Встретимся в полночь - Сонда Тальбот

Вик неторопливо нажала на дверной звонок. Ей всегда нравился этот процесс – в их с отцом доме звонка не было, как не было и электричества. Бережливость отца Вик была в Уиллхэйзе притчей во языцех – сама Вик иногда в шутку называла его «папашей Гранде». Особенно над бедностью Миглсов любила смеяться Виолетта Саймон, дочь богатого фермера и донельзя избалованная девчонка. Вик терпеть не могла эту выскочку за высокомерие, с которым та отзывалась о менее благополучных жительницах деревни.

Аннабель открыла дверь. На ней, как всегда, был заляпанный халат и грязно-розовые тапочки, доводившие Вик до исступления. Но на этот раз не тапочки послужили причиной раздражения Вик. Под глазом у Аннабель красовался здоровенный синяк, прикрытый солидным слоем тонального крема, и Вик сразу же поняла, кто разукрасил ее сестренку.

– Он дома?! – грозно поинтересовалась Вик с порога.

Аннабель потупила глаза. Несмотря на разницу в возрасте – ей было двадцать пять, а Вик всего восемнадцать, – она была куда менее решительной, чем сестра, и до смерти боялась Эмиса. Аннабель совсем не хотела, чтобы Вик заметила синяк, но ее жалкие попытки прикрыть следы мужниной «ласки», не увенчались успехом.

– Нет, Вики, – тусклым голосом ответила Аннабель, все еще не решаясь встретиться взглядом с сестрой. – Он ушел… по делам.

Вик догадывалась, что за дела послужили причиной ухода Эмиса. Он прекрасно знал, как Вик отреагирует на синяк под сестриным глазом, и трусливо сбежал, не дожидаясь ее прихода. Эмис не любил Вик так же, как и она его. Он чувствовал, что Вик гораздо сильнее своей сестры, и боялся вступать с ней в разговор.

Аннабель усадила Вик на кухне и принялась хлопотать у плиты. Делала она это с таким видом, будто была прислугой в доме богатеев. Вик чувствовала, насколько сильно изменила сестру жизнь с Эмисом – Аннабель стала робкой, забитой и несчастной, – и сердце девушки сжималось от жалости к сестре.

– До каких пор это будет продолжаться? – поинтересовалась Вик у Аннабель. – Сколько еще ты будешь терпеть побои и унижения?

– Мы немного повздорили, – дрожащим голосом ответила Аннабель, не отрываясь от сковородки, на которой шипело масло. – Но Эмис сказал, что такое больше не повторится…

– Ты ему веришь?! Ответь, Аннабель, ты все еще веришь ему?! Он изменяет тебе, он не делает ничего, чтобы помочь тебе, он бьет тебя! И ты продолжаешь ему верить?! Если еще один раз он тронет тебя хоть пальцем, я скажу отцу! Вот увидишь, обязательно скажу! И тогда он приедет и силой увезет тебя в Уиллхэйз. А твоего Эмиса… Твоего Эмиса он сотрет в порошок.

Аннабель испуганно обернулась. Фрэд действительно не знал о том, что Эмис бьет его дочь. Если бы правда раскрылась, он и в самом деле увез бы Аннабель в Уиллхэйз. А этого она боялась куда больше, чем побоев мужа. В Пингтоне была хоть какая-то надежда. Надежда на то, что когда-нибудь у Аннабель будет хорошая работа, и она сможет, наверное, сможет, уехать от мужа и жить своей жизнью. Однако эти фантазии были столь призрачными, далекими от реальности, что Вик только фыркала, слушая доводы сестры. Но даже сейчас, поймав испуганный взгляд Аннабель, Вик почувствовала, что не сможет сказать отцу всей правды. Слишком уж болезненной эта правда была для всех них, исключая, конечно же, Эмиса…

Аннабель без слов поняла сестру и почувствовала облегчение. Не скажет. Во всяком случае, пока… А с Эмисом она как-нибудь договориться. Ведь он обещал, что это будет в последний раз…

– Может, расскажешь, как вы живете? – робко спросила она сестру. – Как папа? Что новенького?

