Галопом по Европам - Сергей Панарин

Еноты не отказались.

– Спасибо, – поблагодарил австралиец, оказавшись на ногах. – Давайте знакомиться. Кен Гуру.

– Кшиштов меня кликать, – представился енот с пятном.

– Анджей, – почти торжественно промолвил енот-увалень.

После того как знакомство было скреплено лапопожатием, кенгуру спросил о самом насущном:

– Ребята, а вы не видели ежа, скунса, лису, петуха, медведя, шимпанзе и волка?

Кшиштов растерянно завертел головой, глядя по очереди на Кена и Анджея, словно ожидал, что более рассудительный товарищ сможет ответить на странный вопрос чужака.

Анджей не ударил мордочкой в грязь:

– Ну, если мы беседуем в широком аспекте, то мы, безусловно, встречались с ежом, лисой и петухом. Раньше. И не со всеми вместе. С остальными – не имели счастья. Если же тебя интересует, видели ли мы перечисленных животных вместе, то, увы, нет.

Енот провел пальчиком по носу снизу вверх, будто поправил несуществующие очки. В глазах Кшиштова Анджей был просто академиком.

– Да-да, извините, – пробормотал Кен. – Я задал слишком неконкретный вопрос. Я путешествовал не один. Наш монгольфьер потерпел крушение. Мои друзья…

– Ваш монгольф… что? – перебил Кшиштов.

– Монгольфьер. Воздушный шар, – пояснил боксер-кенгуру, от нетерпения сжимая кулаки.

– Извини моего брата, – мягко сказал Анджей.

Кенгуру кивнул и продолжил:

– Мои друзья падали из гондолы… – Он поглядел на Кшиштова и поправился: – Из корзины. Мои друзья падали из корзины, я тоже не удержался. Как они теперь?..

Анджей почесал макушку, ероша белую полоску меха.

– Не отчаивайся. Если даже ты не переломал себе ног, то твои друзья уж точно должны были пережить катастрофу. Хотя насчет медведя я не стал бы делать оптимистических прогнозов. В наших широтах медведи летают крайне неудачно. Впрочем, как и везде.

– А можно не выпендриваться? – язвительно вклинился Кшиштов, его стала раздражать манера Анджея изъясняться.

– Не тормози, пан глупыш.

– Енотовидная собака ты, а не енот! – с убийственной интонацией пригвоздил брата Кшиштов.

Анджей принялся ловить воздух ртом. Похоже, пятнистый проныра нанес ему оскорбление.

Гуру Кен сразу понял, что эти реплики являются продолжением давнего спора братьев-енотов. Австралиец замахал лапами, словно рефери, останавливающий боксерский поединок.

– Брейк!

– Вот именно! Позже, Кшиштов, – закрыл тему Анджей. – Давайте-ка вместе поразмыслим, как найти друзей Кена.

Глава 3

Лисы плавать умеют, только не особенно любят.

Лисена бултыхнулась в воду озера, быстро миновала теплый слой, разогретый еще днем, и попала в ужасающе холодный, питаемый донными ключами.

Лиса, оглушенная ударом, резко пришла в себя и стала всплывать. Она снова попала в тепло, вынырнула, шумно ловя воздух зубастенькой пастью.

– Василисья! Василисья! – послышалось сверху, а чуть позже она различила хлопанье крыльев.

– Петер, ты? – крикнула лиса, глотнула воды и закашлялась.

– Йя-йа! – то ли «заякал» по-русски, то ли «задакал» по-немецки петух.

– Дурак, лучше бы я тебя еще под Тамбовом сожрала. Ты не дотянешь до берега! – задыхаясь от кашля, проорала Лисена.

– Я иметь видеть тебя и иметь видеть берег рядом быть!

– Ай, молодец! Как же ты со своей куриной слепотой все это разглядел?

– Я не есть разглядеть. Берег я иметь сидеть на! А ты есть плюхать вода громко-громко. Я стал путать глаголь смотреть и слухать. Прости, я быть сильно волновайся.

– Хорошо, проехали, – откликнулась Лисена. – Куда грести?

– Направо!

Лиса двинулась в указанном направлении.

– О, нихт! Нихт! – заволновался Петер. – Лево! Я перепутать право и лево!

– Ага, можешь не продолжать, – процедила рыжая. – Ты «быть сильно волновайся».

– Натюрлих!

Петух дожидался, пока Лисена доберется до островка, и действительно волновался. Она так некстати напомнила Петеру о том, как хотела его съесть… Гамбургский красавец чуть не закончил свою карьеру в зубах хищницы. Потом они подружились, но кто знает, что придет в голову лисе, оставшейся с ним наедине? Ведь остальные друзья наверняка сгинули, попадав из корзины. Петер чувствовал: Лисенины инстинкты сдерживаются прежде всего авторитетом Михайло Ломоносыча, а уж потом какими-то приятельскими отношениями. «Все-таки мы, петухи, лохи», – очень по-русски подумал он.

