Врач - Рольф Крон

Во-первых, моя избранница была всего лишь дочерью рабыни, которая когда-то нравилась нашему римлянину, следовательно, не имела законных прав дочери, во-вторых, в кругу заговорщиков я играл определенную роль; поэтому-то он и проявил великодушие: дал свободу девушке и даже разрешил ей носить имя Кассия. Он от этого ничего не потерял, мы — выиграли.

Мало что унаследовала моя жена от отца. Она — нормальной полноты и гораздо спокойней его, худого, нервозного, невероятно честного даже для патриция, каким помнится мне он. Кассий Лонгин. У нее карие миндалевидные глаза, как у отца, но смотрят приветливо, а не презрительно. А черные вьющиеся волосы она унаследовала от матери. К сожалению, когда я впервые появился в доме Кассия, мать моей жены была уже в царстве теней. По рассказам Кассии, была она как добрая богиня: заботливая и прекрасная.

— Пойдем, сегодня я готовила по новому рецепту!

Кассия потянула меня в боковую комнату. Она любила готовить и часто угощала меня необычным блюдом. Когда торговец обсчитывал ее на ас-другой, она легко прощала, если он делился с ней каким-нибудь тайным рецептом травяного настоя. Сегодня к мясу, зажаренному особым способом, она добавила какую-то смесь трав, так что я не мог понять, что это за мясо. Баранина? Говяжье филе? Для Кассии приготовление пищи целый ритуал, и мои попытки отгадать, что это, были частью ритуала. Потом мы вместе смеялись над бесплодностью моих попыток, и это тоже было частью ритуала.

Когда, насытившись, я менял позу, она убирала посуду — образцовая римская жена. Потом мы имели обыкновение, беззаботно болтая, пить вдвоем фруктовый сок или вино. Сегодня она была какой-то рассеянной, чувствовалось: что-то гнетет ее.

— Что случилось? — спросил я наконец.

— Дошло уже до Сириаков. То, что ты называешь лихорадочным гриппом, сказала она. — Во всяком случае, мне так кажется. Целая семья. Соседи рассказали.

— О великий Эскулап! — пробормотал я.

Недавно возница Сириак с обозом вернулся с юга Испании. Конечно, это эпидемия. Клянусь Олимпом! Ясно, что он занес болезнь в Талтезу. Кто следующий? Соседи давно заражены…

— Будем предусмотрительны, хорошая моя. Недавно я купил массу жаропонижающих лекарственных трав. Надо, чтобы ты, начиная с сегодняшнего дня, как можно реже выходила из дома. Насколько это известно врачам заболевают те, кто общается с больными.

Она сдула упавшую на лоб прядь волос и мягко улыбнулась:

— А ты сам заколдован, Сабин? Нет. Хотят ли боги нашей смерти или нет, покажет время. Но пора сказать всем, что ты врач.

Я молчал. Возможно, Сириак просто сильно простудился, подхватил малярию, на худой конец. Нет, я и сам в это не верил. Самые худшие опасения окажутся самыми верными. И все же, отказаться от такой прекрасной маскировки? Нас двоих я надеялся уберечь. Мы хорошо питаемся, и хвори будет нелегко свалить нас. Кроме того, у нас достаточно корней аконита, чтобы его отваром укротить бешенство лихорадочного пульса, но есть друзья, соседи, весь поселок! Будь ты трижды проклята, клятва Гиппократа! Либо ты всегда верен клятве, либо не верен ей! Я знал, что не смогу смотреть людям в глаза, если не…

— Как только кто-нибудь задумается над тем, почему я, врач, так долго скрывал свои медицинские познания, нам конец. У императорской тайной службы тысяча ушей.

Кассия погладила меня по лицу так, как лишь она умела.

— У Сириака две маленькие дочурки. У них лихорадка, им надо помочь. Сохранишь им жизнь — и как будто бы у нас появятся две дочки!

Что на это скажешь? Как нам хотелось иметь детей! Но боги не желали полноты нашего счастья — все мои эликсиры не помогали.

Помощь больным… Препарат аконита не то средство, которое можно доверить людям невежественным. Лишняя капля — смерть, каплей меньше препарат не действует. Это балансирование на лезвии ножа.

— Иду к Сириаку, Кассия, — вздохнул я. — Но прежде всего я должен поставить в известность Дургала, эту темную личность. Он, так сказать, мой коллега. И нужно сообщить Марку Веру. В восторг от этого он, конечно, не придет.

Трибун воспринял недобрую, пока еще не проверенную весть спокойно. Он явно недооценивал ее.

— Что солдату лихорадка, — буркнул он. — Пришла, потрясла, ушла. Почихаешь, посморкаешься — и все прошло. Опасно для жизни? Эх вы, штатские! Для вас болотный комар опаснее германского тура!

Я попытался еще раз доказать ему, что опасность реальна. Что еще я мот сделать?!

Потом, подавив антипатию, пошел к Дургалу. Чужак, казалось, уже забыл о моем неделикатном любопытстве. Принял меня как и в первый раз: говорил слова, дружественные по сути, но до обидного безучастные по интонации. Я поведал ему о том, что узнал, высказал свои предположения.

Он выслушал меня внимательнее, чем Марк Вер, заметил:

— Необходима ясность. Я со слугой пойду с тобой к Сириаку. Эй, Роба! Мою сумку! Может быть, им можно помочь.

О деньгах он не сказал ни слова, чем возвысился в моих глазах. Об этом я ему, каменнолицему, конечно, не стал ничего говорить.

— Ну что же, тогда в путь, господин Дургал!

Дом Сириака, хотя и стоял над глубокими подвалами между мощными колоннами, был убог, как все хижины бедняков. Когда-то давно на этом месте богатый полуримлянин начал строить дом, намереваясь сдавать его в аренду. Но ввязался в беспорядки, начавшиеся после смерти Цезаря. Его имущество было конфисковано, строительство прекратилось. В недостроенных стенах и поселился Сириак.

Когда мы пришли, то застали там Кассию. Меня это обеспокоило, но я не сказал ни слова упрека. Она вытирала больным пот со лба и поила их отваром.

Я сразу оценил опасность ситуации. Возничий еще кое-как держался, но его изможденная, постоянно болевшая после рождения близнецов жена не могла сопротивляться болезни. Нас она не узнавала, бредила. Укрытые множеством одеял и все равно трясущиеся от озноба, обе девочки-семилетки пытались согреться, тесно прижавшись друг к другу. Но видно было, что и они очень плохи.

— Это — Дургал, знаменитый врач! — представил я своего спутника.

Сириак попытался ответить, но из его горячечной груди вырвался лишь неразборчивый хрип. Может быть, он просил о помощи и предлагал высокую плату? Что еще может сказать больной? В Римской империи только смерть бесплатна.

Хотя дома я часто рассказывал о странном человеке, прибывшем издалека, мне было любопытно узнать, как Кассия будет реагировать на его присутствие. Кассия, вежливо кивнув, смотрела на непроницаемое лицо врача.

И то, что не мог видеть Дургал, не укрылось от меня: она была озадачена.

— Моя супруга.

— Честь имею, — монотонно сказал он. — Извини, госпожа Кассия, но прежде всего больные. Роба, принеси свежей воды!