Почти библейский исход - Денис Пронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О! Отозвался.
— Тамир! Привет! Это Папа!
— А-А-А-А! Баба приехал!
— Папа! Сколько повторять! «П», а не «Б»!
— Знаю! Бтица! Бидарас! Биво! Не выходит!
(Дальше я не буду вывихивать мозг, показывая, как тяжело научить Тамира выговаривать букву «П». Поймите правильно, плиз! Шесть визитов, и пьяного, и покурившего, и трезвого переучивали — всё равно не «П», а «Б»!)
— Вы не вовремя приехали! У нас тут болезнь какая-то, все с ума сходят!
— Это я уже знаю, блин! Ты что делаешь?
— Собираюсь в Каир. Мама там, в больнице. Завтра выписать должны.
— Ты про Марса-Аламский аэропорт в курсе?
— Да. Но мотоцикл-то со мной!
— Тогда звони, как будешь выезжать. Я там же, в «Сан Дриме». Только позвони, как подъедешь — у нас тут тоже чёрт те что.
— Хорошо. Пока!
— Пока!
Не вовремя у него мама заболела… Ладно, деревяшку наперевес и пошли. Картинка, конечно, та ещё — толстый мужик, не по погоде одетый, с дубьем наперевес, и схоже одетая дамочка с утюгом…
До сегодняшнего дня отель мне очень нравился. Построенный лет пятнадцать назад, потихоньку сползавший от первоначально заявленных пяти звёзд (четыре с плюсом, если объективно) к четвёрке с минусом. Подкупали размеры территории, малолюдье — никогда в весеннее-осенний период больше ста пятидесяти человек не бывало — и спокойствие. Долбящие дискотеки с обдолбанными посетителями отсутствовали, пьяные и агрессивные постояльцы, как правило, тоже. Персонал вежлив (тот дебил — исключение), квалифицирован и не вороват. Охрана к перебравшим постояльцам относится лояльно, но при нужде настоит на своём и отведёт в номер. Тишина, уют и покой. Было так, но прошло.
По мере уменьшения расстояния до основного корпуса палитра звуков расцветала новыми деталями. Уже можно было разобрать несущиеся отовсюду крики и ругань на английском, немецком и — наиболее богато — великом и могучем. А у сквозного прохода трёхэтажной жилой пристройки к основному офисно-развлекательно-торговому корпусу — первые «бывшеживые». Не замечая ничего, араб-уборщик и ребёнок лет пяти увлечённо едят женщину. У араба шея слева разорвана, у ребёнка загривок и кусок кожи спины выдран так, что позвонки и лопатка видны. Оба в крови… Неприятное зрелище. Сзади шёпот: «На три-четыре: я — араба, ты — дитё! Три! Четыре!» Недолгий топот, свист-бум-тюк-шлёп. И блёв дуэтом полупереваренным «Свордом» на араба с набитым ртом и недоеденную женщину — ребёнок с расплющенной головой отлетел метра на два.
Отплевались, оттрясли головами, отматерились шёпотом. Оглядели, гадливо морщась, покойников. Воняют химией какой-то, бледные, словно кровь им спустили, глаза мутные. А так — вроде люди как люди. Что за хворь, откуда? «Эболу»[3] со СПИДом скрестили и на волю выпустили? Правильно кто-то у Стругацких вещал, что всё зло — от грамоты, братья! Напридумывают херни в своих демиургических припадках, а простым людям потом страдай, мозг пылающий напрягай, как из этой поперёкжопицы живым и невредимым выкрутиться.
— Саш! А ты чего вдруг раскомандовалась?
— Так от тебя приказов не слышно! И, кстати, ты служил?
— Слово «служил» мне не нравилось никогда. Долги Родине отдавал, было дело.
— И в каком звании?
— Рядовой.
— Тогда так, рядовой! Я — капитан, так что…
Ага… «Я — адмирал, вы, доктор, — судовой врач, а Джим Хокинс будет юнгой…»[4] Щас!
— Вот что, КАПИТАН! Улыбнитесь! Командовать охота — командуйте! Найдите себе личный состав, сестру привлеките, в расположение вернитесь — как угодно! Мной — не надо. И мне не надо, и вам. Хорошо? Я, по крайней мере, на территории отеля ориентируюсь лучше и что и как знаю, «как здрасьте!». Так что либо мы Саша и Петя, либо вы с сестрой — капитан и призванная, а я уж как-нибудь сам, в гордом одиночестве.
Дальнейшая дискуссия на тему субординации прервалась близкой автоматной очередью. Враз стало как-то неуютно. Не-е, я лично обожду под пули лезть.
— Саш! Пойдём-ка к бассейнам прогуляемся, а то пристрелят ненароком…
— А это куда?
— Сейчас по стеночке вдоль корпуса в сторону моря, мимо аквагорки — и вот уже и бассейн.
— Давай!
Пока шли по прохладному проходу мимо дверей номеров, отдаляясь от становящейся заполошной стрельбы, всё было относительно тихо и безлюдно. Добрались до аквагорки — опять кто-то кого-то жрёт! Трое — одного! Тощая девица в одних трусах, бабулька — божий одуванчик и местный охранник прямо на разложенных на продажу ковриках местного производства обедали продавцом этих самых ковриков.
