От чужих берегов - Андрей Круз

У обочины на простреленных колесах минивэн "Додж Караван", на его крыше – огромный полосатый кот, держащий в зубах птицу, абсолютно живой, не спутаешь никаким образом, уставившийся на наш фургон желтыми пронзительными глазами.

– Стой, подожди минутку, – попросил я.

Дрика снова послушно остановила фургон, я снова распахнул дверь и выбрался наружу.

– Кис-кис-кис.

Кот посмотрел мне в глаза, ничего не предпринимая и не говоря в ответ. Говорить ему мешала птица в зубах. С оторванной башкой, кстати. Умный кот? Специально так сделал, чтобы не обратилась? Кстати, а я не видел птиц-зомби пока. Бывают вообще такие? Или я просто не обращал внимания, не до них было?

– Слышь, харя, – обратился я к нему уже не так вежливо, – Ты как тут один живой остался? За счет природной хитрости и ловкости?

Кот продолжал смотреть мне в глаза, потом неожиданно спрыгнул на асфальт, пружинисто собравшись в подобие полосатого мяча, как они умеют, затем ловко развернулся в некую арочную конструкцию с выгнутой спиной и задранным хвостом, теранулся мне об ногу, тяжело упираясь лбом, а затем неожиданно проявил доброту и предложил мне свою птицу, положив перед ногами.

– Во, спасибо, – поразился я, – Меня Андрей зовут. Тушняк будешь?

В ответ кошан издал длинную, но невнятную мурчаще-мявчащую руладу, и снова прошелся вдоль ног, притираясь мохнатым боком. Затем вдруг задумался, потом заметно насторожился, припал к земле и зашипел, глядя куда-то под машину. Игнорировать его эмоции я не стал, мысленно отметив, что Дрика забыла головой по сторонам вертеть и с глупым умилением смотрит на зверюгу, и перехватив карабин поудобней, шагнул в сторону, выглянув из-за фургона.

Собаки. Штук пять. Но они были далеко, метрах в пятидесяти, и даже пока не бежали в нашу сторону, так, стояли просто. Две больших и три мелких. А вот до этого их там не было. А значит… значит только что пришли, а кот их почуял. И за счет такого вот чутья он и выживает, наверное. Какой толковый и полезный кот.

Я показал Дрике свою ладонь, демонстрируя ей некий жест, в котором легко угадывался подзатыльник, и показал, куда надо смотреть. Она спохватилась, повернула голову и аж подпрыгнула. А я обернулся к коту, теперь уже утробно и угрожающе тянущего длинное угрожающее "мяу" на мертвых собак, и спросил:

– Слышь, Вась, или как там тебя… Я про тушняк не шутил, но тут жрать некогда. С нами поедешь?

Кот опять ничего не ответил, и тогда я решил намекнуть еще прозрачней – похлопал по сиденью моего кресла. И к удивлению моему, тот все понял – одним молниеносным прыжком заскочил на него, встал на задние лапы, опершись передними о приборную панель, и выглянул через окно. Собаки дернулись вперед немного, и я решил с ними не связываться. Подхватив кошана под теплое брюхо, одним движением перекинул его в широкий проход между сиденьями, на большую картонную коробку с консервами, сам уселся на свое законное место и сказал Дрике:

– Поехали. И прикрывать меня не забывай, чуть не проспала собак.

– Извини.

– Извини – мало, – решительно заявил я. – В наказание коту имя придумай.

– Тигр, – ни секунды не раздумывая, ответила она, выкручивая руль.

– Почему?

– Полосатый же. И грозный.

– А что? Нормально, – согласился я и обернулся к зверю: – Тигром будешь. Надо же тебя как-то звать? А то проблемы с общением будут. А я тебе уже представился. Ты извини, что птицу забыл, я оценил твою щедрость, но там собаки… сам понимаешь. А насчет тушняка я не наврал, но позже, хорошо? А то в машине напакостим.

Кот вроде не возражал, вполне комфортно развалившись как раз на вместилище той самой пищи, которая была ему обещана в будущем. Охранял вроде как. И вид был такой, что он в этой машине жил с того самого дня, как она с завода вышла. Или он ее первый купил, до того, как я ее украл в аэропорту.

Дорога плавно вошла в массив мертвого города, разрубая его пополам. Изредка мы видели мертвецов, стояли брошенные машины, много было следов пожарищ и уже мало – стрельбы. Показалась слева закусочная "драйв-ин", возле которой на высоком флагштоке развевался звездно-полосатый флаг, словно напоминание, чтобы никто не перепутал – эти самые бургеры, от которых только ожирение с диабетом, и никакой другой пользы – чисто американские. Гордитесь, мол.

