Блудные братья - Евгений Филенко

Для своих упражнений Кратов выбрал лужайку поровнее. Стыдливо озираясь, установил одну ногу на скейт, а другой легонько оттолкнулся. Снаряд дрогнул, ощутимо напрягся и приподнялся над примятой травой сантиметров на десять. На устойчивое парение это никак не походило. Да и равновесием здесь не пахло… Кратов спрыгнул и суетливо замахал руками, ловя с готовностью прянувший кверху скейт. Ему удалось это в самый последний момент.

Словно бы указывая на его мести в иерархии интеллектуальных ценностей, из близлежащего леса донесся глумливый ослиный рев.

Все дело заключалось в настройке. Конечно, скейт был приготовлен для перемещения по воздуху подростков, чей вес не превышал тридцати пяти — сорока килограммов. То есть примерно втрое легче Кратова. Но как его переналадить, где вскрыть и на какие сенсоры после давить, было тайной за семью печатями.

Чувствуя себя полным болваном, Кратов вертел оказавшийся бесполезным снаряд в руках. Его потуги обрести свободу передвижения в масштабах крохотного клочка тропической территории на глазах обращались в прах. Как это ни выглядело постыдным, но человек, с легкостью управлявшийся с ЭМ— кораблями, взнуздавший транспортного биотехна, практически полностью восстановивший навыки лихаческого вождения гравитров, был абсолютно бессилен сладить с паршивой летательной доской, доступной и понятной любому ребенку. «Балда ты, братец», — подумал он, в сердцах сплюнул и наладился было брести назад, на Ферму.

Но судьба, вдоволь насладившись зрелищем его мук, внезапно сжалилась и послала избавление.

Избавление имело облик младой девы, что неспешной поступью возникла из-за угла изгороди. Единственным облачением девы был мокрый черный купальник, который, впрочем, к моменту встречи был снят, тщательно выжат и небрежно переброшен через плечо. А единственным украшением — ожерелье, состоявшее из грубовато обработанных раковин, подвешенных к простенькой платиновой цепочке. Самая большая раковина — аккуратно расправленные, нежнейшие, почти прозрачные «крылья ангела» — ниспадала между тем, что каких-нибудь года два спустя можно будет назвать «роскошными грудями». Кожа девушки, словно драгоценным лаком, покрыта была ровным шоколадным загаром и усеяна блестками водяных капель. Длинные, русые, сильно выгоревшие волосы небрежно убраны назад. Блаженно прикрыв глаза и задрав к небу носик, избавление мурлыкало какую-то мелодию, одной рукой придерживая купальник, а другой намахивая в такт.

Первым побуждением Кратова было захлопнуть пасть, зажмурить гляделки, ни секунды не медля рухнуть на землю ничком, затаиться в траве и переждать, пока юная нимфа пройдет мимо и сгинет по своим нимфьим делам. Вторым побуждением — то же самое. Третьим…

Однако его уже заметили.

Нимфа остановилась, обратив на него взгляд, полный выжидательной укоризны. Нельзя было сказать, что она сильно испугалась… Затем рука ее плавно поднялась и как бы невзначай перекинула тугой жгут волос со спины вперед, слегка прикрыв одну маленькую, с молодое яблоко (на вид такую же твердую) грудь, но оставив без попечения другую. Слабая видимость стыда была соблюдена.

— Я уже не смотрю, — торопливо сказал Кратов.

«И это чистая правда! — горестно подумал он. — Хотя ничего мне так не хотелось бы… Надеюсь, моя спина внушает доверие».

Позади него после паузы, которая длилась почти вечность, раздался звук глубокого выдоха. Потом что-то влажно зашуршало.

— Не нужно в панике врываться в поселок и вопить, что в окрестностях завелись… э-э… инспекторы, — продолжал Кратов убедительным, спокойным тоном (хотя, кажется, никто вопить и не собирался). — Нужно безмятежно заниматься своими делами. Если кто-то хотел купаться и гулять в одиночестве — пускай продолжает в том же духе. Но вообще-то мне нужна помощь.

— Можно смотреть, — тихим голосом сказала дева.

— Меня зовут Константин Кратов, — назвался тот, оборачиваясь. — Я — неучтенный взрослый. Иными словами, гость Фермы и ее администрации. Мне разрешено делать, что захочу. Купаться и загорать у меня большого желания нет. Я решил поучиться летать на этой фиговине. И… вот я здесь.

— Рисса, — глядя исподлобья, отозвалась дева. Сырой купальник был надет и старательно разглажен, чтобы не скрыть, упаси бог, а выгодно подчеркнуть все достоинства фигуры.

— Ага, — не удержался Кратов, стараясь сообщить своему голосу игриво-покровительственный тон, каким взрослые разговаривают с детьми, когда хотят и доверительной беседы, и соблюсти дистанцию. — Рисса— повелительница единорогов!

