Несчастья невских берегов. Из истории петербургских наводнений - Ким Померанец

По рассказам корабельщиков, в Балтийском море была 9-го сентября жестокая буря от юго-запада…

Размышления побудили меня сделать собрание всех разлитий Невы, сих толико важных для общества происшествий. Весьма высокие в наши времена стояния воды реже бывают, нежели в прежние. Посредственные разлития на 6 футов (183 см) выше обыкновенного ватерпаса, наводившие весьма великий страх в отдаленнейшие времена, не производят уже более того действия по причине возвышения берегов…»

Описания этого наводнения оставили очевидцы-иностранцы. Так, Вильям Тук (1744—1820) – английский писатель, пастор в Кронштадте и Петербурге, член Петербургской Академии наук – отмечал в своих записках, что разрушительное наводнение 10 сентября 1777 г. случилось через три дня после новолуния и во время самого низкого стояния барометра. Почти весь Петербург был под водою, а Васильевский остров и Петербургская сторона «претерпели весьма много: малые дома, мосты и деревья сделались жертвою сего наводнения. Галиоты, боты и большие барки причинили также неимоверный вред, ибо плавали по улицам…».

Из книги «Описание столичного города Санкт-Петербурга» И.-Г. Георги (1729—1802), этнографа и путешественника: «…перед наводнением 10 сентября 1777 г. продолжалась буря два дня сряду при западном и юго-западном ветре. Возвышение воды продолжалось до 9 часов утра, доколе ветр начал утихать. Вода потом стекла столь скоро, что в самый полдень берега не были более объемлемы водою. От сего наводнения освобождены были токмо Литейная и Выборгская части города. В частях же понятых водою, оно и в маловременном своем продолжении причинило весьма великий вред. Суда были занесены на берег. Небольшой купеческий корабль переплыл мимо Зимнего дворца чрез каменную набережную. Любской, яблоками нагруженный корабль занесен был ветром на 10 сажен (21,34 м) от берега в лес на Васильевском острове, в коем большая часть наилучших и наивеличайших дерев от сея бури пропала. Почти по всем улицам, даже по Невской перспективе, ездили на маленьких шлюпках. Множество оград и заборов опрокинуто было, малыя деревянные домы искривились от жестокого сотрясения, ими претерпенного, садам и рощам Петербурга. На Петергофской дороге две тысячи мачтовых деревьев вырвало с корнем. В Летнем саду поломало и повредило множество лип, из которых некоторые инвалиды скреплены железными скобками и костылями. Там разрушены и фонтаны, после того уничтоженные. На Смоленском кладбище повреждена церковь, размыты окружавшие его валы, многие могилы. Лавки в Андреевском рынке, на Петербургской и повсеместно, кроме каменных в Гостином дворе, уничтожены с товарами. В обеих Коломнах, на Мещанской, более ста домов со всеми строения и людьми разнесло. На взморье смыло острог с находившимися в нем арестантами в числе трехсот человек. Разлив захватил окрестности столицы на 11 верст, и когда сбыла воды – трупы людей и животных валялись по полям и дорогам.

Некоторые маленькие хижинки неслись по воде, и одна изба переплыла на противолежащий берег реки. Сие наводнение случилось во время ночи, почему множество людей и скотов пропало. Буря нанесла огромный вред Гибель целого острога послужила поводом к городскому слуху о потоплении многих арестантов в Петропавловской крепости и в числе их содержавшейся в Алексеевском равелине княжны Таракановой, выдавшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны от ее брака с Алексеем Разумовским. Это предание послужило сюжетом для множества романтических сказок и для прекрасной картины художника Флавицкого. Но история требует правды и гнушается вымыслами – Тараканова умерла почти за два года до наводнения, 4-го декабря 1775 г.».

Императрица Екатерина II делилась впечатлениями о наводнении со своим корреспондентом Фридрихом Гриммом (1723—1807): «…вчера в полдень возвратилась в город из Царского. Была отличная погода, но я говорила, что будет гроза. Действительно, в девять часов пополудни поднялся ветер, который начал с того, что порывисто ворвался в окно моей комнаты. Дождик шел небольшой; но с той минуты понеслось в воздухе все, что угодно: черепицы, железные листы, стекла, вода, град, снег. Я очень крепко спала. Порыв ветра разбудил меня в пять часов. Я позвонила, и мне доложили, что вода у моего крыльца и готова залить его. Я сказала: „Если так, то отпустите часовых с внутренних дворов, а то пожалуй, они вздумают бороться с напором воды и погубят себя“. Желая узнать поближе, в чем дело, я пошла в Эрмитаж. Нева представляла зрелище разрушения Иерусалима. На набережной, которая еще не окончена, громоздились трехмачтовые купеческие корабли. Сколько разбитых стекол! Сколько опрокинутых горшков с цветами! Большое окно упало на землю подле самого стола. Нынче утром ни к одной даме не придет ее парикмахер, не для кого служить обедню, и на куртаге будет пусто. Немногие показываются из своих берлог. Я видела, как один из моих лакеев подъехал в английской коляске. Вода была выше задней оси, и лакей, стоявший на запятках, замочил себе ноги. Винные погреба мои залиты водою. Бог весть, что с ними станется. Обедаю дома, вода сбыла, и я не потонула».

