уже нет — президент поспешил укрыться за стенами мексиканского посольства. Бенитес и Тапанес идут к университету, возле которого собрались отдельные группы тщетно протестующих людей. «Кто-то должен был взять на себя руководство сопротивлением батистовскому перевороту». Может быть, Роберто Аграмонте, кандидат в президенты, один из видных лидеров партии ортодоксов? Они разыскивают дом, где он живет, но их ждет разочарование — Аграмонте, спасая собственную шкуру, скрылся. Возглавить борьбу против Батисты пока некому, приходится выжидать.

10 марта фабрика ТЕДЕКА была открыта. Кинтела вышел в утреннюю смену и одним из первых узнал тревожные вести, принесенные жившими в Гаване; текстильщиками: в стране военный переворот, судьба президента Прио неизвестна. К 11 утра поступили сообщения, что зачинщик путча генерал Батиста находится в военном городке «Колумбия» и контролирует оттуда положение в стране. Президентский дворец окружен танками, известий о сопротивлении путчистам пока нет. Кинтела и его товарищи спешно оценивают ситуацию и принимают решение: объявить забастовку.

В 12 часов рабочие бросают станки и выходят на улицы поселка, бурно выражая свое негодование реакционным переворотом. Администрация фабрики бессильна сладить с бастующей массой и занимает позицию стороннего наблюдателя. Сельская жандармерия, для которой разгон демонстраций — дело привычное, на этот раз вмешиваться не решается. Прежняя власть свергнута, от новой указаний пока не поступало.

В Калабасаре делать больше нечего, и Кинтела вместе с Педро Триго едет в Гавану. Как члены Ортодоксальной партии, они считают своим первым долгом встретиться с Роберто Аграмонте, кандидатом в президенты от ортодоксов. Всего несколько дней назад в журнале «Боэмия» была помещена его фотография: левая рука покоится на Библии, правая церемонно поднята в клятвенном жесте. Огромная надпись на фоне: «Свято клянусь отстаивать идеи Эдуарде Чибаса». Сейчас, когда все вокруг пребывали в растерянности, Аграмонте наверняка должен знать, как ответить путчистам.

Уже темнело, когда они подошли к дому, где жил Аграмонте. Кинтела постучал в дверь; через несколько минут появился заспанный привратник.

— Нам необходимо видеть доктора Аграмонте.

— Кто его спрашивает?

— Товарищи по партии.

— Сожалею, но доктор уехал еще утром.

— Хорошо, тогда с кем можно поговорить?

Привратник недовольно поморщился:

— Я вам повторяю, доктор уехал, так и велел всем говорить. Дома никого нет, не считая меня и хозяйской собаки.

Кинтёла и Триго переглянулись и медленно вышли на улицу. Итак, Аграмонте предпочел исчезнуть, Прио укрылся в мексиканском посольстве, а Батиста между тем пишет во все концы распоряжения из военного городка. Время работало на противника, спасти положение некому.