Дневник Ласточки - Амели Нотомб

– От чего?

– От стресса.

– А убивать – разве это не стресс?

– Нет. Это страх.

– То есть страх снимает тебе стресс?

– Да. А тебе нет?

– Нет.

– Почему ты тогда этим занимаешься?

– Потому что мне нравится этот страх сам по себе. Никакое облегчение мне не нужно.

– Да ты просто извращенец.

В его голосе послышалось уважение, и, довольный произведенным впечатлением, я удалился.

Очень скоро я стал позволять себе излишества. Заказы на убийства поступали не регулярно, и меня это очень напрягало. День без убийства был для меня таким же потерянным, как раньше – день без секса. Я устал постоянно прислушиваться к телефону, как придурок, что без конца заводит знакомства по объявлениям в газетах. Недолго думая, я решил, что имею право на некоторые экспромты.

Наемный убийца совершает идеальные преступления, потому что не сам выбирает своих жертв. Он ничего о них не знает. И полиции не за что уцепиться. А кто мне мешает самому себе заказывать клиентов, соблюдая при этом тот же непреложный принцип: ничего о них не знать?

Поначалу я наугад раскрывал телефонный справочник и с закрытыми глазами тыкал пальцем в чью-нибудь фамилию. Но этот метод себя не оправдал: какой же он незнакомец, если ты знаешь его имя? В ту минуту, когда я его убивал, имя мешало мне, как камешек в ботинке. Для полноты ощущений требовалось исключить даже малейшие угрызения совести.

Идеальный незнакомец – это первый встречный, мимо которого проходишь, даже не взглянув на него. И ты убиваешь его только потому, что подвернулся удобный случай: вокруг ни одного свидетеля. И когда ты выпускаешь две пули в его котелок, то еще вопрос, кто удивлен сильнее: он или ты.

Я называл это fast-kill по аналогии с fast-food. Об этих убийствах я не распространялся – как люди, скрывающие, что питаются в «Макдоналдсе»: тайные радости всегда слаще.

Это было сильнее меня. «Неужели я стал маньяком?» – подумал я как-то вечером. Меня тревожила не патологическая сторона этой привычки, а ее вульгарность. Серийный убийца – это клише из плохого кино, самая жалкая из уловок современных сценаристов. Публика тащится от таких штучек, что только подтверждает ее дурной вкус.

Поразмыслив, я решил, что у меня нет ничего общего с серийными убийцами. Идя на дело, я не готовился, как они, подолгу и с маниакальной тщательностью. Я убивал просто для здоровья: каждодневное убийство было необходимо мне, как иным – плитка горького шоколада. И от передозировки меня мутило точно так же, как и любителей шоколада. Такое случалось, если после тягостного молчания телефон вдруг звонил в половине одиннадцатого вечера. Я уже не вытерпел и прикончил кого-нибудь, а тут мне дают ночное задание. Ничего не поделаешь, я тут же послушно выполнял его, хотя и без особого желания. Никто на свете так не ценится за абсолютную надежность, как наемный убийца. Чуть заартачишься – и все, привет: тебя списали. Узнаешь тогда, что чувствуют старые актрисы, чей телефон никогда не звонит.

Еще и поэтому я не злоупотреблял импровизациями: боялся потерять место. Это означало бы отказаться от обожаемой профессии, которая по сравнению с fast-kill имеет множество преимуществ: гордое сознание своей избранности и соответствия строгим критериям, игровой момент (узнать клиента по фотографии, иногда давней), удовлетворение от того, что пришил настоящего мерзавца, упражнения на смекалку при получении совершенно непонятного заказа, например: «Почему, интересно, шеф поручил мне ликвидировать кармелитку?» И опять же, зарплата, что тоже приятно.

Но не пронюхал ли Юрий о моих забавах? Решив, видимо, меня предостеречь, он рассказал мне о собрате по профессии, который засветился, подрабатывая на стороне.

– Ты его уволил? – спросил я.

– Шутишь? Его тут же заказали коллеге.

По-моему, это было чересчур. На случай, если меня застукают, я придумал, что скажу в свою защиту: «Я никогда не опустился бы до подобного, будь у меня четкий график работы. Почему мне дают задание накануне? Неужели шеф только что надумал убрать этого клиента? Вы наверняка скажете, что так делается ради общей безопасности: если меня зацепит полиция, мне лучше ничего заранее не знать. Но разве не выиграет наша общая безопасность, если не томить киллеров тревожным ожиданием? Представляете себе муторное состояние человека, который утром просыпается и не знает, убьет он сегодня или не убьет? Не говоря уж о финансовой стороне дела: как можно планировать свой бюджет, если не знаешь, сколько заработаешь на этой неделе? Я не прошу луну с неба, я всего лишь требую, чтобы уважали мои права – пусть дают мне поручение за трое суток. Если нужно, я готов пойти на уступки, как на рынке».

