Детская книга - Борис Акунин

— Как не стыдно, Фандорин, — сказала она жалостно и посмотрела на Ластика, словно на покойника. — Такая семья, такой прадедушка!

— Что моргаешь, вырожденец? — хлопнул пятерней по столу директор. — Марш за отцом! Живо!

И вырожденец, нокаутированный коварным ударом судьбы, поплелся домой. Мимо пешеходного перехода, где, на свою беду, выиграл проклятый суперприз. Мимо водосточной трубы, где пожалел злополучного Миху. Мимо подворотни, где уже не было кровожадной овчарки. А жаль — пусть бы разорвала жертву несчастного стечения обстоятельств на мелкие кусочки.

Или это было не стечение обстоятельств, а жестокая шутка какого-нибудь злого волшебника? Разве не подозрительно, что все, кто имел касательство к катастрофе, один за другим бесследно исчезали?

Зато замок на решетке висел на своем обычном месте. В подвал снова было не попасть.

Ластик собирался идти в четвертый подъезд, к папе на работу, но тут вдруг остановился. А что если папа не поверит? Ведь чушь, бред, с начала до конца: и шепот из погреба, и привязанная собака, и всё остальное.

Он стоял перед подъездом минуту, другую, третью, не решаясь войти. А дверь взяла и открылась сама собой. И вышел из нее не кто-нибудь, а папа. Только он был не один. Папу сопровождал какой-то долговязый, сухопарый старик — сразу видно, что иностранец: в шляпе с перышком, с белым шарфом навыпуск, а в руке объемистый саквояж ярко-желтой кожи.

— Эрастик! — воскликнул папа. — Ты уже вернулся из лицея? Что так рано?

— Меня, — трагическим шепотом начал Ластик. — Меня…

Но папа не дослушал — повернулся к старику.

— Мой сын, Эраст. Назван в честь Эраста Петровича, чиновника…

— … особых поручений при московском генерал-губернаторе. Величайшего сыщика-джентльмена своей эпохи, — подхватил незнакомец, кивнув. Голос у него был ровный, немножко скрипучий, с легким металлическим акцентом. — Познакомьте же меня скорее с молодым человеком.

Папа объяснил:

— Это мистер Ван Дорн. Наш родственник. Правда, очень дальний.

— Двенадцатиюродный, — уточнил старик. Ростом он был почти с папу, то есть под два метра, поэтому, чтобы пожать Ластику руку, сложился чуть не пополам.

Его тонкие, бледные губы оказались у самого уха шестиклассника и прошептали:

— Вы точь-в-точь такой, как я себе представлял. Я нисколько не разочарован.

Очень дальний родственник

— Представляешь? — засмеялся папа, не слышавший странных слов двенадцатиюродного родственника. — Я говорю: «Что вам угодно, чем могу быть полезен?» Думал, обыкновенный клиент.

Тут Ластику стало папу немножко жалко — он так небрежно сказал «обыкновенный клиент», а ведь на самом деле у его фирмы никаких клиентов давно уже не было. Только себя было еще жальче. При постороннем человеке не расскажешь о разразившейся катастрофе, а сделать это нужно как можно скорей, пока с работы не вернулась мама. Пусть бы лучше ей папа все объяснил.

Ах, как некстати заявился этот мистер Ван Дорн! И разговаривает чудно. Может, он недостаточно знает русский и оттого неловко выразился? А то что-то непонятно: в каком смысле «не разочарован»?

— Я решил, это не совсем удобно — сразу прийти домой, — объяснял гость, когда поднимались на лифте в квартиру. — Можно было бы предварительно протелефонировать, но я не очень хорошо понимаю разговорный русский, когда не вижу перед собой лица собеседника.

— Ну что вы, вы просто замечательно говорите по-русски. — Папа открыл ключом дверь.

Ван Дорн скромничать не стал. Важно заметил:

— Да, я в совершенстве владею всеми языками, которые имеют для меня значение.

Папа, кажется, был несколько обескуражен этим странным оборотом речи.

— А какие языки для вас имеют значение? Прошу, входите.

Церемонно наклонив голову, старик вошел в прихожую, осмотрелся, одобрительно кивнул. Когда он снимал свою смешную шляпу, Ластик заметил на длинном сухом пальце бронзовое кольцо в виде змеи, проглотившей свой хвост.

— Для меня имеют значение языки, на которых говорят потомки Тео Крестоносца, а они сегодня проживают в тридцати семи странах. Видите ли, дорогой господин Фандорин, я исследую историю нашего рода. Вот и в Москву прилетел, чтобы выяснить кое-какие обстоятельства генеалогии русских фон Дорнов. То есть, я хотел сказать «Фандориных», — поправился гость.

