Потерянное солнце - Светлана Хаева

– Я скоро вернусь. Ну, пожалуйста.

– Ладно, иди только недолго, – и девочки побежали по коридору, громко хлопнув соседской дверью.

Катерина села на стул, пытаясь припомнить, что она еще должна была сделать. Что-то Дима задерживается, подумала девушка, накрывая на стол. Она достала бутылку вина, поставила на стол, два бокала. Маленький стаканчик для дочери, сок, салат, тарелки, приборы, вроде все. Осталось привести себя в порядок, уложила волосы, заколов их большой, темно-коричневой заколкой, с черными иероглифами, контур которых покрыт тонкими, золотистыми линиями. Эта заколка была ей дорога, ее когда-то привезла мама из Шанхая. Она всегда что-то привозила, где она только не была и всегда что-то привозила. Ее воспоминания прервала дочь.

– Мама, ведь, правда, я недолго? Марина тоже уроки делает, у нее папа пришел.

– Да, нашего папы что-то нет, пошли тоже уроки делать, ты голодна или папу подождем?

– Ну конечно, подождем.

Прошло около сорока минут, как Катерина выходила из детской с Викой.

– Ну пошли за стол, а то уже спать пора ложиться, а мы еще не ели.

Дочка села за стол, Катя пошла, звонить мужу, забеспокоившись, не случилось ли чего.

– Ну и чего? – и спросила дочь.

– Абонент временно не доступен.

– Ну, понятно.

Они сели за стол, Вика принялась рассказывать что-то интересное и забавное, приключения в школе. Катя слушала, улыбалась, что-то спрашивала по ходу рассказа. Но в голове отчетливо звучала мысль, что-то случилось, он бы предупредил. Они уже поужинали. Вика помогала маме убрать со стола, мама мыла посуду протирала стол, убрала бутылку вина на соседний столик, где уютно стояли бокалы.

Вика отправилась в ванну.

– Помощь нужна? – спросила Катя уходящую дочь.

– Спасибо мама я справлюсь, я уже не маленькая.

– Ладно, ладно.

Она взяла телефон, чтоб услышать все тот же голос, который все так же равнодушно протягивал “Абонент находится не в зоны действия сети”. Она посидела молча в темной комнате, включила телевизор, выключила телевизор, дождалась выхода дочери из ванны.

– Я приму душ и зайду к тебе, ложись.

Вода ее начала расслаблять и уносить куда-то далеко, где нет ни проблем, ни лишних мыслей, где всегда прекрасно, тепло и заманчиво приятно. Она дернулась от крика дочери, поняв, что папа пришел, поспешила окончить водные процедуры, спешно вытираясь полотенцем. Открывая дверь, она увидела, выпившего и весьма довольного собой мужа.

– А вот и я.

– А позвонить и сообщить что с тобой все в порядке?

– Кать, ну что ты начинаешь, я же пришел. Что за меня переживать. На работе отмечали, увольнение сотрудника, загуляли немножко.

– Ясно, – еле сдерживая острые слова, Катерина проследовала в детскую.

– Ну, давай ложись, завтра в школу идти. Будет новый день, новые заботы, новые знания.

– А нельзя сделать, так что бы она поскорее закончилась.

– Нет, дорогая все мы ходили в школу и папа, и мама, а потом еще институт.

– Мама, а Вы в институт по собственному желанию шли, это же уже не так обязательно как школа?

– Не обязательно, но очень нужно, образование вообще очень нужно, тебе потом понравится учиться. Ты у меня совсем уже большая, умная, рассудительная, – она поцеловала дочь, – Спокойной ночи.

– И тебе, мамуль.

Она погасила свет, закрыл дверь, молча зашла в комнату, где уже переодевшийся муж лежал с пультом от телевизора без остановки переключая каналы.

Наконец на спортивном канале, он обнаружил то, что искал, успокоившись на этом, лег поудобнее, откинул жене одеяло.

– У тебя все хорошо? Вы ели?

– Тебя не дождались, неужели нельзя было позвонить?

– Ну, ты же знаешь, как это бывает.

– Нет, не знаю, я в первую очередь подумаю о близких, которые будут за меня переживать.

– Ясно, – Дима, отлынивающий от не очень приятного разговора, поежился, еще раз и сосредоточился на футболе.

Катя поняла, что разговор не пошел, и явно не пойдет, отвернулась, от него, прося сон скорее придти к ней. Он ворвался быстро, и Катя быстро растворялась в красочных сновидениях.

Утро все-таки наступило, а так не хотелось вставать, тело просило еще пол часика, ну хотя бы пятнадцать минуточек, но будильник, не выключаемый протяжностью руки, все-таки заставил встать. Ложиться не имело смысла, да еще когда столько надо успеть сделать. Катя поспешила умываться, после чего, как обычно начинала всех будить, заранее готовая к тому, что сразу все отказываются вставать, уповая на добрую жену и маму, которая, имея массу свободного времени должна подойти к каждому минимум три раза с ласковыми мольбами и просьбами встать. Катя помешивала кашу, думая, что приготовить мужу на завтрак. Ничего, не придумав, она начала резать бутерброды из вкусно пахнущей колбаски прикупленной вчера вместе с яйцами, которым не суждено было стать завтраком. Мама уже ждала дочь на прическу. Не довольный муж своим состоянием и безрадостным походом на работу пошел умываться. Катя, причесав дочь, выпивая на бегу чашку кофе, уже стремилась к зеркалу, для нанесения красоты.