«Мог бы и промолчать», — подумал он в следующий миг.

— Вообще-то меня зовут Кларисса, — спокойно сказала она. — Но все куда-то торопятся и все упрощают… А Майрону я еще припомню, чтобы не болтал языком! — прибавила Рисса без особенного ожесточения.

«Еще бы! Лет через несколько…»

— Спасибо, что не заверещала, — сказал Кратов. — Все бы решили, что я подглядывал. — Рисса нахохлилась. — А я ничего и не видел, — солгал он. Девица сделалась еще пасмурнее: что-что, а ощущать взгляды кожей она уже научилась. Кратов поспешно добавил: — Кроме «крыльев ангела». Очень красиво.

— Когда мы хотим, чтобы нас никто не видел, — промолвила Рисса благосклонно, — я имею в виду: девочки… то ходим купаться туда. — Она показала за угол, откуда явилась. — Все это знают.

— И что? — пожал плечами Кратов.

— И все равно подглядывают, — сказала Рисса. Она забрала у Кратова гравискейт. Присев на корточки, перевернула его, одним движением вскрыла невидимую крышку — оттуда на пружинке выскочила панелька с разноцветными сенсорами.

— Вы сколько весите?

— Полагаю, сто тридцать.

— Bay! — слегка удивилась Рисса и окинула Кратова оценивающим взглядом. — Тогда летайте невысоко. Поначалу будете много падать. — Упихав панельку на место и закрыв, она протянула скепт. — Или мне показать вам, как нужно летать?

— Вообще-то я довольно много летал, — сказал Кратов неуверенно. — По большей части сидя, а не стоя…

Он решил, что нет нужды распространяться о гравитационных туннелях Сфазиса, в которых, как известно, можно летать и сидя, и стоя, и лежа на животе.

В лесу снова заорал осел.

Кратов и Рисса переглянулись.

— Это хом-хуан, — без тени улыбки сказала девочка, хотя в глазах у нее прыгали чертики. — Такая птица-носорог. У нее на клюве нарост, или даже два. Когда самка готовится снести яйца, самец замуровывает ее в дупле дерева. Глупо, правда?

— Отчего же, — возразил Кратов. — Я поступил бы так же.

Рисса подбросила скейт — он перевернулся в воздухе и застыл у ее колен, словно собачонка, в полной готовности сорваться и унестись, подрагивая от возбуждения.

— Одну ногу ставите точно посередине площадки, — пояснила она. — Другую — чуть сзади и на носок, для управления балансом. Там зона чувствительности. Чем сильнее давление, тем больше скорость. Отнимете носок — повиснете на месте. Вот так!

Рисса проворно вспрыгнула на снаряд и застыла в позе древнегреческого дискобола — но выглядела во стократ притягательнее. («Это же ребенок, дитя! Она тебе в дочери годится, сеньор хренов!» — твердил себе мысленно Кратов, все же не имея сил отвести завороженный взгляд от плавных, безупречных обводов почти неприкрытого девчоночьего тела) Потом опустила отставленную ногу на всю ступню. Скейт резво прянул вверх по крутой спирали. Кратов ахнул. Рисса пронеслась над ним так низко, что его волосы зашевелились от воздушной волны — «крылья ангела» порхали у нее между лопаток, и снова унеслась в зенит. Чтобы следить за этими пируэтами, Кратову пришлось задирать голову. И все равно не углядел, когда она внезапно ссыпалась с небес позади него и замерла на прежнем месте. Русые волосы сбились под ветром в пышную косу, купальник выглядел почти сухим.

— Все просто, — продолжала Рисса слегка задохнувшимся голосом. — Передняя нога управляет направлением. Приподнимете носок — пойдете кверху. Отпустите пятку — книзу. Чтобы повернуть, нажмите ребром ступни. Топать не нужно. И убирать ведущую ногу тоже.

— Что будет? — не удержался Кратов.

— Скейт моментально перестанет вас слушаться и снизится. Баловников он не любит. — Подумав, она прибавила: — И не надо летать слишком быстро.

— Так, как ты? Рисса кивнула.

— Когда освоитесь, — сказала она, — сами не заметите, как станете летать так, как я. Хотя вам трудно будет освоиться. Это нужно было делать… раньше.

— Видно, для скейта я уже немолодой сеньор? — саркастически заметил Кратов.

— А сколько вам? — с беззастенчивым интересом спросила Рисса.

— Скоро сорок два.

Девица скорчила гримаску и сочувственно покачала головой. «Bay! — можно было прочесть в ее взгляде. — Столько не живут!»

— А скажи-ка мне, — сощурился Кратов, — зачем тебе понадобился именно единорог?