Все дело в папе. Работа с фигурой отца в психотерапии. Исследования, открытия, практики - Зотова Юлия

Это явление нивелирования роли отца характерно и для отечественной культуры, хотя причиной усиления роли матери в воспитании детей стали не столько социальные изменения, сколько исторические события, в ходе которых огромная страна раз за разом лишалась большей части дееспособного мужского населения.

Феномен отсутствующего отца начал проявляться еще в XIX веке с началом промышленного бума в России, когда молодые мужчины надолго уезжали из деревень на заработки в город.

В XX веке на фоне двух революций и трех войн (гражданской и двух мировых), а также политических репрессий феномен отсутствующего отца превратился в типовой сценарий, в котором женщины ради выживания семьи были вынуждены взять на себя обе родительские роли.

Спустя еще один век сценарий отсутствующего отца передается и воспроизводится на фоне уже мирной жизни, причем на всех ее уровнях – семейном, социальном, культурном, индивидуально-психологическом. И это при том, что отцы здесь же, рядом, но выключены из жизни семьи и воспитания, они дистанцированы или эмоционально недоступны для детей, их роль неясна, преуменьшена и обесценена, а контакт с мужской, отцовской частью энергии зачастую потерян, блокирован.

Архетипические роли отца. Их влияние на развитие сценария отсутствующего отца

Социальная и культурная ситуация, в том числе целый ряд социальных катаклизмов (войны, революции, репрессии), привели к трагическому массовому изъятию мужчин из семей и их уничтожению. При этом фигуры, на которые могли быть возложены отцовские функции, также были изжиты и уничтожены, адекватной альтернативы им в современном обществе по сей день не найдено.

При этом в любой культуре есть архетипы – вожди, божества, герои, – являющиеся носителями мужского, и в частности отцовского, начала. В обществах, где связь с этими источниками силы сохраняется, нет проблем с отцовской фигурой и психологическим присвоением ее важных функций и свойств.

В античной мифологии боги-отцы (Зевс/Юпитер, Посейдон, Гадес) обладают сходными чертами с божествами всех других патриархальных культур. В первую очередь это носители абсолютной власти, божественной воли и строгих правил.

В современном мире архетипическую нагрузку отцовской фигуры несут многие социальные роли: руководитель, глава корпорации, правитель страны, предводитель социальной группы, лидер общественного мнения, судья, старейшина, генерал, духовный отец, патриарх, ментор, психоаналитик.

В нашей стране очень сильна тенденция наделять властные фигуры родительскими чертами, что неудивительно, учитывая огромный дефицит влияния отцов.

В дореволюционной России роль сильной отцовской фигуры выполняли Господь Бог, царь-батюшка, в крайнем случае – барин-надежа. Они были воплощением абсолютного авторитета, гарантами закона, безопасности и справедливости. Им молились, на них уповали, в них искали опору и ждали благословения от них в сложных жизненных ситуациях. Поэтому даже если отец фактически отсутствовал – погибал, спивался или долгое время проводил на заработках, – его психологические функции перекладывались на эти мощные фигуры. После революции народным сознанием функции отцовских фигур были отчасти возложены на фигуры власти – «дедушку Ленина» и «отца народов товарища Сталина».

Вообще подсознательное стремление наделить властные фигуры ролью отца помогает лишь отчасти, а для страны, в которой примерно за полвека была уничтожена большая часть мужского населения, – тем более. Практически в каждой современной семье есть похожая история:

ПРИМЕР ИЗ ПРАКТИКИ ПСИХОЛОГА

«Мои бабушка и дед поженились уже после войны. Она – из большой крестьянской семьи, коммунист, герой трудового фронта, первый муж ее сгорел в танке на Курской дуге, сын-младенец при бегстве из оккупации морозной зимой заболел воспалением легких и умер. Он – поволжский немец, католик, из зажиточной семьи; депортирован из Саратова на Дальний Восток, позднее переселен за 101-й километр; жена и двое детей сосланы в Казахстан, связь с ними долгие годы была потеряна…» (Татьяна К., 68 лет)

С травматическими последствиями массового уничтожения мужчин на фоне отсутствия более или менее значимой архетипической отцовской фигуры мы имеем дело до сих пор. Повзрослевшие дети войны, не получившие достаточного опыта полной семьи и общения с отцами, не могли передать его дальше, своим детям. В результате многие испытывали различные затруднения в создании семьи или, даже создав семью, бессознательно воспроизводили «безотцовный» сценарий: женщины исключали партнера из процесса воспитания, мужчины самоустранялись или погружались в работу. Росло количество разводов, матерей-одиночек. Таким образом сценарий отсутствующего отца начал транслироваться дальше из поколения в поколение, и никакие фигуры-носители мужских архетипов не могли справиться со сложившейся ситуацией.

ПРИМЕР ИЗ ПРАКТИКИ ПСИХОЛОГА

«Мама часто мне говорила, что обижена на отца за то, что он ей не помогал, не был с нами. Хоть и находился рядом. Он не особо хотел ходить на наши, к примеру, родительские собрания, очень сильно уставал после работы. Хотя меня очень радовало, когда он на них ходил. Большое заблуждение, вижу его даже среди моих сверстников: мужчина должен обеспечивать семью, а всем остальным, в том числе ребенком, должна заниматься мать. Но, к сожалению, этого мало. Ты можешь иметь игрушки, но не иметь внимания отца, хоть он их тебе и купил. А мне хотелось, чтобы он услышал, как я учусь! Мама знала про мою учебу от и до, а он – ничего». (Иван Б., 27 лет)

В формировании сценария отсутствующего отца нельзя исключать и алкогольную, а позднее – наркотическую и прочие зависимости, с помощью которых мужчины пытаются справиться с физическими и психологическими нагрузками. Результатом ухода мужчин от проблем с помощью алкоголя и/или наркотиков становится отсутствие партнера и отца в реальности, что также вписывается в данный сценарий. Сюда же можно отнести социально одобряемую форму избегания контакта – трудоголизм.

Поскольку российские мужчины воспринимают роль отца исключительно как «кормильца семьи», то есть через призму обязательной социальной успешности, они склонны ставить знак равенства между своим участием в жизни детей и финансовой реализацией. Это приводит к самоустранению отцов из семьи в случае появления у них социальных проблем, например, при потере работы. Утрата социального статуса приводит к потере права быть авторитетом в семье.

Словом, важен не столько способ, каким отец был исключен из семейной системы, сколько последствия: фигура отца для ребенка остается недоступной. Опыт взаимодействия с «хорошим отцом» эпизодичен и вытеснен на задворки памяти другим опытом – жизнью в его отсутствие, пассивным участием папы в жизни семьи (отец перед телевизором) или пьяными дебошами и страданиями близких.

Вот яркая и, увы, довольно типовая для нашей реальности иллюстрация общения ребенка с таким «вытесненным» отцом:

ПРИМЕР ИЗ ПРАКТИКИ ПСИХОЛОГА

«Отец был хорошим работником, занимал ответственную должность, ездил в командировки, много зарабатывал. Мы жили очень хорошо по тем временам, у меня были самые модные платья и туфли-лодочки. Если бы не его пьянство. Бывало, соседи скажут матери: ”Твой там лежит”. И вот я, в платье и лодочках, волоку его из грязи. Мать скажет: ”Брось, на кой он такой!” А я не могу, это же мой папка… И как напьется, все грозил, что с собой покончит. Я так пугалась этого, плакала, уговаривала… А однажды меня дома не было, и не уберегла – нашел уксусную кислоту и выпил… так и не знаем, спьяну перепутал бутылки или в самом деле хотел…» (Ольга Т., 55 лет)