Тайная игра - Анастасия Юрьевна Воскресенская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итог: пустая, выеденная войной скорлупа империи, лишь формально очерчивающая собственные границы, гибель десятков тысяч людей: и простецов, и магов. И гигантская, истекающая мезлой[5], коверкающая реальность воронка на месте древнего центра Венеты. Рукотворное место силы, к которому профаны даже присосаться не могут – кусок не на их роток…
Однако будем честны: этот кусок ни в один роток не пролезет. Ни у кого еще такой пасти не выросло – сырую мезлу хлебать…
Центр теперь сдвинулся в сторону пригородов, и бывшая Венета пафосно переименована в Артемизию. Страх и высокомерие, о да.
– …приведшее к коварному самоубийству Красного Льва и его армии в центре города, к массовым жертвам и разрушениям, – закончила Бернини Розалин.
– Очень хорошо. Садитесь, пожалуйста. – Лео поставил оценку напротив ее фамилии в журнале и тоскливо глянул в окно.
Его не было в рядах соратников Красного Льва, «коварно самоубившихся» на Площади Семи Звезд в центре Венеты в апреле двадцать шестого. Там, среди родичей, друзей и близких. Ни Лео не было, ни Беласко.
Зато сейчас есть кому склеивать черепки.
За окном, напротив интерната, в углу двора, где островком росли старый вяз и несколько деревьев потоньше, кто-то возился, доносился скрежет пилы. Листва уже полностью осыпалась, и в ветвях был хорошо различим силуэт крупного человека – да, кажется, это Мордач или Большой Ро, – и он с энтузиазмом пилил толстый сук. Сук трясся, с него сыпались мелкие веточки и древесный мусор. Под стеной интерната уже валялась, пересекая дорожку, отпиленная ветвь.
Внизу стояли двое мужчин: Алоиз Лемман, преподаватель физики и артефакторики, древний, сухонький, в неизменном сером пальто и полосатом шарфе, и Отто Нойманн, заведовавший трудовыми мастерскими у мальчиков – тоже немолодой, в выгоревшей военной куртке поверх замызганного синего комбинезона и с фанерным чемоданчиком в руках. Наверное, там были инструменты.
Стоило отвлечься от урока, как немедленно отвлекся весь класс – их внимание безнадежно было утеряно. Подростки вытягивали шеи и тоже глазели на происходящее за окном, обмениваясь приглушенными комментариями, которые становились все громче.
– Гляньте, Мордач пилит сук, на котором сидит!
– Ага, навернется вместе с ним на крышу прачечной и проломит ее к демонам!
– Он что, все сучья собрался спилить? На кой черт, жалко же дерево!
– Господа, давайте вернемся к уроку, прошу вас, – воззвал Лео, но тщетно.
Голос подал Маттео, вплетаясь в общий возбужденный гул:
– Это я Мордачу показал, как меня привидение вывело. Там если со второго этажа по карнизу пройти, можно было на дерево перелезть… во-он по тому суку, который спилили. А потом вот по этому, который Мордач пилит, на крышу можно перебраться.
– Привидение? Да ты гонишь, Толстый!
– Ничего я не гоню. Видел его, как тебя. Маленькая девчонка. Глаза у ней завязаны. Я все рассказал падре – вот господин директор и приказал сук спилить. Чтоб оно больше никого…
– Ти-ши-на! – наконец рявкнул Лео, подкрепляя каждый слог ударом увесистого классного журнала по столешнице.
Сработало. Класс немедленно затих, и все снова преданно уставились на него.
– Урок еще не закончен, прошу вас сосредоточиться на нашей теме, – сказал Лео, пытаясь унять сердцебиение… В ушах все еще звенело от собственного крика. Откуда он вообще взял, что способен преподавать? – Сейчас я расскажу вам о человеке, который выбрал третий путь, и, если бы он не погиб так трагически, возможно, этой войны бы не случилось. Его звали Константин Дагда Гиллеан, и он был одновременно и артефактором, и малефиком, и заведующим кафедрой Функциональной Магии в Венетском Королевском Университете…
В столовой давали тушеную капусту с кусочками солонины. Лео сидел над тарелкой и мучался – капустный дух вызывал спазмы в желудке. Как они это едят?
Но есть хотелось.
Учителя и сотрудники школы частенько задерживались на ужине после ухода учеников, и не столько потому, что не всегда успевали к началу – нужно было подготовиться к следующему дню и запереть классы, – сколько потому, что ужин плавно растягивался в долгие вечерние посиделки с чаепитием. В интернат уходили только дежурные воспитатели.
– Рыбий жир, миленькая, вреден, в газетах позапрошлого дня писали, – сидевшая справа географичка, перегнувшись через стол, втолковывала школьной медсестре, – топят его из сельдяной требухи. Пока вытопят – все полезное убьют. Вместо витаминов там смола техническая, мазут, а мы детей этим пичкаем и сами глотаем…
Почти весь персонал проживал тут же, в школе, на четвертом этаже спального корпуса, где каждому сотруднику полагалась комната. Лео тоже ее выделили – в ней еще две недели назад жил учитель истории, но он заболел и вынужден был уволиться.
Лео от комнаты отказался, а теперь жалел. Он снял квартирку в городе, однако квартирка оказалась немногим лучше спальни в интернате – тоже тесная и холодная, с плесенью в отсыревших углах и вечно продуваемым окном. А еще Лео видел там в туалете тараканов. В школе с насекомыми боролся комендант, а в том доме – никто.
Верхние лампы отключили, только над большим столом, где ужинали учителя, одна светила вполсилы, да за открытой дверью на кухне горел свет – там посудомойка гремела тарелками. Гудели разговоры, звякали стаканы, булькал разливаемый кипяток, который математик принес с кухни в большом алюминиевом чайнике.
Заварку – низкого качества чайный лист с палками и щепками, – а также сушеные дольки яблок, сахарин, сухарики и окаменевшие баранки сотрудники школы сами принесли к общему столу. Лео выложил несколько страшноватых пончиков в промасленной газете, которые купил еще утром, по дороге в школу. За день они остыли, засохли и скукожились. Не стоило их покупать. Но откуда ж Лео знал, что к вечеру они так мумифицируются?
– Миленький, – шепнула географичка, не прекращая кивать и улыбаться что-то жарко доказывающей медсестре, – послушайте моего совета, не берите никогда это жареное в масле тесто. Ни пончики, ни пирожки. Бог знает, на чем их жарят – на машинном масле наверняка, – а уж чье там мясо – подумать страшно.
– Утром они выглядели аппетитно, – пробормотал Лео, отодвинул тарелку с капустой и кивком поблагодарил математика, налившего в его стакан подкрашенного заваркой кипятка.
А ведь кто-то из них информатор Красного Льва.
Лео глотнул горячей воды, пахнущей
