Убийство в «Восточном экспрессе» - Агата Кристи

– Я понимаю, что, с вашей точки зрения, это было бы весьма нежелательно. И все же давайте хоть на минуту представим себе такую возможность. Предположим, что всех людей, собравшихся здесь, объединила, ну, скажем, к примеру, смерть.

– Не хотите ли еще вина? – предложил мсье Бук и поспешно разлил вино по бокалам. – Вы мрачно настроены, мой друг. Наверное, виновато пищеварение.

– Вы правы в одном, – согласился Пуаро, – мой желудок мало приспособлен к сирийской кухне.

Он отхлебнул вина. Откинулся на спинку стула и задумчиво окинул взглядом вагон. В ресторане сидели тринадцать человек, и, как верно подметил мсье Бук, здесь были представители самых разных классов и национальностей. Пуаро внимательно их разглядывал.

За столом напротив сидели трое мужчин. Ресторанный официант с присущим ему безошибочным чутьем распознал мужчин, путешествующих в одиночку, и собрал их за один столик. Смуглый верзила итальянец смачно ковырял в зубах. Напротив него сидел тощий прилизанный англичанин с брюзгливым невозмутимым лицом типичного слуги из хорошего дома. Рядом с англичанином развалился огромный американец в пестром пиджаке – скорее всего коммивояжер.

– В нашем деле главное – размах, – говорил он зычным гнусавым голосом.

Итальянец, вытащив изо рта зубочистку, размахивал ею.

– Ваша правда. И я то же говорю, – сказал он.

Англичанин поглядел в окно и откашлялся. Пуаро перевел взгляд в глубь вагона. За маленьким столиком сидела прямая как палка, на редкость уродливая старуха. Однако уродство ее было странного характера – оно скорее завораживало и притягивало, чем отталкивало. Ее шею обвивали в несколько рядов нити очень крупного жемчуга, причем, как ни трудно было в это поверить, настоящего. Пальцы ее были унизаны кольцами. На плечи накинута соболья шуба. Элегантный бархатный ток никак не красил желтое жабье лицо.

Спокойно и вежливо, но в то же время властно она разговаривала с официантом:

– Будьте добры, позаботьтесь, чтобы мне в купе поставили бутылку минеральной воды и большой стакан апельсинового сока. И распорядитесь, чтобы к ужину приготовили цыпленка – никакого соуса не нужно – и отварную рыбу.

Официант почтительно заверил ее, что все будет исполнено. Она милостиво кивнула ему и встала. Взгляд ее на мгновение остановился на Пуаро и с подлинно аристократической небрежностью скользнул по нему.

– Это княгиня Драгомирова, – шепнул ему мсье Бук, – она русская. Ее муж еще до революции перевел все свои капиталы за границу. Баснословно богата. Настоящая космополитка.

Пуаро кивнул. Он был наслышан о княгине Драгомировой.

– Незаурядный характер, – сказал мсье Бук. – Страшна как смертный грех, но умеет себя поставить. Вы согласны?

Пуаро был согласен.

За другим столиком, побольше, сидели Мэри Дебенхэм и еще две женщины. Высокая, средних лет особа в клетчатой блузе и твидовой юбке, с желтыми выцветшими волосами, собранными на затылке в большой узел, – прическа эта совершенно не шла к ее очкам и длинному добродушному лицу, в котором было что-то овечье, – внимательно слушала третью женщину, толстую пожилую американку с симпатичным лицом. Та медленно и заунывно рассказывала что-то, не останавливаясь даже, чтобы перевести дух:

– И тут моя дочь и говорит: «Мы не можем применять в этой стране наши американские методы. Люди здесь от природы ленивые. Они просто не могут спешить». И тем не менее наш колледж достиг замечательных успехов. Там такие прекрасные учителя! Да, образование – великая вещь. Мы должны внедрять наши западные идеалы и добиться, чтобы Восток признал их. Моя дочь говорит…

Поезд нырнул в туннель. И заунывный голос стал не слышен.

Дальше за маленьким столиком сидел в полном одиночестве полковник Арбэтнот. Он не сводил глаз с затылка Мэри Дебенхэм. Теперь они сидели порознь. А ведь ничто не мешало им сидеть вместе. В чем же дело?

«Возможно, – подумал Пуаро, – на этом настояла Мэри Дебенхэм. Гувернантке приходится соблюдать осторожность. Ей нельзя пренебрегать приличиями. Девушке, которая должна зарабатывать себе на жизнь, приходится быть благоразумной».

Он перевел взгляд на столики по другую сторону вагона. В дальнем конце, у самой стены, сидела немолодая женщина, одетая в черное, с крупным невыразительным лицом. «Немка или шведка, – подумал он. – По всей вероятности, та самая немка-горничная».