Затем справа появилось длинное одноэтажное здание компании "Форд", на стоянке которого сиротливо стояло несколько легковых машин, но не было ни единого внедорожника или пикапа – кто-то аккуратно проредил ассортимент торговца. Может и сам торговец, на его месте я именно так бы и поступил. А вообще здесь пикапов больше чем джипов, а джипов куда больше, чем легковушек. Легковые покупают или совсем простенькие, за дешевизну, и обычно немолодые, или наоборот, вроде "мерседесов", на каких любит выпендриться публика вроде жителей Скоттсдейла, который нам вскоре предстоит проехать. А так все пикапы и пикапы, белого цвета все больше, из-за жары. Пустыня.

Сразу же за "фордами" показалась стоянка "доджей", на которой уцелело несколько машин, только в плохой кондиции – горелые или разукомплектованные. Тут какая-то драка опять случилась, потому что на песочного цвета задней стене автосалона было множество отметин от пуль.

Было напряжно и нервно, расслабиться все равно не получалось, хоть какой-то существенной угрозы для нас я не видел. Дорога ширины невероятной, да еще и с просторными обочинами, не заблокируешь. Людей нет, для мертвяков мы неуязвимы, и что так нервничать?

Давил на сознание вид брошенного и погибшего города. То же самое ощущение, которое я испытал, проносясь через Юму на угнанном мерседесе, ощущение того, что хоть ты и в городе, построенном людьми, но уже не на людской территории. Смерть ее захватила и предъявила на нее свои права. А тебе на это и ответить нечем, остается только смириться.

Мотели с двух сторон, добротные, с большими бассейнами, не для водителей грузовиков из тех, что держат обычно индийцы, где номера по сорок долларов, а простыни на кроватях хорошо если подметают раз в неделю, а вполне нормальные, для туристов. Магазины, затем замелькали частные дома.

– Что это? – вдруг спросила Дрика, дернувшись и указав рукой куда-то налево, в свой сектор наблюдения.

Я повернулся, но поначалу решил, что она указывает на двух мертвяков, сидящих под стеной в тени. Странно, тут таких хватает, не та картина, чтобы какое-то особое внимание привлекать. Но затем понял, что она имеет ввиду – прямо за густым кустарником, почти невидимая с дороги, расположилась какая-то длинная и гибкая тварь, медленно двигающаяся на пружинисто согнутых ногах и почти вытирающая брюхом землю. Рассмотреть что-то еще, кроме странного, непривычного для человеческого глаза силуэта было невозможно.

– Что это? – спросила девушка.

– На дорогу смотри, врежемся, – сказал я ей, – А вообще это… мутант, не знаю, как еще эту дрянь назвать.

– Это был человек?

– Не уверен. Могла быть собака, например, – ответил я и добавил: – Как мне кажется. Так на бегу и не узнаешь.

– Откуда они берутся?

Я попробовал изложить ту теорию, которую нам удалось для себя составить:

– Если мертвец добирается до трупов одного с ним вида, которые не восстанут, с простреленной головой, например, то он отжирается в такое вот существо. Чем больше съест, тем страшнее, сильнее и опасней он станет.

– Ты их видел раньше?

– Дважды сталкивался. Один раз с Джеффом, а один раз сам. В обоих случаях чудом уцелел.

– Их много?

Голос напряженный. А я ее прекрасно понимаю – даже эта тварь, мельком увиденная, пугает очень здорово. Это из машины и проездом, считай, в полной безопасности.

– Нет, не много, – ответил я, – Совсем не много, к счастью.

Я подумал, что Дрика, несмотря на то, что даже человека уже убить умудрилась, с мертвяками сталкивалась мало. Сначала пряталась от них в опустевшем доме своей дальней родственницы, к которой приехала в гости из Голландии и которая пропала бесследно в первый день Катастрофы, а потом встретила меня, и я сразу вывез ее за город, в наш лагерь в пустыне, куда ни один мертвяк не добирался. И там она с детьми нашего товарища по несчастью Паблито несла караульную службу.

Даже странно, что в такой момент кто-то сумел пройти мимо главного кошмара наших времен. Повезло, наверное. А вот застрелить человека, почти убившего меня, ей довелось. Спасла мне жизнь как раз в тот момент, когда я с ней прощаться уже начал. Боевое крещение для малолетней художницы получилось.

Вспомнив об этом, я потер ладонью шрам на голове, который отчаянно чесался, заживая. Как раз в этом месте впритирку к моему черепу прошла пуля из винтовки.

Мертвяки, мертвяки, мертвяки. Хоть не так уж и много, зато везде. Выйти из машины подышать, или прогуляться, не хочется ни в одном месте. Хочется запереться покрепче, и не в "Шеви Экспресс", а во что-то вроде банковской бронемашины, и носа оттуда не высовывать. Зато совсем не хочется сломаться где-то в таком месте, поэтому сразу начинаешь ловить себя на том, что прислушиваешься, как работает мотор, не стучит ли подвеска, поглядываешь на датчик температуры и уровня топлива в баке. И успокаивает пока то, что все показатели в норме, и никаких предпосылок к тому, что ты встанешь недвижимо посреди мертвого города, пока нет.