Тут папа, конечно, всплеснул руками. Он ведь тоже занимался историей своего рода — в свободное от работы время, то есть почти всегда. Но здесь старик удивил его еще больше:

— Моя ветвь берет начало от солдата удачи Корнелиуса фон Дорна — того самого, что впоследствии служил капитаном царских мушкетеров при дворе государя Алексея Тишайшего.

— Как?! — воскликнул папа. — Но именно от Корнелиуса происходим и все мы — русские Фандорины, Фондорины, а также просто Дорины и Дорны! Я немного занимался биографией этого искателя приключений, — скромно признался он (хотя сам написал про капитана мушкетеров целую книжку), — но я не встречал упоминаний о его браке домосковского периода. Где это произошло? Судя по вашей фамилии, в Голландии?

Они уже были в гостиной. Ван Дорн и папа сели в кресла, Ластик топтался рядом, прикидывая, нельзя ли под каким-нибудь предлогом выманить папу из комнаты. Вряд ли. Раз речь зашла о Корнелиусе фон Дорне, пиши пропало.

— А никакого брака не было, — легонько, одними углами губ, улыбнулся иностранец. — Была мимолетная интрижка с Беттиной Сутер, трактирщицей из Лейдена. Корнелиус уехал, так и не узнав, что у трактирщицы появится ребенок, к тому же носящий его родовое имя. Беттина, будучи женщиной обстоятельной, изготовила поддельный документ о браке — чтобы сын не считался незаконнорожденным. Я раскопал эту маленькую семейную тайну еще в юности, когда изучал лейденские архивы и церковные приходские книги. Беттина стала именовать себя «благородной госпожой фон Дорн», а ее потомки переделали фамилию на голландский манер. Довольно заурядная история. Любопытно другое. Мне удалось выяснить, что в 1777 году, в американской Виргинии, один из Ван Дорнов случайно встретился с русским волонтером Милоном Фондориным…

И разговор углубился в несусветные исторические дебри. Перескочил на какую-то Летицию де Дорн, потом на сгинувшего в Полинезии Тобиаса Дорна, мичмана британского королевского флота.

В другое время Ластик с удовольствием послушал бы все эти занятные истории, но только не сейчас. На сердце было тоскливо, приближалось обеденное время. А мама иногда заскакивала домой между двумя и тремя — приготовить ужин, и потом опять уезжала в редакцию, подписывать вечерний выпуск. Она не папа, посмотрит один раз на кислую физиономию сына и сразу поймет: что-то стряслось.

А родственник, похоже, обосновался надолго и никуда особенно не спешил.

Вскоре стало ясно, что историю рода Дорнов-Фандориных он знает гораздо лучше папы. Тот помнил не все факты, время от времени заглядывал в картотеку или в компьютерный файл. Ван Дорн же сыпал именами и датами по памяти.

— Ах, если бы нам встретиться раньше, когда я пытался стать профессиональным историком! — сокрушался папа. — Я бы непременно напросился к вам в ученики. Как замечательно, что у нас с вами одно хобби!

На это мистер Ван Дорн строго заметил:

— У меня это не хобби, а смысл всей моей жизни. Знаете, сколько лет я занимаюсь историей нашего рода? В декабре исполнится…

Договорить ему помешал телефонный звонок.

— Извините. — Папа вынул из кармана мобильник, взглянул на высветившийся номер. — Да, Валя?

Папина секретарша, из офиса. Телефон у папы был громкий, а голос у Вали пронзительный, поэтому Ластик, стоявший в двух шагах, слышал почти каждое слово.

— … настоящий перспективный клиент, сразу видно! — тараторила секретарша. — Говорит, долго ждать не может!

— Но я сейчас никак… — папа расстроенно потер висок и оглянулся на гостя.

— Вы чего? — запищала трубка. — Месяц без работы сидим! Говорю вам: настоящий клиент.

Первый вице-президент инвестиционной компании! Много про вас слышал! Большой заказ! Я ему кофе дала, сказала, вы сейчас вернетесь.

— Но я правда сейчас не могу.

Папа перешел на шепот, что было бессмысленно — все равно гость всё слышал.

Ван Дорн поднял палец, деликатно привлекая папино внимание.

— Бизнес прежде всего. Если вам необходимо вернуться в офис…

— Нет-нет, что вы! У нас с вами такой интересный разговор. И вообще, я ужасно рад знакомству!

Валя услышала и заявила:

— Если сию минуту не придете — всё. Увольняюсь!

Папа страдальчески поморщился.

— Интересный разговор подождет, — сказал Ван Дорн. — Я никуда не денусь. Схожу пока на Красную площадь, в Кремль. Это ведь недалеко отсюда? Если я не ошибаюсь, выйти на улицу, потом налево и направо?