Слушать мои разглагольствования было некому, кроме меня самого – похоже, у меня началась паранойя.

Хотя рассуждал я правильно. Жить в таком подвешенном состоянии – все равно что не жить: чтобы это выдержать, надо быть суперменом. Я старался косить под супермена, но сам на свой счет не заблуждался. Без музыки «Радиохед» я бы уже давно сломался: в ожидании звонка я часами валялся на кровати, слушая песню Where I End and You Begin, которая пророчила, что небо вот-вот обрушится – оно и вправду обрушивалось, и эта зияющая пустота давила, душила и пробуждала во мне агрессию.

– Как ты проводишь свободное время? – спросил я Юрия.

– Разгадываю кроссворды. А ты?

– Слушаю «Радиохед».

– «Радиохед»? Это хорошо.

И он принялся напевать какой-то их хит девяностых годов.

– Нет, – отрезал я. – Я тащусь от трех последних альбомов.

– Экспериментальная музыка, – поморщился Юрий.

– Вот именно. А я – экспериментальный убийца.

– Надо же, какой снобизм…

Я остро ощутил собственное превосходство. Юрий – ретроград. А я – киллер третьего тысячелетия.

Моим очередным ночным клиентом был промышленный магнат, который зимой и летом носил шляпу. Мне это очень мешало. Вдруг из-за шляпы я не увижу, как разлетится его череп? И как же я пойму, чисто сработано или нет?

Нужно было добиться, чтобы он снял эту чертову шляпу. Месье был не первой молодости и, скорее всего, хорошего воспитания. Я решил переодеться в светскую даму. Учитывая, что я здоровый, как грузчик, сами понимаете, какое веселенькое дельце меня ожидало. По счастью, в тот раз у меня в запасе было несколько дней.

Самым трудным оказалось найти туфли на каблуках моего размера и научиться в них ходить. Я должен был выглядеть заслуживающей уважения дамой. И полагал, что дама, передвигающаяся на таких ходулях, несомненно его заслуживает. Приталенный костюм придал мне стройности. Остальное довершили парик и ночной мрак.

Мой клиент приподнял шляпу всего на четверть секунды. Я действовал молниеносно.

Его последние слова были: «Добрый вечер, мадам».

Есть мелодии, которые так в тебя въедаются, что не дают спать и даже мешают жить. Ты не можешь выбросить их из головы, мозг прокручивает их снова и снова. Поначалу это полное подчинение какому-то мотивчику даже доставляет удовольствие. Ты с радостью превращаешься в ходячую партитуру, отвлекаясь от всяких неприятных мыслей. Силы и трудовой энтузиазм от этого только возрастают.

Но спустя какое-то время в голове начинается черт знает что. Каждая нота занимает в сером веществе свое место, и когда непрерывно звучит одна и та же музыка, какие-то участки мозга сводит судорога. Тема превращается в крестную муку для нервных окончаний. Что довольно странно: ведь реальных звуков мы не слышим, они живут только в нашем воображении. Но все равно оглушают и сводят с ума.

Думал, что обрел счастливое забытье, а теперь не можешь от него избавиться. И клин клином не вышибешь: другая мелодия не способна изгнать осточертевший мотив, он все время норовит вынырнуть из-под звукового покрова, под который ты его старательно запихиваешь.

Похоже на любовную горячку. В прошлом я изобрел безотказный способ забыть девчонку, если она слишком уж занимала мои мысли – изучить ее вдоль и поперек. Главное, наблюдать непрерывно, каждую секунду, так избавление приходит гораздо скорее, потому что начинаешь замечать, что девять десятых своего времени девицы притворяются и играют какую-нибудь роль. Предмет изучения вдруг становится таким плоским и ординарным, что выздоравливаешь моментально. Неизлечимую любовь внушают только девушки, сохранившие естественность. А таких одна на миллион.

Освободиться от надоевшей мелодии куда труднее. Тут тоже могла бы помочь мнемотехника. Но попробуйте-ка выучить наизусть хотя бы басовые соло «Радиохед» – а ведь это лишь малая частица тайны! С наушниками на голове я замыкался в своего рода сенсорном кессоне, вновь и вновь прослушивая альбомы Amnesiac, Kid A и Hail to the Thief. Они действовали словно шприц, беспрестанно накачивавший меня самым упоительным из наркотиков. Когда, сняв наушники, я отправлялся убивать, мой внутренний проигрыватель крутил в голове все те же песни.