Рыжая выползла на песок. Вода стекала ручьями с драгоценного меха. Лисена была рада ночной темноте и тучам, прятавшим лунный свет. Мокрая лиса была похожа на драную кошку, а не на благородное создание с роскошным хвостом. Не хватало еще, чтобы над ней смеялся упитанный немецкий куреныш.

Она потряслась, мотая головой и телом, словно собака. Брызги полетели во все стороны.

– Ай! – На Петера тоже попало.

– Не ори, – тихо прошипела Лисена. – Кто знает, куда мы угодили?

– Ох! Прости, Василисья… – тревожно ответил петух.

Полное имя Лисены было, естественно, Василиса. Да вот есть такие существа, которым полное имя ну никак не идет. А Лисена – самое оно.

– Василисья, – передразнила спутника рыжая. – Не дрейфь и держись меня. А то попадешь, как кур в ощип.

Лиса чуть обсохла, потом они с петухом устроились под кустом, прижавшись друг к другу, словно брат с сестрой. Неприхотливая Лисена мгновенно уснула, а Петер долго мучался. Он никак не мог расслабиться, находясь совсем рядом с похитительницей кур.

В конце концов сон одержал победу над страхом.

Каждый полет рано или поздно заканчивается приземлением. Угнанному зверями воздушному шару оставалось совсем чуть-чуть.

Оставшись в одиночестве, волк Серега приготовился встретить смерть. Он еще сильнее вжался в дно корзины, зажмурился, мысленно попрощался с друзьями.

«Удачи, Колючий, – со спокойной скорбью подумал волк. – Ты был настоящим другом. И тебе, Лисена, всего хорошего. Не сожри ненароком Петера. Прощайте, дурилки иностранные, все четверо прощайте. Ну, Михайло Ломоносыч, даже не знаю, что тебе сказать… Может, ты свернул шею, упав с шара? Нет, вряд ли. Уж я-то тебя знаю, старый боец. Прощай и ты. Ну, здравствуй, мать-сыра земля!»

Гондола с отчаянным треском врезалась в плотные заросли орешника. Шар зацепился за ветви высоких деревьев – бац! – лопнули последние стропы.

Корзина продралась сквозь орешник, выкатилась к подножию старого тополя, врезалась в него, отскочила. Замерла.

Наступила тишина.

В корзине никого не было.

– Ух, – жалобно выдохнул Серега, застрявший в развилке ствола крепкого орехового дерева.

Бокам стало легче.

Волк открыл глаза. Разумеется, было темно. Чувства подсказали серому, что висит он, словно немощный щенок, над землей и вряд ли ему стоит шевелиться. Ребра что-то болят.

«С одной стороны, мне повезло, – признал Серега. – Вывалился, затормозил о крону, жив остался. С другой… Как же я слезу?»

Серый и раньше попадал в опасные переделки. Были и ужасные моменты, когда он почти проигрывал тамбовским охотникам. Была и история с Михайло, после которой у Сереги окривела морда, а медведя стали называть Ломоносычем. Сейчас хищник понимал, что угодил в весьма специфический капкан.

Волк попробовал пошевелиться, и его левый бок пронзила острая боль. Да, как и ожидал, как и ожидал…

– Ну, Серега, решай, что тебе дороже – жизнь или ребра.

Волк осклабился. Теперь его не угнетала гадкая боязнь полета, которую он беспрерывно испытывал, находясь в гондоле воздушного шара. Ум освободился от оков паники. Серый тихонько рассмеялся, морщась от боли. Как ни беспомощно он сейчас выглядел, но он вновь был хозяином положения, пусть и такого неловкого.

Земля была рядом, вполне можно прыгнуть. Оставалось освободиться из ловушки. Стволы крепко обхватывали Серегины бока, точнее, он сам накрепко застрял при падении. Волк поискал задними лапами основание рогатки, в которую попал. Оно нашлось чуть в стороне – деревце попалось кривое.

Поскуливая от боли, серый стал отталкиваться от ствола, одновременно помогая себе передними лапами. От них было мало толку, но при движении грудная клетка чуть вытягивалась, и Серега постепенно стал выбираться из капкана. Ребра болели невыносимо, и волк начал скулить в полный голос. Было не важно, услышат его или нет. Красная пелена застилала глаза, силы стремительно покидали серого.

Очнулся он на жиденькой траве, еле-еле росшей между ореховыми деревьями. Серега не помнил своего освобождения. Прислушавшись к ощущениям в теле, он понял, что, выпав из развилки, крепко приложился спиной оземь, даже чуть разодрал шкуру на лопатках. Проклятые сучья!

Саднил левый бок. «Значит, все-таки поломал ребро, – как-то равнодушно отметил серый. – Но главное, выпутался. А к тупой боли можно привыкнуть».

Чутье вывело волка к опрокинутой корзине.

– Если друзья уцелели, они рано или поздно сюда придут, – решил Серега.