Двор шипов и роз (ЛП) - Сара Дж. Маас

С тех пор у нас больше не было такого спокойного лета.

— Фейра, — от огня раздался рокочущий голос отца.

Его тёмная борода аккуратно подстрижена, его лицо безупречно чистое, как у моих сестёр.

— Какое счастье, что сегодня тебе повезло — у нас будет настоящее пиршество.

Рядом с отцом фыркнула Нэста. Не удивительно. Немного похвалы кому угодно — мне, Элейн или жителям деревни — и, как правило, её реакция одна и та же — пренебрежение. В результате её насмешек любые слова отца выглядят так же.

Я выпрямилась, я устала держаться на ногах, но опёрлась рукой на стол позади оленихи и бросила свирепый взгляд на Нэсту. Она тяжелее из нас всех приняла потерю нашего состояния. Она тихо злилась на отца с тех самых пор, как мы покинули наше поместье, даже после того ужасного дня, когда один из кредиторов пришёл показать нам, насколько он был недоволен потерей своих инвестиций.

Но, по крайней мере, Нэста не засоряла наши головы бестолковыми разговорами о возвращении богатства, как отец. Нет, она только тратила любые деньги, которые я не прятала от неё, и изредка замечала присутствие хромого отца. Бывали дни, когда я не могла определить, кто из нас самый несчастный и замученный.

— Мы можем съесть половину мяса на этой неделе, — сказала я, переведя взгляд на олениху.

Она заняла почти весь шаткий стол, служивший нам и столовой, и рабочим местом, и кухней.

— Другую половину мы можем завялить, — я продолжила, зная, что не зависимо от того, как вежливо я это скажу, основная часть роботы останется на мне. — Завтра я пойду на рынок и посмотрю, сколько можно выручить за шкуры, — это я проговорила больше для себя, чем для них.

Во всяком случае, никто не удосужился подтвердить, что они услышали меня.

Повреждённая нога отца вытянута перед ним как можно ближе к огню, чтобы получить больше тепла. Холод, дождь или изменение температуры всегда усугубляют ужасные, покорёженные раны вокруг его колена. Его простая резная трость прислонена к креслу — трость, которую он сделал сам… и порой Нэста оставляла её далеко вне зоны его досягаемости.

Когда из-за этого я шипела на Нэсту, она всегда повторяла — «Он мог бы найти работу, если бы ему не было так стыдно». Она ненавидела его за травму и за то, что он не боролся, когда кредитор и его головорезы ворвались в наш дом и снова и снова разбивали ему колено. Нэста и Элейн убежали в спальню и забаррикадировали дверь. Я осталась умолять и рыдать сквозь каждый крик отца, каждый хруст кости. Я обделалась, а затем меня вытошнило на камнях у очага. Только после этого люди ушли. Больше мы никогда их не видели.

Большую часть оставшихся денег мы заплатили целителю. У отца ушли шесть месяцев, чтобы снова начать ходить, за год до этого он мог проходить мили. Копеек, что он приносил, когда кто-то из жалости покупал его деревянные скульптурки, было не достаточно, чтобы прокормить нас. Пять лет назад, когда деньги исчезли окончательно и бесповоротно, когда отец всё ещё не мог — или не хотел — двигаться больше, он не спорил, когда я заявила, что буду охотиться.

Он не потрудился попытаться встать со своего места у очага, не потрудился оторвать взгляд от своей резьбы по дереву. Он просто позволил мне уйти в те смертельные и жуткие леса, куда даже опытные охотники опасались ходить. Сейчас он стал интересоваться немного больше — иногда проявлялись признаки благодарности, иногда он хромал всю дорогу в город, чтобы продать свои деревянные скульптурки — но не более.

— Я бы хотела новый плащ, — наконец со вздохом сказала Элейн.

В тот же момент поднялась Нэста и объявила:

— Мне нужны новые ботинки.

Я молчала, зная, что лучше не встревать в их препирания, но выразительно посмотрела на всё ещё сияющую пару ботинок Нэсты у двери. По сравнению с её, мои ставшие малыми ботинки разваливались по частям и удерживались вместе только благодаря протёртым шнуркам.

— Но я замерзаю в своём затасканном старом плаще, — взмолилась Элейн. — Я продрогну насмерть.

Она уставилась широко распахнутыми глазами на меня и сказала:

— Пожалуйста, Фейра.

Элейн превратила два слога моего имени — Фей-ра — в самое отвратительно хныканье, которое мне когда-либо доводилось вытерпеть, Нэста громко цокнула языком, перед тем как приказать ей замолчать.

Я утонула во вспыхнувшем споре — кому достанутся деньги. Лучшим вариантом будет их спрятать. Внезапно я заметила отца — он стоял у стола, опираясь одной рукой на него, для равновесия, и осматривал олениху. Его взгляд скользнул к гигантской волчьей шкуре. Его пальцы, ещё гладкие и аристократичные, перевернули шкуру и прочертили линию по кровавой стороне. Я напряглась.

Взгляд его тёмных глаз метнулся ко мне.

— Фейра, — прошептал он и сжал губы. — Где ты это взяла?

— Там же, где и олениху, — я ответила так же тихо, слова были холодными и резкими.

Его взгляд пробежал по луку и колчану стрел, прикреплённым у меня за спиной, по деревянной рукоятке охотничьего ножа у меня на боку. Его глаза стали влажными.

— Фейра… риск…

Я дёрнула подбородком в сторону шкуры и, не в состоянии спрятать упрёк в голосе, сказала:

— У меня не было другого выбора.

На самом деле я хотела сказать: Большую часть дней ты даже не пытаешься выйти из дома. Если бы не я, мы бы голодали. Если бы не я, мы были бы уже мертвы.

— Фейра, — повторил он и закрыл глаза.

Сёстры притихли и я увидела как Нэста сморщила нос и презрительно фыркнула. Она указала на мой плащ.

— Ты воняешь как свинья в собственных нечистотах. Ты можешь хотя бы сделать вид, что ты не неотёсанная крестьянка?

Я не продолжила шоу колкости и боли. Я была слишком маленькой, чтобы изучить больше, чем основы манер, чтение и письма, когда нас настигло несчастье, и Нэста никогда не даст мне об этом забыть.

Она отвлеклась, чтобы поправить плетёные завитки золотисто-каштановых волос.

— Избавься от этой отвратительной одежды.

Я медлила, подавляя слова, что хотелось рыкнуть ей в ответ. Она старше меня на три года, но каким-то образом она выглядит моложе меня — её золотистые щёки всегда покрыты нежным, живым румянцем.

— Ты не могла бы нагреть горшок воды и добавить дров в огонь? — уже спросив, я заметила поленницы. Осталось всего пять брёвнышек. — Я думала, ты собиралась сегодня колоть дрова.

Нэста показала свои длинные аккуратные ногти.

— Я ненавижу колоть дрова. Я вечно загоняю занозы, — она бросила взгляд из-под тёмных ресниц.

Из всех нас, Нэста больше всего походила на мать — особенно, когда ей было что-то нужно.