— Саш! От утюжка проку мало! Я постараюсь их отоварить, а ты спину прикрывай!
И, не дожидаясь ответа, вышел из тени на горячий даже через высокую подошву ботинок бетон дорожки.
Крепкие всё-таки стулья закупали хозяева отеля! И саморезы качественные! Охраннику прилетело сверху-справа в голову, девице — обратным ходом снизу-слева, оба валятся, как подрубленные, а бабулька даже не отвлеклась! Тогда на тебе, привет от потомка Раскольникова! Саша, подбежав, тюкнула девицу — как оказалось, одногрудую — утюгом в лоб.
— Зачем? Контроль?
— А ты не заметил? Мёртвые челюстью не шевелят!
Вот, блин! Какие-то сверхвыносливые мертвяки!
— Саш, погляди вокруг, я охранника пощупаю на предмет трофеев!
Охранник-обжора оказался богатым на трофеи. Заморачиваться не стал, а, расстегнув поясной ремень и обрезая петли на штанах, освободил его со всеми взрослыми игрушками — дубинкой, фонарём, баллончиком, наручниками и кобурой. Трофей протянул Саше.
— Военный! Вот тебе новое табельное оружие! Носи с честью!
— А сам?
— У меня дубина есть пока. А с пистолетами я не очень, точнее, совсем никак. Вот «калаша» не отдал бы.
— Ну-ну. Гос-споди, доберёмся до Москвы…
— Что тогда?
— Я тебе все твои подколки сторицей верну!
Вспомнив заявление Алёны двухчасовой давности, я захихикал, представляя, как Александра поджигает дом, затаскивает в него осёдланного и ржущего меня, а потом выносит на плечах. Реально, нервы — никуда! Ржал, аж дубину выронил, не обращая внимания ни на что — ни на жару, ни на, так сказать, антураж.
Пока ржал, Саша опоясалась трофеем и провела ревизию на него нацепленного. Ржака отпустила, когда она, достав пистолет, выщелкнула магазин, передёрнула затвор и несколько раз пощёлкала курком. В первый раз — на моих глазах — его увидев.
— Теперь я вооружена и очень опасна!
— С патронами у тебя как?
— Две по шестнадцать.
— Во-о-от! А врагов — условно — за сотню! Так что дубина — первое, а ты — вторым номером, ладно? Хотя бы пока не доберёмся до оружейки.
Вообще какой-то моральный ступор навалился. Стою с девушкой беседу веду, у ног — четыре трупа, кровь, какашки (это из неудачливого продавца), запах химии и скотобойни… Ну, запахи — дело обычное, на мясокомбинате Хорошёвском и не так воняло, единственное, но из четверых-то двое — мои!
— Петь, а ты спецом в голову метишь?
— А сама Омара тюкала куда?
— Так остальное или в одеялах, или ты загораживал…
— Ну, смотри, женщина без груди как себя чувствовать должна? А киндер давешний с вырванными мышцами из половины спины? А бабка с обглоданным бедром? Все, по-моему, не то что ходить — ни на что, кроме своих болячек реагировать не должны! А мозг — он всему голова! Он не просто так в голову запрятан! Нелогично? А потом, во всех фильмах так — снёс зомбаку башку, и нет проблем!
— Тогда ты туда и бей, а я в ту же степь стреляю.
В ресторане у бассейна жрали. Жадно, остервенело, как в последний раз. Без гарниров и соусов, не останавливаясь. Не делая различий на местных и приезжих — все жрали кого попало. Я аж прифигел от столь толерантной гастрономической разнузданности. А Саша не прифигела. Бам! Бам! Бам! Бедные ушки мои! А Саша не останавливается. Гильзы звенят, запах сгоревшего пороха, неожиданно приятный после аромата «мёртвоживых». Звонко стукнулся о плитку пола пустой магазин. Бам! Всё! Двенадцать жрунов раскинули мозгами. С учётом «пищи» на полу количество потенциальных врагов уменьшилось ещё на восемнадцать.
Среди питавшихся глаз зацепился за ещё одного охранника. Подошёл, проверил — не день Бекхема сегодня, кобура пустая. Куда он пистолет свой задевал? Хорошо, магазин запасной и фонарик на месте. Магазин — Саше, фонарик — мне. Хороший, длинный, увесистый…
— Саш, у вас с Алёной как насчёт пожрать?
— Никак вообще! А если честно, уже хочется!
— Тогда давай прервёмся с разведкой! Пошукаем здесь и найденное оттащим домой, перекусим и пойдём дальше, ладно?
— Тогда ты шукай — сам говорил, что всё здесь знаешь! А я — на вахте!
«Нашуканного» набралось неожиданно много. Видимо, приход песца в наш отель совпал по времени с открытия возлебассейновой харчевни — два подогреваемых лотка с нарезанной пиццей, лоток с картошкой фри и ещё один — с местным подобием блинов. Плюс упаковка воды, плюс некоторое количество напитков из бара, плюс полный кофейник, да то ещё, да сё… В руках нести — не выход. Тут вспомнил про тележку в кладовке: в прошлый приезд персонажи из обслуги, привозя припасы, там её ныкали до вечера. Полез, дебил расслабленный!