Глаза Фемиды - Аркадий Петрович Захаров

Изнывали на солнышке, ожидая приезда судейских. С их выездом тоже оказалась незадача: в единственную судейскую «Волгу» требовалось вместить судью с двумя заседателями, секретаря суда, адвоката с прокурором, конвой и трех подсудимых. Задача на первый взгляд неразрешимая. Но не для прокурора — он поехал на своей и взял с собой адвоката и милиционера-конвойного. Подсудимым же было предложено к месту суда добираться самостоятельно, хотя бы на том же охотничьем «газике», но на суд ни в коем разе не опаздывать, иначе это будет рассмотрено как попытка уклонения от правосудия. Ясно, что после такого предупреждения горемыки-подсудимые на всякий случай прибыли еще с вечера, ночь промаялись у костра на старице, где за ухой и выпивкой до зари гадали что день грядущий им готовит. И, видимо, извелись и исстрадались донельзя, потому, что наутро вид у них оказался настолько изможденный, что хоть в тубдиспансер на обследование направляй, а не под суд. Однако справедливый советский суд различия не делает: «тубик» ты или алкоголик — неважно. Если «тубик» — в зоне дойдешь, если алкоголик — могила исправит, если ни то и ни другое — еще не все потеряно — какие ваши годы.

Солнышко уже припекало, и страсти на полянке перед наглухо закрытой дверью магазина начинали разгораться, когда суд в полном составе на двух автомашинах изволил прибыть и разместиться на крыльце магазина за широким столом, за неимением красного бархата, покрытого оберточной бумагой из того же магазина. Для прокурора и адвоката места на крыльце не хватило и им установили шаткий столик прямо на траве. И секретарю суда места поначалу не оказалось, но изворотливая девчонка-практикантка умудрилась удобно примоститься на приступочке, заранее наготовив камушков, чтобы придавливать от ветра листы протокола. Подсудимые и судьи заняли свои места, и заседание началось. Чуть было не началось: вдруг выяснилось, что из зала суда, если под таковым понимать поляну, по уголовно-процессуальному кодексу обязательно необходимо, однако совершенно некуда удалять свидетелей. На удалении жестко настаивал прокурор, его поддержал адвокат и суд, посовещавшись на месте, принял решение свидетелей удалить внутрь магазина, поскольку иначе все равно некуда. О чем и было объявлено.

Когда продавщицу Фешу попросили отворить двери для свидетелей, зал немедленно среагировал и желающих дать показания вдруг оказалось многократно больше, чем проходило во время следствия. От этого суд пришел в некоторое замешательство, но Феша его неожиданно выручила: не желая допустить переполнения и без того тесного магазинчика, она просто захлопнула дверь перед носом очередного внезапного свидетеля, и суд с ее действиями согласился, как говорится — де факто.

Нудную процедуру опознания обвиняемых, оглашения обвинительного заключения пересказывать не буду, как типичную и похожую как две капли воды на другие, ей подобные. Отмечу лишь, что речь прокурора была страстной и сводилась к требованию осудить расхитителей по всей строгости за вооруженный разбой и кражу государственной собственности с применением технических средств и особой дерзостью. Со своей стороны адвокат, в ходе судебного состязания сторон, настаивал на полной непричастности подзащитных, требовал осудить самоуправные действия колхозников по их задержанию, настаивал на привлечении к суду Никодима и Прохора Варламыча за преступную халатность выразившуюся в роспуске кур на свободное гуляние по дороге общего пользования, что привело к их экстренному объезду и превороту «газика», едва не приведшему к человеческим жертвам. В заключение адвокат отметил отсутствие в следственном деле протокола опознания вещественных доказательств и неприобщение их к делу. И потребовал предъявить для опознания обнаруженных возле перевернутой машины свободно бродивших птиц и выразил сомнение, что это были именно колхозные куры, а не куры частных лиц (или даже наоборот — абсолютно вольные), которые с иском в суд не выходили. И не были ли это вообще не домашние, а напротив, лесные свободногуляющие птицы из обширного семейства куриных: куропатки, тетерки, копалухи, дрофы, стрепеты и так далее.

Суд к его доводам прислушался. Для разрешения заданного вопроса из магазина срочно затребовали бригадира птицефермы Данилова. Посланный за ним милиционер долго не появлялся в судебном присутствии, а когда появился с утомленным бригадиром, то оказался неожиданно красен лицом, как перец на этикетке популярной в народе лечебной настойки (возможно, от духоты, в которую ему пришлось окунуться в магазине).

Утомленный духотой бригадир суду с затруднением пояснил, что решительно не знает, куда подевались отловленные на дороге куры, поскольку некоторое время они содержались в чулане вместе с задержанными, которых потом увезла милиция. Возможно, и кур она забрала с собой тоже, для приобщения к следственному делу и очных ставок. От этого заявления судья впал в задумчивость, надел очки и на два раза перелистал дело, но ни кур, ни следов их пребывания между листами не обнаружил. После чего предупредил бригадира об ответственности, которая может наступить уже лично для него, если он не изыщет запропастившиеся вещдоки и живыми или мертвыми не представит их для опознания и судебной экспертизы. Так и прозвучало: живыми или мертвыми. От неожиданности, а может, от чего еще, бригадира закачало, но он, собравшись с силами, мужественно устоял на поплывшей под ногами полянке, а затем, лавируя между шнырявшими под ногами скамейками, направился исполнять требование суда, бормоча под нос: «Мертвых — да это я вам сколько угодно…» На это не обратили внимания. Между тем, в процессе назрела некоторая заминка, вполне преодолимая путем опроса остальных свидетелей, которые томились ожиданием своей очереди, в магазине и, вероятно, от духоты и волнения чувствовали себя самих уже заключенными, а потому вели себя соответственно и все время заводили песню нестройным хором: «В воскресенье мать-старушка к воротам тюрьмы пришла — своему родному сыну передачу принесла…» Визгливая разноголосица и почти полное отсутствие музыкальности неприятно травмировали психику и состава суда, и подсудимых, но в особенности зрителей, которые в число свидетелей, заключенных в лавку попасть не удостоились, а потому вынуждены были алкать и терзаться жуткими догадками по поводу достаточности жидкого дефицита в кои-то веки попавшего в захолустье. В преддверии лавки назревал бунт.

Тогда, снова посовещавшись на месте, суд объявил перерыв и вознамерился удалиться в зал для совещания. Однако и с этим возникла серьезная заминка: удаляться оказалось некуда, поскольку Феша выдворила из магазина полностью потерявших платежеспособность и частично, дееспособность, якобы свидетелей, навесила на двери кулацкого облика замчище и отправилась обедать сама и кормить своего мужика и борова, тем самым