За следующим столиком мужчина и женщина оживленно разговаривали, наклонясь друг к другу. Несмотря на свободный твидовый костюм английского покроя, мужчина был явно не англичанин. И хотя Пуаро видел его только сзади, форма и посадка головы выдавали его континентальное происхождение. Рослый мужчина, хорошо сложенный. Внезапно он повернул голову, и Пуаро увидел его профиль. Очень красивый мужчина лет тридцати, с большими русыми усами.

Женщина, сидевшая напротив, казалась совсем юной – лет двадцати, не больше. Одета она была в облегающий черный костюм, белую английскую блузку; сдвинутая набок элегантная черная шляпка лишь чудом держалась на ее голове. Она была красива экзотической, непривычной красотой – матово-бледная кожа, огромные карие глаза, иссиня-черные волосы. Она курила сигарету в длиннющем мундштуке. Ногти на выхоленных руках были кроваво-красного цвета. Всего одно кольцо – большой изумруд, оправленный в платину, сверкал на ее пальце. Ее поведение свидетельствовало о кокетливом характере.

– Elle est jolie et chie[10], – пробормотал Пуаро. – Муж и жена, я угадал?

Мсье Бук кивнул.

– Кажется, они из венгерского посольства, – сказал он. – Красивая пара!

Кроме Пуаро, только Маккуин и его хозяин мистер Рэтчетт еще не кончили обедать. Последний сидел напротив Пуаро, и тот еще раз пригляделся к этому неприятному лицу, отметил обманчивое добродушие черт и злое выражение крошечных глазок. Мсье Бук, очевидно, заметил, как переменилось лицо его друга.

– Это вы на хищника смотрите? – спросил он. Пуаро кивнул.

Тут Пуаро принесли кофе, и мсье Бук встал. Он приступил к обеду несколько раньше и поэтому давно с ним расправился.

– Я иду к себе, – сказал он. – Приходите сразу после обеда поболтать.

– С удовольствием.

Пуаро не спеша выпил кофе и заказал ликер. Официант обходил столики – получал деньги по счету и складывал в коробочку. По вагону-ресторану разносился жалобный голос пожилой американки:

– Дочь мне говорит: «Приобрети книжку талонов на питание – и не будешь знать никаких забот». Как бы не так – никаких забот! А им, выходит, десять процентов чаевых надо давать да за минеральную воду платить – и вода еще какая-то подозрительная. Ни эвианской минеральной, ни виши у них нет – как это понимать?

– Они должны… э-э… как это по-английски… должны давать местная вода, – объяснила дама с овечьим лицом.

– Да, а я все равно этого не пойму. – Американка с отвращением посмотрела на лежащую перед ней кучку мелочи. – Вы посмотрите, чего он мне надавал! Это динары или нет? Какой-то у них сомнительный вид. Моя дочь говорит…

Мисс Дебенхэм отодвинула стул и, кивнув соседкам по столу, удалилась. Полковник Арбэтнот поднялся и вышел вслед за ней. За ним, собрав презренные динары, двинулась американка, а за ней дама с овечьим лицом. Венгры ушли еще раньше, и теперь в ресторане остались только Пуаро, Рэтчетт и Маккуин. Рэтчетт сказал что-то своему секретарю, после чего тот поднялся и пошел к выходу. Рэтчетт тоже встал, но, вместо того чтобы последовать за Маккуином, неожиданно опустился на стул напротив Пуаро.

– У вас не найдется спичек? – спросил он. Голос у него был тихий и немного гнусавый. – Моя фамилия Рэтчетт.

Пуаро слегка поклонился, полез в карман, вытащил коробок и вручил его собеседнику. Рэтчетт взял коробок, но прикуривать не стал.

– Если не ошибаюсь, – сказал он, – я имею честь говорить с мистером Эркюлем Пуаро. Не так ли?

Пуаро снова поклонился:

– Совершенно верно, мсье.

Сыщик чувствовал, как сверлят его злобные глазки собеседника, – тот, казалось, оценивает его, прежде чем снова заговорить.

– У меня на родине, – сказал он наконец, – мы привыкли брать быка за рога. Мсье Пуаро, я хочу предложить вам одну работу.

Пуаро приподнял брови:

– Я весьма сузил круг своих клиентов, мсье. Теперь я берусь лишь за исключительные случаи.

– Я вполне вас понимаю. Но речь идет о больших деньгах, мсье Пуаро. – И повторил тихо и вкрадчиво: – Об очень больших деньгах.

Пуаро помолчал минуту-две, потом сказал:

– Какого рода работу вы хотите, чтобы я выполнил для вас, мистер… э… Рэтчетт?

– Мсье Пуаро, я богатый человек, даже очень богатый. А у людей в моем положении бывают враги. У меня есть враг.

– Только один?

– Что вы хотите этим сказать? – взвился Рэтчетт.

– Мсье, мой опыт подсказывает, что, когда у человека, как вы сами сказали, могут быть враги, одним врагом дело не ограничивается.