– Доброе утро, папочка.

– Доброе утро, солнышко.

– Ну, что у нас на завтрак, – в предчувствии заветного желания, потирал руки муж.

– У меня – каша, у тебя – бутерброды, – с беззаботной улыбкой говорила дочь.

– Как бутерброды, я ведь еще вчера яичницу просил, я не хочу бутерброды, ты вчера обещала мне купить яйца.

– Обещала, и самое интересное, что я их купила, ну вот до дома не донесла.

– Он встал, дошел до холодильника, убедиться в правде сказанных слов женой, не увидев ни одного яйца.

– Что ни одного не донесла? Такого не бывает, – немного со злостью, обидой и по-детски говорил Дима.

– Очень мило, что ты мне не веришь, у меня нет на это времени. Вика, я жду тебя. Вынеси мусор, когда будешь выходить. Пока, – она встала, поставила посуду в раковину, начала одеваться.

Пока, папуль.

Она хлопнула дверью со злостью; обида, горечь застыла в горле, от невостребованного вчерашнего ужина, и припасенной бутылки вина, которая должна была раскрепостить их натянутые, в последние время отношения. От невозможности порадовать мужа завтраком, от усталости и беспочвенных обвинений, от напрасных ожиданий, ненужных упреков и еще незнамо чего.

Дима, содрогнувшись от хлопка входной двери, несколько секунд смотрел с удивлением в коридор, не привыкший к агрессивному поведению жены. Решив все-таки что-нибудь съесть, он выпил чашку чая, зажевал его бутербродом, понимая, что уже опаздывает, начал спешно одеваться, в коридоре он вспомнил про мусор. Открывая дверь, ведущую в мир отходов, несколько секунд полюбовался на прозрачный пакет с желтой пленкой, в котором виднелась горка скорлупы. Глупо было портить утро из-за каких-то яиц, она, наверное, расстроилась, что не донесла их, интересно как она умудрилась их разбить? Она у меня такая неуклюжая, доставая пакет, думал Дима. Идя к выходу кухни, он увидел, бутылку вина, которая так хорошо гармонировала со стаканами и вазой искусственных, но очень аппетитных фруктов, которую он давно собирался выбросить, но жена категорически отказывалась отправлять ее на упокой. Интересно, по какому случаю было вино? Да, видать не только утро не задалось, но и ужин. Жаль, что так получилось, надо это как-то исправить, как-нибудь…

Катерина, устраиваясь на рабочем месте, была наполнена новыми силами, идеями и злостью, хорошей женской злостью, которая подмывала изнутри на необдуманные поступки. Разобрав несколько документов, заботливо скрепленных начальством, она увидела, что Валерий Алексеевич вызывает ее в кабинет. Он уже по “аське” вызывает, конечно, идти нам очень далеко, да и зачем, если мы такие важные, и вообще, зачем секретарша, если есть я, хорошо устроился. Ей были не очень приятны его просьбы, хоть они и были связанны с работой. Она встала, взяла папку и последовала в кабинет напротив. Без стука она вошла в кабинет, встав посередине кабинета в ожидании, что на нее обратят внимания.

Начальник будто специально делал вид, что не видит своей подчиненной.

– Вы меня вызывали, – без доли смущения на него смотрела, смелая девушка, которой пришлось обратить на себя внимание.

– Да, Катерина проходите, – он опустил глаза вниз, уставившись в документы, судя по важному виду, очень важные, но он успел отметить за короткий взгляд напористость и уверенность в себе подчиненной. Жаль, а румянец, ей очень шел, он улыбнулся своим мыслям. Встал, протягивая только что распечатанную вереницу бумажек.

– Это Вам. У Вас масса работы, дорогая моя. У нас по весне а, то есть через три недели открываются три магазина, я думаю, Вы слышали об этом. Ваша задача, чтоб об этом было известно общественности, и чтоб эта известность притягивала всех с первого дня открытия, чтоб как пчелы на мед, Вы меня понимаете.

– Ясно, во-первых, не дорогая я Вам, сами понимаете, а во-вторых, Геннадий Юрьевич, говорил, что я узнаю об этом за два месяца до открытия, Вы-то понимаете, что в трех неделях и трех магазинах, есть что-то общее, о нет, это цифры. Я постараюсь сделать все зависящие от меня, чтобы исправить это досадное недоразумение, и прикрыть того, кто устроил мне это. Но я боюсь не уложиться в три недели, мне было обещано два месяца, Вы разницу чувствуете? Так что надо подумать, кто будет сообщать Геннадию Юрьевичу о таком странном стечение обстоятельств, по вине которых эти бумаги не дошли до меня вовремя, а значит, открытие магазинов не могло состояться в указанный срок.