Две руки потентата - Герман Иванович Романов

— А тут вы правы, Константин Борисович — любой наш «шеститысячник» легко догонит неприятеля, вот только в бою с ним будет попросту истерзан. И что делать в такой ситуации?

— Извечный русский вопрос, — пожал плечами Михеев, и после короткой паузы произнес. — Вижу только один способ — заменить баковое и ютовое орудия на восьмидюймовую пушку, по образцу японских «больших» крейсеров. На «Варяге», «Аскольде» и «богинях» это сделать легко. На «Богатыре» придется снимать башни — мороки на несколько месяцев. Тогда любому вражескому броненосному крейсеру можно будет причинить серьезные повреждения — восемь дюймов не шесть, снаряд пять с половиной пудов весит. Вот только взять новых пушек негде, их на «Россию» с «Громобоем» не хватает. И нам стволы не продадут — все блюдут нейтралитет.

— Пока Черногория войны японцам не объявила — ума хватило. Можно через них закупить у испанцев «Пелайо», а у французов пушки. Или у кайзера — мне о том наместник говорил, что переговоры начались. Но это между нами, Константин Борисович.

— Само собой разумеется, ваше превосходительство, не буду же я о том кают-компанию оповещать. Хотя там подобные разговоры идут, всем известно об англо-германских противоречиях. Но покупки военного снаряжения через страны, что не объявили формально нейтралитет, всегда возможны. И думаю нашему морскому ведомству этой лазейкой необходимо воспользоваться как можно быстрее.

— Есть еще «Певчий мост», а там свои резоны, — усмехнулся Вирениус, но зло — идет война с врагом, а чиновники МИДа делают все возможное, чтобы ослабить собственную армию и флот. С таким правительством, с Витте во главе, и других врагов не нужно — они все сделают для поражения, так как в нем очень заинтересованы кураторы из Лондона и Парижа, плюс американские дельцы. Вашингтон ведь уже открыто рвется к мировому господству, Испания была им на затравку аппетита.

— Полностью согласен с вами, Андрей Андреевич, — наклонил голову Михеев, и негромко произнес:

— Пора в боевую рубку, ваше превосходительство, флагман начал пристрелку. И нам пора открыть огонь.

— Да-да, вы правы, — Вирениус видел, как шестидюймовая пушка «Ретвизана» начала стрелять по «Микасе» — две колонны сближались с каждой минутой — теперь русские, имея превосходство в скорости, могли диктовать дистанцию боя. А в таком случае лучше находится под защитой брони…

— Ваше превосходительство, а ведь японцы нам отвечают всего из десяти пушек главного калибра, — через десять минут начала боя произнес Михеев, когда поступил доклад от сигнальщиков, считавших с мостика количество задействованных японцами пушек.

— А у нас тринадцать стволов, минус башня у нас, и одна пушка на «Ретвизане». С «Фудзи» бьет всего одна пушка, с «Асахи» две, с «Микасы» три. Полные залпы лишь у «Сикисимы». Видимо, на это и рассчитывал наш командующий. Да и в погребах у самураев не густо — вчера стреляли чаще нас, где-то треть боекомплекта осталась, не больше…

Глава 6

— Да что же это такое — снаряд за снарядом, а он тонуть не собирается⁈ Нужно выходить из боя, иначе наш «Богатырь» калекой станет!

Добротворский чуть ли не бесновался на мостике, не пожелав уйти в боевую рубку. Он с нескрываемой горечью понимал, что происходит — с дистанции пятнадцать кабельтовых, полторы мили, практически в упор расстреливали из всех стволов «Ниссин» два русских крейсера. Вот только сделать ничего не смогли с залитым в броню вражеским крейсером, у которого незащищенными оставались верхние участки борта на носу и корме, дымовые трубы и мостики. И шестидюймовые пушки Кане с броней, «почти крупповской» не справлялись, а сближаться на короткую дистанцию Добротворский уже сам не хотел — японцы стреляли на удивление точно, пустив в ход трехдюймовую противоминную артиллерию.

Творение итальянских кораблестроителей действительно являлось самым натуральным броненосцем — нижний пояс цитадели прикрыт шестью дюймами стальных плит, а верхний на дюйм толщины меньше. Башни и казематы защищены не менее надежно — тут нужны восьмидюймовые пушки, никак не меньше калибром, они бы пробивали броню с двадцати кабельтовых. Но лучше десятидюймовые орудия «иноков» — те с сорока кабельтовых пробивали «почти крупповские» 150 мм плиты насквозь. В бинокль были хорошо видны попадания главного калибра «Осляби» и «Пересвета» в башни и казематы — в двух местах зияли самые настоящие проломы.

