Кемер в объятиях ночи - Владимир Митрофанов

После окончания шоу некоторая часть народу валила через дорогу на дискотеку JEST (по-английски это означало «шутка», а русские называли ее попросту Жесть). По вторникам и пятницам там устраивали пенные вечеринки, то есть танцующих в определенный момент заливали пеной. Подростков туда тоже пускали. Машка прошлой ночью явилась оттуда вся мокрая с головы до ног, туфли были испорчены. Впрочем, на «Жесть» ходили дети и помладше Машки, да и народ гораздо постарше Григорьева туда забредал, но существовало одно обязательное условие: мужчина входит туда только с дамой, лишь тогда вход для него бесплатный. Знакомые женщины звали и Григорьева пойти, и он собирался туда в самое ближайшее время, например, завтра.

На следующий день сразу же после завтрака они отправились с Машкой на экскурсию в Анталию. Опросив соседей по автобусу, Григорьев узнал, что гид все-таки продал им путевку в два раза дороже, чем она стоила. Тут это было в порядке вещей.

В целом экскурсия получилась неинтересная. Половину поездки, как это обычно водится, их возили по магазинам и торговым центрам, то есть была сплошная тоска и смертельная скука. Машка всю поездку ныла, настаивала купить ей кальян, даже пыталась прямо в магазине устроить скандал с рыданиями. Григорьев этот напор стойко выдержал. В их роду никто не курил.

Старого города, собственно, за чем в Анталию и ехали, они так и не увидели. Гид Даша стала лопотать что-то невнятное, что, мол, сейчас в связи с выборами туристам не стоит ходить по старому городу. И действительно, вся Анталия была увешана гирляндами флажков. Тогда спрашивается, зачем вообще поехали, почему не предупредили заранее? В центре же города походили минут десять у памятника Ататюрку, поснимали вид со смотровой площадки на крыши старого города и снова поехали в следующий торговый центр. Это был целый бизнес, наводивший на Григорьева тоску. Все продавалось в два-три раза дороже, чем это стоило обычно. В ювелирном магазине Машка замучила и Григорьева и продавца, мерила самые разнообразные золотые украшения и делала вид, что может тут же все сразу и купить. Чтобы она отстала, Григорьев все-таки взял ей цепочку, не очень дорогую, но все равно явно по завышенной цене, и продавец их отпустил из центра с видимым облечением. Местные торговцы утверждают, что турецкое золото особое — сплав с серебром, однако от знатоков Григорьев слышал, что там часто добавляют медь, цинк и свинец, и что продать такое золото уже невозможно, даже ломбарды его не принимают.

Впечатляюще красивым в Анталии, пожалуй, был разве что водопад на краю города, низвергающийся с высокого берега прямо в море. Зрелище оказалось действительно захватывающее, шумное, с радугой, и ведь непосредственно в городах водопады большая редкость.

На этом экскурсия, собственно говоря, и закончилась. Уже на обратной дороге, гид Даша, увидев мрачные лица туристов, извиняющимся голосом сказала: «Мы еще должны заехать в текстильный центр, это по дороге в отель, вы можете даже не выходить из автобуса, я сама схожу отметить карту». Короче, поездка получилась пустой, а день казался потерянным. Обратно снова ехали через туннель счастья, и заскучавший уже на отдыхе Григорьев вдруг решил загадать желание: «Встретить бы хорошую женщину!» Когда приехали в отель, было уже пять часов вечера. Григорьев сразу же побежал играть в волейбол и команде напротив вдруг увидел молодую женщину лет около тридцати, очень хорошо игравшую и накидавшую им с умелых и сильных подач довольно много безответных мячей. У нее были светло-русые волосы и голубые глаза — сочетание всегда бывшее для Григорьева очень привлекательным. В их команде играла тоже приятная девушка, хотя и не столь симпатичная. Григорьев поначалу думал познакомиться с ней: что ж, что не красавица, зато хорошо сложена, а раз не красавица — значит, не будет и привередливой в выборе. После игры, которую Григорьев с командой жестоко продули, он все же направился прямо за светленькой. Та отправилась купаться и, осторожно ступая по камням, вошла в воду, Григорьев бултыхнулся тоже и подплыл к ней. Повод для знакомства уже был. Короче, они познакомились.

Женщину звали Ирина. Теперь нужно было осторожно выяснить, с кем она приехала, одна или с мужем. Маловероятно было, что с мужем. Обручального кольца на пальце не было, играла она да и на пляже находилась одна. В заграничных поездках люди, приехавшие парой, одни обычно не ходят, а красивую женщину одну тем более не отпускают.

Оказалось, когда они приехали два дня назад, свободных комнат в отеле не оказалось, и Ирину с двумя подругами поселили чуть ли не в подсобке: без кондиционера, душа и туалета.