По описанию П.П. Каратыгина: «…в разгар наводнения императрица приказала дворцовому священнику служить молебен, причем сама усердно молилась с коленопреклонением. По миновании опасности она призвала к себе обер-полицмейстера Чичерина. Когда он явился, императрица дала себе труд встать, поклониться в пояс и изволила сказать: „Благодарствуй, Николай Иванович! По милости твоей погибло несколько тысяч (?!) добрых подданных!“ Этот неожиданный и иронический выговор до того тронул генерала, что с ним тут же во дворце сделался удар. Его чуть живого отвезли домой и он вскоре умер. Чичерин был большой руки взяточник, его правой рукою был Марков, отставленный от службы и высланный из Петербурга в 24 часа. Хотя оба были обвинены в том, что наводнение постигло столицу из-за беспорядочного содержания сточных труб, но это было только предлогом к их увольнению за взяточничество, доходившее чуть не до грабежа. Нет худа без добра! Вода смывает грязь, а наводнение смыло двух грязных людей».

По описанию В.Н. Берха: «…с 9-го на 10-е сентября вода была в Адмиралтействе на 9 футов 3 дюйма (282 см), в Галерной гавани – до 12 футов (366 см). Приключенные этой водой убытки, сколько известий собрать было можно, следующие… На невском большом фарватере брандвахту совсем унесло, и о людях, спаслись ли, известия нет. В Новой Голландии на провиантских магазинах во многих местах кровлю сорвало. В Кронверкской верфи эллинги поломало, два бота унесло, из коих один потонул, а другой у крепости стал на сваях. В Кронштадт отправлены были мастеровые на двух судах, из коих одно, на котором 174 человека, занесло на мель, и люди все спаслись. А о другом, на котором людей 79 человек с корабельным подмастерьем, известия нет. Все леса, кои вне амбаров лежали, разнесены. Муки потонуло 4 барки числом до 2-х тысяч кулей, мяса залито до 60 бочек. У каналов каменных берега размыло, мосты через реки все разнесло. Людей потоплено, сколько известно: в адмиралтейских слободах боцман – 1, боцман же с женою – 2; у коллежских – у одного канцеляриста мать, жена и дети, да у копииста жена беременная и дочь; в Галерной гавани – кают-юнга 1, матросских детей 3, женщин 3, квартирмейстер 1, матросов 6, плотников 6. В Адмиралтейских слободах и в Галерной гавани немало партикулярных домов не только разломало, но и совсем с места снесло.

После этого наводнения по повелению императрицы инженер-генерал Бауер составил гидрографический план Петербурга.

Проект объявления от полиции и напечатания в газетах: „Ея императорское величество по обыкновенному своему о верноподданных попечению, имея матернее соболезнование о претерпевших в бывшее наводнение всемилостивейше Адмиралтейств коллегии повелеть соизволила учредить в городе знаки и сигналы (красные флаги и красные фонари в темное время), дабы сколь возможно отвратить или уменьшить сие зло предуведомлением той части города жителей, которые наиболее сему незапному бедствие подвержены быть могут“».

Екатерининские указы о предуведомлениях действовали почти без изменений до 1930-х гг.[22]

1824 г., 7 ноября -421 см, 2-е катастрофическое наводнение, 1-е по высоте в истории Петербурга.

Первые сообщения о наводнении появились лишь через несколько дней после события. Вначале существовал запрет на упоминание о случившемся. Только 13 ноября в правительственной газете «Русский инвалид, или Военные ведомости» были опубликованы два документа: «Высочайший рескрипт»-личное послание императора Александра I члену Государственного Совета князю А.Б. Куракину – и краткое описание события. В рескрипте объявлялось «о мерах скорой и существенной помощи наиболее разоренным и неимущим, для чего выделяется миллион рублей из сумм, составленных от сбережений хозяйственным устройством военных поселений». И далее: «В прошедшую пятницу, 7-го сего месяца, здешняя столица посещена была бедствием, кому уже около 50-ти лет не было примера. Река Нева, которой воды беспрестанно возрастали от сильного морского ветра, вышла из берегов своих в 11-м часу утра. В несколько минут большая часть города была наводнена. Не прежде, как в 2 часа с четвертью пополудни, вода начала убывать, а в ночь река вступила в обыкновенные берега свои. Невозможно описать все опустошения и потери, произведенные сим наводнением. Все набережные, многие мосты и значительное число публичных и частных зданий более или менее повреждены. Убыток, понесенный здешним купечеством, весьма велик. Жители всех сословий с благородною неустрашимостью повергли опасности собственную жизнь свою для спасения утопающих и их имущества…».