– Ты же знаешь – Уиллхэйз не богат новостями. Особенно зимой… – натянуто улыбнулась Вик. Ее не оставляла мысль о том, что сестра постоянно терпит нападки своего мужа. – Холодно и скучно. А вчера Анна устроила гадание. И карты «таро» показали, что меня ожидает уйма неприятностей. Да еще и какой-то заколдованный возлюбленный… – Вик покраснела, вспомнив силуэт мужчины, который померещился ей за окном. Сейчас это казалось ей ужасно глупым.

Аннабель тотчас же заметила, что щеки сестры залились румянцем, и истолковала это на свой манер.

– Почему ты краснеешь? Кто-то есть на примете? Кто-нибудь из деревенских ребят? – засыпала она вопросами сестру.

Вик досадливо отмахнулась.

– Какая ерунда! Неужели ты думаешь, что в кого-то из них я смогла бы влюбиться? Единственный нормальный парень – это Питер. Да и тот влюблен в Мину. К тому же меня к нему не тянет…

– А как же Бобби Смарч? Ты говорила, он ухаживает за тобой…

– Бобби? – Вик посмотрела на сестру так, как будто та предлагала ей поцеловать лягушку. – Ты с ума сошла! Меня просто бесит этот Бобби-Шмобби!

Поймав взгляд сестры, Аннабель расхохоталась. Она бросила сестре прихватку, которой держала ручку сковороды, и, не переставая смеяться, выкрикнула:

– Лови! – Вик поймала прихватку, а Аннабель простонала, захлебываясь от смеха: – Представь, что это свадебный букет…

– Ну вот еще! – возмутилась Вик и запустила прихватку обратно. – Ты думаешь, я выйду замуж за Бобби?!

– За Бобби-Шмоби! Будешь миссис Бобби-Шмобби, – не унималась Аннабель и хохотала, как девчонка.

Вик с горечью вспомнила о тех временах, когда Аннабель жила в Уиллхэйзе. Они часто смеялись и шутили. Сейчас сестра была похожа на ту, прежнюю Аннабель, беззаботную и веселую. Правда, плохо заретушированный синяк под глазом и опухшее от слез лицо давали знать о той жизни, которую Аннабель вела в Пингтоне. И этот контраст – между прежней и нынешней Аннабель – омрачал настроение Вик.

– У меня есть для тебя кое-что, – сказала Аннабель и торопливо вышла из кухни.

Вскоре она вернулась с небольшой шкатулкой в руках. Вик хорошо помнила эту шкатулку. В ней Аннабель хранила свои «сокровища»: несколько пар серег и три колечка, два серебряных и один золотой перстенек с загадочным синим камнем, названия которого никто не знал. У этого камня была одна особенность: сам он был прозрачным, а внутри него виднелись золотые, бог знает откуда взявшиеся прожилки, похожие на несколько переплетенных между собой нитей.

Аннабель извлекла из шкатулки золотой перстенек. Похоже, она не носила его – он выглядел как новенький. Золото блестело, а загадочный синий камень переливался в свете искусственного солнца, сиявшего на кухонном потолке.

– Ух, ты… – восхитилась Вик. – Она и раньше видела этот перстенек у сестры, но Аннабель почему-то просила не говорить о нем отцу. – А откуда он у тебя?

Аннабель присела на стул, рядом с сестрой и грустно улыбнулась.

– Ты почти не помнишь маму… Ведь ты была совсем маленькой… А я прекрасно помню тот день, когда она ушла от нас, – печально произнесла она. – Мама собиралась быстро. Она даже не видела, что я наблюдаю за ней. А я стояла в углу и тихо плакала, глядя, как она уходит из нашей жизни. Когда мама заметила меня, она подошла, обняла меня и сказала: «Не плачь, дочка, я обязательно вернусь». Но я понимала, что мама уходит навсегда. Я заставила себя утереть слезы и улыбнуться матери. Мне не хотелось, чтобы она запомнила меня плачущей. Тогда мама сняла с пальца это кольцо и протянула его мне. Она сказала: «Береги его. И не показывай отцу. Он будет очень сердит на меня, и лучше ему не знать, что у тебя есть мой подарок». Все эти годы я берегла перстень и почти не надевала его. А теперь понимаю, что зря. Его нужно было носить…