Григорьев с Машкой чуть было не попали в схожую ситуацию в прошлому году в Тунисе: в аэропорту встречающий гид объявил с кислой рожей, что мест в том отеле, куда они должны были ехать, нет, и повезут их, по крайней мере, на одну ночь в другой отель такого же класса. Слышать это было довольно неприятно, однако на улице уже стемнело, все устали, поэтому отправились туда, куда сказали, тем более, что ехать было недалеко. Поначалу как-то не понравилось: ужинали самыми последними и скатерти в ресторане были засвинячены, в номере стояла духота, сейфа не было, телевизор не работал, а в унитазе плавал здоровенный дохлый таракан. Но еда оказалась очень вкусной, включили кондиционер, таракана утопили, выпили в баре и наутро все показалось не так уж и плохо. Они с Машкой остались в этом отеле и не пожалели об этом. На пляже вообще никогда не бывало жарко, поскольку с моря постоянно дул свежий ветер, а по вечерам некоторые женщины даже надевали кофточки. Одно было неудобство: ветром сносило волейбольный мяч, это требовалось учитывать при подаче и приеме. За все время пребывания там безветренным был только один день, и вот тогда действительно навалилась страшная духота: как из печки с открытой дверцей со стороны континента ощущалось знойное дыхание Сахары.

Ирине было лет тридцать или чуть больше. Григорьеву же весной, в марте, исполнилось уже сорок пять лет. Машка считала его очень пожилым человеком.

Вечером Григорьев уже на правах знакомого подсел за столик у бассейна, где располагались Ирина с двумя своими подругами. Познакомился и с ними, выпили, поболтали. Подруг Ирины звали Олеся и Наталья. Олеся была пухленькая невысокая брюнетка лет тридцати, очень бойкая и веселая. Все они были преподавателями одного технического колледжа. Оказалось, в их колледже всех учителей делили на преподавателей предметов, они же «преподы», и мастеров, обучающих непосредственно профессии, они же «мастаки».

Считается, что образование и здравоохранение являются двумя наиболее коррумпированными социальными системами. В их колледже было так, что если студент действительно тупой или ленивый, то они платит, иначе имму зачет никогда не сдать. Да и везде так. Школа славилась тем же. А уж за высшее образование платили практически все. Дочка одной сотрудницы Григорьева в сессию была только тем и занята, что собирала деньги на очередной экзамен, хотя и училась на бюджетном месте. Система там была такая: староста группы собирал деньги и зачетки, относил к преподавателю и приносил уже заполненные с оценками. У других знакомых Григорьева сынишка учился на машиностроительном факультете, как раз в этом году и закончил. Это был самый дешевый факультет, потому что никто машиностроителем быть не хотел, а парню было все равно, где учиться, лишь бы не идти в армию. Он вообще редко ходил в институт, но диплом по специальности «Металлорежущие станки» в конце концов все же получил, так как исправно платил за все экзамены и ни в какие конфликты никогда не вступал. За это его все преподаватели очень любили. Однако в результате по металлорежущим станкам он не знал абсолютно ничего. Впрочем, он и не собирался работать по специальности. Папаша обещался его куда-то пристроить.

Однажды из отдела кадров принесли показать автобиографию одного молодого инженера, поступающего на работу. По сути, это был самый обычный парень. Автобиография была тоже стандартная — на полстранички: родился, учился, но в ней этот молодой специалист ухитрился сделать двадцать одну грамматическую ошибку. И написана автобиография была детским почерком, как пишут в третьем классе. Впрочем, тут же нашлись те, кто стал парня защищать: «А что вы с него хотите? Сейчас молодежь вообще ничего не читает. Они только телевизор смотрят, а там передачи в основном для дебилов».

Кстати, Машка тоже ничего не читала, кроме разве что иллюстрированных глянцевых журналов. Григорьев был бы рад купить ей любую книгу — лишь бы читала. Читая, ребенок видит и запоминает написание слов¸ построение предложений и сам потом пишет без ошибок. Во время чтения книг работает фантазия, человек представляет себе сцены, лица. Понятно, это должна быть очень интересная книга, чтобы не оторваться. Машка прочла однажды летом любовный роман, и даже с интересом, но с тех пор больше ничего не читала. А читала она тот роман только потому, что там не было телевизора, компьютера и компании, с которой можно было просто потрепаться. Дома у Григорьева имелся довольно мощный компьютер с большим монитором и высокоскоростным подключением к Интернету. Машка часами сидела в чатах, непрерывно с огромной скоростью трещала клавишами. Компьютер ежесекундно попискивал сигналами получаемых сообщений. Григорьев в это время обычно дремал перед телевизором, щелкая пультом, переключаясь с канала на канал, спасаясь от рекламы.