Неистовая Лаки - Джеки Коллинз

Иногда последние годы его жизни казались Ленни одним большим счастливым сном — его женитьба на Лаки, головокружительная карьера… Абсолютно все!

Откинувшись на спинку кресла, он сузил глаза и обвел пляж внимательным взглядом. Опять она! Блондинка в купальнике усердно демонстрировала ему свои пышные прелести. Она уже несколько раз продефилировала мимо его кресла с явным намерением быть замеченной.

Конечно же Ленни ее заметил, ведь не покойником же он был в самом деле, а всего лишь — женатым мужчиной, и когда-то блондиночки с телом, ради которого можно умереть, были и его слабостью. Еще раньше, утром, она попросила разрешения сфотографироваться вместе с ним, но Ленни вежливо отказался: фотографии знаменитостей, особенно в обнимку со смазливыми поклонницами, обладали малоприятной тенденцией — рано или поздно появляться в бульварных газетенках.

Сообразив, чем вызван отказ, девица удалилась и через несколько минут вернулась с накачанным культуристом, не знавшим ни слова по-английски.

— Мой жених, — с ослепительной улыбкой пояснила она. — Ну, пожалуйста…

После этого Ленни сломался и позволил сфотографировать их троих.

Теперь блондинка делала новый заход. Длинные ноги, упругие круглые ягодицы в купальных трусиках-ниточках, твердые груди с сосками, выпирающими сквозь тонкую ткань… Смотрелось неплохо, но двигаться дальше в том же направлении ему представлялось излишним.

Брак — это предприятие со взаимными обязательствами. Если бы Лаки ему изменила, он ни за что бы ее не простил, и, в свою очередь, Ленни был уверен, что жена придерживается таких же взглядов.

Блондинка наконец вошла в пике.

— Мистер Голден, — проворковала она голосом, несомненно, позаимствованным у Мерилин Монро, но с французским акцентом, — мне очень нравятся ваши фильмы. Какой было бы честью появиться в одном из них вместе с вами! — Глубокий вздох. Соски рвутся наружу.

— Благодарю, — пробубнил Ленни, размышляя, куда же, к черту, запропастился этот ее жених.

Обожающее хихиканье. Маленький розовый язычок на секунду высунулся, чтобы облизать пухлые розовые губы.

— Это я должна вас отблагодарить. В ее горящих глазах светилось недвусмысленное приглашение в койку.

К счастью, в этот самый миг явилось избавление в лице Дженнифер, симпатичной американки, работавшей на фильме вторым ассистентом. На ней были шорты, тесная футболка и бейсбольная кепка с эмблемой команды «Лейкерз». Соблазны просто окружали его!

— Мак готов к репетиции, Ленни, — голосом собственницы проговорила Дженнифер.

Он выдернул свое длинное тело из кресла и выпрямился, в то время как Дженнифер многозначительным пристальным взглядом навсегда похоронила блондинку.

— Оставайся с остальной массовкой, дорогая, — специфическим скрипучим голосом проговорила она. — Кто знает, когда ты можешь понадобиться.

Стертая в порошок блондинка горестно ретировалась.

— Силиконовое чучело! — недовольно пробормотала Дженнифер.

— А ты откуда знаешь? — спросил Ленни. Его всегда удивляла способность женщин безошибочно определить, какая у соперницы грудь — настоящая или искусственная.

— Да это же очевидно! — пренебрежительно бросила ассистентка. — Вы, мужчины, западаете на все что угодно.

— Кто это западает? — удивленно переспросил Ленни.

— Ну, к тебе это, может, и не относится, — смилостивилась Дженнифер, одарив его дружелюбной улыбкой. — Не часто приходится работать со знаменитостью вроде тебя, которая не рассчитывает ежедневно вместе с утренним кофе получать на завтрак накачанные силиконом сиськи.

Дженнифер, решил Ленни, принадлежит к той же породе, что и Лаки.

При мысли о жене он не смог удержаться от улыбки.

Жесткая внешне и мягкая внутри. Убийственно величественная. Сильная, упрямая, чувственная, умная, беззащитная и сумасшедшая Лаки… Поистине взрывчатая смесь!

Однажды он уже был женат. Недолгий брак связал его в Лас-Вегасе с Олимпией Станислопулос — своенравной дочерью Димитрия Станислопулоса. По иронии судьбы именно его женою была тогда Лаки.

Жизнь Олимпии оборвалась трагически. Запершись в гостиничном номере со звездой рок-н-ролла, законченным наркоманом по имени Флэш, она до смерти накачалась героином.

Станислопулос не смог пережить этот удар, и вскоре после его смерти Ленни и Лаки уже были вместе — так, как и должно было быть с самого начала.

У Олимпии осталась дочь Бриджит. Сейчас ей было девятнадцать, и она являлась одной из богатейших девушек в мире. Ленни чрезвычайно ею гордился, хотя и виделся с падчерицей гораздо реже, чем ему бы хотелось.

— Я хочу, чтобы ты познакомилась с Лаки, когда она приедет, — сказал он, обращаясь к Дженнифер. — Она тебе понравится, ты ей — тоже. Решено?

— Какой у нее может быть ко мне интерес, Ленни?! Она же командует целой студией, а я — всего лишь второй ассистент.

— Лаки на это плевать. Она любит людей за то, что они собой представляют, а не за то, чем заняты.

— Ну, если ты так думаешь…

— Кроме того, — продолжил Ленни, желая придать девушке уверенности в себе, — в том, чтобы быть вторым ассистентом, нет ничего плохого. Ты же только начинаешь свой путь наверх. Настанет день, и ты тоже станешь большим боссом! Устраивает тебя такой план?

Дженнифер кивнула.

— Я договорилась о машине, которая встретит твою жену завтра утром в аэропорту Поретта, — сказала она, переходя на деловой тон.

— А внутри буду я, — с удовольствием добавил Ленни.

— Если у тебя не будет съемок.

— Ничего, как-нибудь без меня обойдутся.

— Ты — в каждом кадре.

— Не ври.

— Я никогда не вру.

Да, эта девушка определенно понравится Лаки.

Глава 2

У Алекса Вудса была улыбка крокодила — широкая, пленительная и леденящая душу. Она являлась его основным оружием в борьбе с киношной братией, с которой он был вынужден общаться каждый день. Она помогала застать этот народец врасплох и склонить на свою сторону традиционно хрупкий баланс сил, существовавший в «роковом треугольнике» сценарист — режиссер — продюсер, а также подчинить своей воле киношных начальников, способных погубить любого режиссера, каким бы известным или талантливым он ни был.

С помощью своей убийственной улыбки Алекс Вудс сумел поставить и выпустить в свет шесть весьма неоднозначных шедевров по собственным сценариям, насквозь пропитанным сексом и насилием. Шедеврами их называл сам Алекс. Правда, с ним соглашались далеко не все. Хотя его фильмы неизменно представлялись на получение премии «Оскар», ни один из них так и не был ее удостоен. Это выбивало его из колеи. Алекс мечтал о признании, а ему не давали этой вонючей премии ни по одной из номинаций! Он просто грезил о том, чтобы заполучить эту чертову статуэтку. Он мечтал поставить ее на шкаф в своем спроектированном Ричардом Мейером особняке и иметь возможность при случае засунуть в задницу любому кретину — конечно, в переносном смысле.