Западня - Андре Олдмен

Несколько лет Бэда скитался по Аквилонии, приворовывая, перебиваясь случайными оказиями, гнул спину на поденных работах, терпел унижения, холод, голод и иные тяготы и лишения бродяжнической жизни, пока не оказался наконец в Боссонских Топях.

Надобно заметить, что Свободные Земли влекут многих именно возможностью изменить судьбу, разбогатев быстро и с наименьшим ущербом для себя. Иные лелеют надежду обогатиться в набегах на пиктские земли, другие предпочитают грабить единоплеменников, служаки рассчитывают на богатое довольствие, причитающееся за крепкую руку и верный глаз, честолюбцы надеются достичь высокого положение не родовитостью и знатностью, а исключительно умением заговаривать зубы и расточать обещания.

Что ж, случалось и бывшему конюху стать шарифом, но Бэда обрел свою фортуну не в пиктском капище и не в ручье, несущем золотые песчинки: он нашел сокровище в себе самом.

Он понял, что ножи, посланные в цель, всегда эту цель настигают — подобно камням, разбившим некогда фонари Галпаранского цирка.

Глава третья

Брайнт Ивкар, прозванный Великолепным, гроза Боссонских Топей, открыл глаза розовощекому парню, похожему больше на ученика булочника, чем на демона, которым его вскоре стали считать многие. До их встречи Бэда носил при себе хассак, но, будучи от природы незлобивым и даже несколько робким, пользовался им исключительно в мирных целях: для резки хлеба и строгания пик, которыми бил рыбу в окрестных ручьях.

В тот памятный день Брайнт Ивкар пил в таверне «Три негодяя», что и поныне стоит на главной площади форта Тхандара. Пил он в мрачном одиночестве: посетители, видя зловещее облако, покрывавшее грозный лик известного бандита, робко жались по темным углам за дальними столиками.

Каково же было их удивление, когда дверь таверны открылась и невысокий малый с пухлой полудетской физиономией, возникший в питейном заведении, бестрепетно направился к стойке и уселся на высокий табурет рядом с Ивкаром.

Бандит с трудом приподнял левое веко и в полном недоумении уставился на нахала.

Нахал заказал стопку хайреса пополам с водой.

Брайнт поднял правое веко.

— Я сегодня неплохо заработал, — дружески сказал ему розовощекий незнакомец, — удачно продал форель. Разрешите вас угостить?»

Форель?» — спросил Ивкар, скривив свою рябую физиономию так, словно услышал нечто весьма отвратительное:

«Отличная форель, месьор, восемь здоровенных рыбин. Что вам заказать?»

Бандит молчал. Подавальщик за стойкой принялся поспешно убирать с полок самое ценное. Некоторые посетители украдкой стали пробираться к выходу.

«Ты меня оскорбил, — сказал наконец Брайнт. — Пойдем на площадь, я всажу нож тебе в горло».

И, не оглядываясь, направился к дверям, положив ладони на рукояти длинных хассаков, висевших в кожаных, украшенных бисером ножнах у него на бедрах.

«Увы, мой юный друг, — успел шепнуть тавернщик Бэде, прежде чем молодой человек последовал за своим нежданным противником, — Брайнт Йвкар очень не любит, просто терпеть не может форели…»

Поединок вершился по всем правилам на залитой полуденным жарким солнцем площади Тхандары. Брайнт в совершенстве владел метательным искусством и отправил на Серые Равнины не один десяток дерзнувших «поиграть в ножички», но на сей раз коса нашла на камень. Когда тяжелый хассак Ивкара, вылетевший от правого бедра бандита, словно ядро из аркбаллисты, запел в знойном воздухе песню смерти, нож Бэды встретил его на полпути и сбил на землю.

Удивленные возгласы зрителей возвестили, что тхандарцы поражены не меньше, чем если бы увидели перед собой отряд пиктов, вооруженных железными мечами.

«Что это ты сделал?» — спросил Брайнт, приписав оказию хмельным парам, затуманившим его глаза.

«Отбил ваш удар, — спокойно отвечал Бэда. — Иначе мы оба были бы уже мертвы».

Бандит расхохотался.

«Мальчишка! — всхлипывал он, хлопая себя по ляжкам. — Ты что же, думаешь, что можешь одолеть самого Ивкара?! Помолись Митре, или кому ты там молишься: я намерен продолжить».

С этими словами он сжал рукоять второго хассака.

«Но у меня только один нож», — сказал Бэда, Ему очень не хотелось умирать в такой прекрасный день, однако ножны за левым плечом были пусты.

«Один?! — взревел его противник. — Да ты спятил, парень, если разгуливаешь по Боссонским Топям практически безоружным! Ну, счастлив твой бог, что ты до сих пор жав. Подними свою железку и сразись с настоящим мужчиной!»

Бэда подобрал нож, и все повторилось: следующий бросок Ивкара был отбит столь же точно и неотвратимо.

Зрители на сей раз просто онемели. Все отлично знали, что Брайнт носит при себе по крайней мере с полдюжины метательных ножей: у бедер — самые большие, способные при хорошем броске пробить кольчугу; по два за каждым плечом, размерами поменьше; и еще два маленьких, укрепленных в ножнах на запястьях, но эти в счет не шли — разили лишь на три шага и у настоящих воинов презрительно именовались «зубочистками».

Обладая подобным арсеналом, бандит мог спокойно превратить розовощекого незнакомца в подобие дамской подушечки для булавок, но делать этого не стал.

Ивкар подобрал свои хассаки, внимательно осмотрел нож Бэды, убедился, что на лезвии нет магических знаков, и протянул клинок молодому человеку.

«Ладно, парень, — сказал он как всегда мрачно, — хоть ты и упомянул при мне ненавистную рыбу, считай наш поединок оконченным. Брайнт Ивкар умеет ценить чужие таланты. Только заруби на своем пухлом носу: даже с подобным умением ты не протянешь в Свободных Землях до первой щетины на твоих розовых щечках. Уж на что я, Брайнт Великолепный…»

Вот тут Бэда снова метнул свой нож. Бросок превзошел все ожидания: пролетев почти на расстояние выпущенной стрелы, клинок прочно засел в глазнице некой темной личности, таившейся на крыше ближайшего здания и уже поднимавшей свой арбалет, целя в голову Брайнта. Испустив жуткий вопль, человек кубарем скатился по кровле и застыл возле дощатых ступеней веранды.

«Засада! — заревел Ивкар. — Зуб Гулла вам в глотку! Ко мне, коняга!»

Он свистнул в два пальца, и из-за угла сарая вылетел великолепный гнедой жеребец. Бандит вихрем вознесся в седло, но, прежде чем он успел дать коню шпоры, длинная стрела бостонского лука вошла ему между лопаток и, пробив изнутри кожаный нагрудник, залила луку потоком крови. Ивкар еще держался в седле, когда два тяжелых болта, пущенных из арбалетов, разворотили его шею и затылок…

В поднявшейся сумятице Бэде удалось унести ноги. Он бежал в самые глухие места Топей, где отсиживался до осени, полностью посвятив время совершенствованию искусства, столь щедро отпущенного ему богами. Памятуя об ужасной гибели Брайнта Великолепного, он решил всерьез отнестись к преподнесенному небожителями дару и использовать его если не для блистательных подвигов, то хотя бы для сохранения собственной жизни.