Толстуха с ножом - Джонатан Мэйберри

Глава пятая

Но дело не в том, что она сделала. Потому что, когда все было сказано и сделано, она была Георгиной Олгуд.

И Георгина Олгуд не была чудовищем.

Глава шестая

Она закончила в туалете. Оделась. Встала. Прислонилась лбом к холодному металлу двери кабинки на долгие десять секунд. Потянулась назад и спустила воду. Затем она открыла дверь.

Поворот замка потребовал от нее больше мужества, чем все, что она когда-либо делала ранее. Она совсем не была уверена, почему она это сделала. Она потянула дверь на себя, вышла. Постояла там. Звук смываемого унитаза был громким, и она подождала, пока наступит тишина.

Марси Ван Дер Меер лежала в той же позе. Ее тело содрогалось от глубоких рыданий. Если она и слышала всплеск или беспокоилась о нем, то не подавала никаких признаков.

Георгина подошла к левой раковине, той, что была дальше от Марси. Те, что ближе к двери. Она вымыла руки, посмотрела в зеркало на девушку. Ждала, когда она поднимет глаза. Чтобы сказать что-нибудь. Чтобы снова стать Марси. Было гораздо легче презирать кого-то, если он оставался поверхностным и ненавистным.

Но...

— Привет, — сказала Георгина. В горле у нее першило, и голос сорвался на полуслове. Она кашлянула, чтобы прочистить его, затем попыталась снова. — Эй. Эм... эй, ты... ну, знаешь... в порядке?

Марси не двигалась, не реагировала. Казалось, она даже не слышала.

— Марси?

Ничего. Георгина стояла, чувствуя тяжесть нерешительности. Выходная дверь была совсем рядом. Марси не поднимала глаз, она понятия не имела, кто находится в туалете. Она никогда не узнает, если Георгина уйдет. Это было самое простое решение. Просто уйти. Выйти из драмы, в которую была втянута Марси. Пусть эта соплячка сама разбирается. Георгине не нужно было ничего делать или говорить. Это было не ее дело. Марси даже не попросила о помощи.

Просто иди.

С другой стороны...

Георгина пожевала губу. Марси выглядела плохо. Промокшая и грязная, маленькая и беспомощная.

Она хотела уйти. Она хотела усмехнуться над ней. Может быть, дать ей хорошего крепкого пинка под ее тощую задницу. Она хотела использовать этот момент одиночества, чтобы наброситься на нее и сказать ей, какой она полный кусок дерьма.

Это то, что Георгина действительно хотела сделать.

Она стояла там. Верхний свет отбрасывал ее тени на пол. Большая грушевидная фигура. Слишком маленькая в верхней части, слишком большая во всем остальном. Странные волосы. Толстые руки, толстые ноги. Тень девушки, на которую никогда—никогда не посмотрят так, как на эту плачущую девушку. И тут Георгине пришло в голову, что если бы обстоятельства сложились иначе, Марси восприняла бы это как открытую дверь и официальное приглашение разрядить свои орудия жестокости. Нет... она бы отреагировала на эту возможность так, словно это был моральный долг. Не было бы никаких внутренних дебатов о том, что делать. Этот путь был бы расчищен и освещен факелами.

Конечно. Это было правдой.

Но часть того, что делало Георгину не одной из них — переросших одноклеточных организмов, притворяющихся милыми детьми в школе — заключалась в том, что она была устроена по-другому. Не снаружи, Бог свидетель, но и не внутри. Георгина была Георгиной. Совсем другой вид.

Она сделала шаг. Подальше от двери.

— Марси... — сказала она, смягчив свой голос. — Ты в порядке? Что случилось?

Девушка перестала дрожать.

Вот так. Она замерла.

Да, подумала Георгина, ты слышала меня в тот раз.

Ей хотелось закатить глаза от предстоящей драмы, но рядом не было никого, кто мог бы это увидеть.

Георгина попыталась представить, какова будет повестка дня. Сначала Марси будет уязвима из-за того, что привело ее сюда. Расставание с Мейсоном, ее красавчиком-парнем. Что-то в этом роде. И тут же начнется псевдомоментальный девчачий разговор о том, какие мальчики плохие, бла-бла-бла. Как будто они обе знали, как будто у них у обеих были одинаковые проблемы. Георгина помогала ей подняться, и у них были общие салфетки или горсти туалетной бумаги. Все, что угодно, чтобы вытереть Марси нос и промокнуть глаза. Это переходило на ее одежду, которая была мокрой и испачканной. Каким-то образом Георгина — спасительница — должна была внести полезные предложения о том, как почистить одежду, или, может быть, добровольно пойти в машину или шкафчик Марси за чистым свитером. Затем, как только Марси снова почувствовала бы твердую почву под ногами, она зажала бы свою крутость популярной девочки и тем самым отдалилась бы от Георгины. После того как все закончилось, Марси либо играла роль королевы, которая иногда тайно кивала крестьянину, помогавшему ей, в знак маргинального согласия. Или же все закрутилось бы наоборот, и Марси стала бы в десять раз злее, чтобы доказать Георгине, что она никогда не была уязвимой. Это была какая-то версия такого сценария.

Марси все еще, на данный момент, не повернулась. Георгина все еще могла выбраться оттуда.

Но... она отреагировала. Она перестала всхлипывать. Она слушала.

Вот дерьмо, подумала Георгина, понимая, что теперь она оказалась в ловушке ситуации. Движение вперед было неизбежным. Это было как на конвейере, направляющемся к сканеру кассы.

— Марси? — снова сказала она. — Ты ранена? Могу ли я... как бы... как-то помочь?

Неловкая реплика, неловко произнесенная.

Марси не двигалась. Ее тело оставалось абсолютно неподвижным. Сначала это было нормально. Люди замирают, когда понимают, что рядом есть кто-то еще, или когда им нужно решить, как реагировать. Но это длится секунду или две.

Это длилось слишком долго. Это уже не было нормальным. Все менее нормально с каждой секундой, которая отделялась от часов и падала на грязный пол ванной.

Георгина сделала еще один шаг. И еще один. Тогда она начала замечать, что есть и другие вещи, которые не были нормальными.

Грязь на красной блузке Марси была как-то не так.

Блузка была не просто