— Надо отходить на тридцать кабельтовых, Александр Александрович, тогда избежим серьезных повреждений. Как подойдут наши миноносцы, тогда сблизимся на короткую дистанцию и беглым огнем заставим замолчать противоминные пушки — их едва треть осталась. Не стоит рисковать крейсером Стеммана — он у нас самый лучший.

— Вы правы, Леонид Федорович — лучше разорвать дистанцию, миноносцы уже на подходе — видны дымы с оста. «Ниссин» никуда от нас не денется — обе трубы разбиты, едва ползает.

Добротвотворский посмотрел на вражеский крейсер, у которого дымовые трубы превратились в «огрызки», на кормовом мостике полыхал пожар, но пушки продолжали стрелять, но уже не так быстро, как в начале схватки. Видимо, заканчивались снаряды, их берегли, думая, что русские крейсера постараются сократить дистанцию и пустить в ход торпеды. Но это обоюдное оружие — с тем же успехом и японцы могли бы выпустить самодвижущие мины. Как это попытался сделать тонущий «Иосино». Вот с этим вражеским крейсером проблем у «Варяга» не возникло, расправился тремя залпами. Но самураи сражались до конца, флаг спускать не захотели, да и когда подошедшие «Амур» и «Енисей» принялись спасать японцев, лишь немногие из них были взяты в шлюпки — предпочитали узкоглазые утонуть, чем попасть в плен к своим врагам.

Такого противника поневоле уважать будешь…

— А вот наши номерные миноносцы спешат, за ними обе «богини», «Боярин» и «Алмаз». Хм, непонятно где они своих «немцев» оставили — ни одного не вижу. Думаю, стоит снова сблизиться, поднимите сигнал для миноносцев — «атаковать неприятеля со всех румбов». Вряд ли «Ниссин» увернется от выпущенных торпед!

Леонид Федорович словно застыл на мостике, а «Варяг» направился к «гарибальдийцу», открыв шквальный огонь из всех стволов. Тот же маневр начал и «Богатырь», миноносцы рассыпались, начали набирать максимальный ход, в котором, впрочем, значительно уступали крейсерам — едва 17–18 узлов, слишком дряхлыми они выглядели. Двум самым «младшим» по тринадцать лет, остальным четырем по 15–18 «годков» — удивления достойно то, что своим ходом прошли по Корейскому проливу, благо ночь стояла. А до этого на буксире от Владивостока шли, погода спокойная.

На «Ниссине» сообразили, что наступает последний бой — теперь японцы не жалели снарядов, мелкокалиберные пушки стреляли по приближающимся миноносцам, шестидюймовые орудия били по русским крейсерам. И тут надо снова отдать должное врагу — оказавшись на искалеченном корабле против четырех больших крейсеров флаг не спускали, казалось, что чудовищный перевес противника в силах только раззадорил неприятеля. И произошло то, что должно случиться — получив несколько трехдюймовых снарядов «стотонный» миноносец «201» остановился, окутался паром, что вырвался из разбитого котла. И тут же шестидюймовая пушка «Ниссина» поставила жирную точку — фугасный снаряд разнес носовую часть маленького кораблика, и он начал быстро погружаться.

Но только эта удача оказалась последней для команды «Ниссина» — тут же наступил ожидаемый итог. Едва ползущий корабль получил две торпеды в правый борт — в небо взметнулись белопенные султаны воды. Корабль стал валиться на борт, лег плашмя на воду и перевернулся, показав покрытое суриком днище. И спустя несколько минут скрылся под водой, оставив на поверхности моря лишь обломки.

— Не может быть, — в некоторой растерянности произнес Добротворский, не видя на поверхности спасающихся людей. — Японцы что, решили все умереть за своего императора⁈

— Похоже на то, Леонид Федорович. Оголтелые фанатики — хлебнем мы с ними горюшка! Хотя нет, вроде там вон один плавает, руками машет. Сейчас его на миноносец вытащат…

К великому удивлению маститых каперангов через минуту сигнальщик сообщил, что выловленный из воды моряк оказался офицером итальянского флота. Его направили наблюдателем на купленные японцами корабли — таково было одно из условий контракта. Да оно и понятно — итальянцам, как и англичанам, хотелось узнать, как поведут в бою творения их корабелов. А следом приняли приказ с «Паллады», что стала флагманом Иессена — Карл Петрович потребовал перейти под его командование и немедленно полным ходом отправляться к Квельпатру. Иессен был в своем праве — контр-адмирал, ему командовать отрядом. Действительно нужно поспешать — эскадра вступила в бой с Того,